превратилось в "Трепещущую Смерть", лишая выбора и заставляя бежать,
бежать, бежать... На одном из извивов моего бегства гонящий даже
появился из серой мглы, прогонистым, длинным Знаком, который обозначал
все ту же Безусловную Смерть ЗДЕСЬ. Потом, помню, свет еще как-то был,
и было где-то, не могу пока сказать - где, мое представление о самой
возможности видеть, память моя в форме /Схематизированный графилон.
Прим. ред./несомненно присутствовала во всем этом, иначе я не смог бы
ничего запомнить и потерял бы способность к дальнейшему движению через
Обходимые Двери, даже пассивному, но сказать, что я ВИДЕЛ в обычном
понимании этого слова, - ей-ей не могу. Именно здесь, если и не на
месте назначения, неизбывном и вечном Поле Чудес в Стране Дураков, то
где-то весьма близко к нему, начали проявляться парадоксальные вещи:
окончательно потеряв способность хоть как-то вмещаться в пределах
одной минимально-различимой альтернативы, личность моя расширилась.
Поэтому с продолжающейся редукцией восприятия вновь возросла
способность к интерпретации воспринятого: это был ад. Не
наивно-огненный, навеянный горячечными галлюцинациями, а Страна Ночных
Кошмаров, иной раз прорывающаяся у многих в виде боязни
пауков-жуков-тараканов и прочей суставчатой живой машинерии, а у
большинства - в виде так называемого "отвращения", как правило
направленного на что-то полужидкое, слизистое, клейко-сочащееся мутной
жижей. Так вот Там - я ощущал присутствие жгучего, хищного студня,
слизистых пропастей, бездн всеразъедающей влаги с такой силой, что
почти видел их. Отделенные, тончайшие струйки пищеварительных соков
смрадным суховеем касались глубин моей личности непосредственно, без
всех буферов, воздвигнутых человеческим организмом, дикая чаща
смертоносных хитиновых шипов, когда всепоглощающий мир окружает со
всех сторон, и нет выхода. Когда НЕИЗБЕЖНОСТЬ смерти через несколько
десятков минут есть НОРМА жизни, и все твое ничтожное, случайное
жизненное пространство окружено чудовищным числом ловушек и
невообразимо, непредставимо мерзких тварей, что сплавляют в себе
бесконечный ужас и нестерпимое отвращение, и сам ты, почти никак не
выделимый из того, что не ты, являешься ничем не защищенной, открытой
ареной для ужаса в химически-чистом виде, когда он даже не заставляет
спасаться, а предупреждает: через столько-то вдохов ты будешь пожран.
Некуда бежать, со всех сторон плотной стеной обступают черные Знаки
отсутствия всякого "будет", ряды их смыкаются. Место Назначения,
финиш, Последний Предел, за которым - что-то уже поглубже, чем смерть.
Но пока ряды не сомкнулись, до меня донесся иной призыв, и его тоже
никак не интересовала моя воля, он просто требовал отдать тот долг,
который обязано до смерти отдать все живое. Для меня, кажется, уже не
существовало направления: здесь летящий в мире Зов сильнее, а здесь -
слабее, а я сделан так, что не могу не двигаться на этот зов. Впервые
за все это страшное безразмерное время - не бегство. Стремление.
Где-то, прорвав сочную, многозначительную плоть, в мир явилось яйцо, и
сопроводившие его в путь соки разнесли эту весть. Если ты готов, то
отдай свое семя, это твой путь в обход Знаков Последнего Предела, в
конечном итоге - единственный путь из замкнутого смертью кольца, это
не меняется, только движение в сторону Зова становилось в течение
миллиардов лет все более сложным. Движение мое поначалу было
медленным, но быстро набрало ход. Я - всплывал все стремительнее,
натянутая до предела суть моя все-таки выдержала, и теперь со всем
проворством сокращающегося резинового жгута вытягивала за собой все
остальное. За широкими окнами во всей красе стоял полдень, на идеально
чистом полу светились и мерцали радужными искрами драгоценные белые
шкуры, полотнища Эманации, струясь и потрескивая, здесь были сложены в
пологие кресло самой изысканной формы. Я ощутил себя стоящим рядом с
одним из этих кресел, до ослепительного восторга знакомая рука
придерживала меня, обнимая сзади, а пониже левого плеча я чувствовал
ни с чем не сравнимую плотную нежность Мушкиной груди. Проводничок,
наставничек мой, находился прямо передо мной в двух шагах и при всей
своей закалке все-таки глядел, сука, в сторону и отчасти вниз. Я был
мокрым насквозь и липким от заливавшего меня смертного пота,
чувствовал себя невообразимо грязным, и внутри у меня все дрожало, но
уже поднималась злость понимания, а потому все эти обстоятельства не
были очень важными. Тем более, все это было достаточно легко
исправить. Мушкино высказывание я начал понимать не с самого начала.
- Рекорд, значит, решил поставить? Сделать то, чего сроду
никогда не было? Честолюбец ты, дядя.
- Меня, деточка, тоже можно понять. Соблазн, понимаешь, слишком
был велик... Ведь это совершенно невозможным считалось, по
определению, - а тут такой случай... Ну как было не попробовать?
- Ага, а такое понятие, как "подлость", на вашем уровне,
насколько я понимаю, окончательно теряет всякий смысл?
- Только без моральных проповедей, ладно? Зря иронизируешь,
потому что оно в данных обстоятельствах ДЕЙСТВИТЕЛЬНО бессмысленно.
Понимаешь? Не имеет смысла. Потому как ЧТО можно назвать подлостью по
отношению к личности, которой НЕЛЬЗЯ причинить вреда? Никакого, в том
числе того, что в плоскостях называется "моральным". Это все равно,
что писать друг о друге гадости с тем, чтобы никто и никогда не увидел
написанного. Нет скверных поступков там, где нет и не может быть
никакого вреда, подобные нам "веретена", столкнувшись друг с другом,
как правило, этого даже не замечают... Только ему, видите ли,
понадобилось найти... Вот и нашел соответственно, и нечего тут
обижаться, все вполне закономерно...
- А... остальные?
- Кого это ты имеешь ввиду? "Блинов", совершенно не связанных
друг с другом? Прости меня, но мораль по отношению к ним, это мораль
по отношению к собственноручно намазанному
за-пару-минут-всего-пару-минут-назад-между-делом рисунку. К пешке в
партии, которую играешь сам с собой. К литературному герою. Я
предвижу, что когда-нибудь ваш туристический подход изживет себя, и вы
перестанете искать гармонию, райские места и беспорочную красоту. Вам
захочется Душераздирающего, страстей, а страсти - возможны только и
исключительно только, как порождение дисгармонии, как горячая кровь,
хлещущая из разорванной плоти бытия, звон, издаваемый осколками
вдребезги разбитых жизней. Правильное - просто, красота, как и истина
- единственна, а вот причудливых изгибов дисгармоничного возможно
поистине бесконечное число, интересно же, на какие осколки разлетится
какая-нибудь хорошенькая игрушечка, если ее, к тому же, и не жалко?
Цивилизация, сокрушенная приблудным астероидом, - но непременно так,
чтобы пришибло все-таки не всех. Романтичная недотрога, проданная в
публичный дом на предмет, скажем, анального секса. Распад империи, но
обязательно так, чтобы с одной стороны - вроде бы как ни с того, ни с
сего, а с другой - чтобы загнивание было ра-аскочным... Война, - но
такая, чтобы, значит, инициатива переходила из рук в руки много-много
раз, и совсем вроде бы побежденные вдруг, под оч-чень логичным соусом,
воскресают, и вот уже согнуты их торжествовавшие супостаты. Не
встречались ни с чем подобным, а? Вы из любопытства захотите
посмотреть что будет, если, к примеру, вот ето - да поменять на во-он
енто, как когда-то из любопытства заглядывали в конец книжек, но при
чем тут какая-то мораль? Где ей тут найдется место?
На протяжении всего этого времени я только слушал их разговор,
приходил в себя и во всяком случае помалкивал. Вспышка ослепляющей
злости, слава богу, миновала без внешних проявлений, и теперь ярость
моя горела ровным, прозрачным, гудящим огнем. Я поднял голову и
процитировал: "По мере того же, как Нечистый дух непреодолимой Божьей
волей вздымался ввысь и все ближе к источнику всякого Света и всякой
Благодати, его одолевали все более сильные корчи. Он закрывал глаза и
прятал их от света, изгибаясь. Тело его как бы обгорело и оплыло.
Когда же бес был подъят и еще выше, глаза его лопнули и вытекли, а
потом не выдержало и все существо его, в конце концов совершенно
превращенное во прах..." - Точно не помню, но, кажется, дальше там
было что-то о том, что:"...сама Благодать не во благо тем, чей удел -
пребывать в седалище у Сатаны. Всеблагий в бесконечном милосердии
своем не отвергает, разумеется, не только грешников, но и самих Адских
Духов во главе с Повелителем их, но всякий дух отыскивает место свое
сообразно природе своей, и отвергающий Благодать соответственно этому
как можно дальше бежит ее, оказываясь в чертогах вечной погибели".
Насчет седалища Сатаны - сильно сказано, правда?
Он прервал свои соловьиные рулады и зыркнул на меня так, что я
бы, наверное, перепугался, не произойди всего предшествующего.
-.Ты это к чему?
- Не знаю, - я старательно пожал плечами, - наверное, - так
просто. Пока я слушал вашу компетентную и эмоциональную речь, нет-нет
- да ловил себя на предательской мысли: а не выдаете ли вы за суть
вещей собственную свою тягу к тому, что называется Цветами Зла? К
эстетически-совершенным и причудливым бедствиям? Мне приходилось
слышать о таких, кого подобное привлекает, как запах падали - гиену.
Так нет ли здесь, - вы только поймите меня правильно, - чего-нибудь
подобного?
- Нет ни добра, ни зла для игрушек. Нет ни добра, ни зла в игре.
Когда до тебя дойдет эта простейшая мысль? Ведь все варианты того, что
ты так красиво назвал Цветами Зла, - спасибо тебе, - все равно в
некотором роде существует, присутствуешь ли ты при сем или нет, знаешь
об этом, или нет... Ведь это же совершенно бесспорно!
- Не знаю, - я опять пожал плечами, почувствовав, что мое
бесстрастное умничанье выводит его из себя, - более того, - знать не
могу. Принципиально. То, чего я вообще никак не знаю, в некотором роде
и не существует. Увы! А насчет игрушек... Вот мне тут ни с того, ни с
сего в голову пришло: а что на свете - не игра? Когда в шахматы
играют два гроссмейстера, получается произведение искусства.
Понимаете? Я к тому, что до игры ее не было, этой партии, они оба были
меньше ровно на эту партию. В результате этой игры она возникла, как
некая сущность и обрела уже собственное существование. Любой творец из
истинных играет с равнодушной реальностью, и эта игра извлекает из
абсолютного небытия - небывалое. Да, чуть не забыл, путь мужчины и
женщины, достойных каждый - своего высокого звания, друг к другу, -
тоже называется любовной игрой, и речь тут идет не только о постельных
изысках. В результате получается новая сущность, которую прежде по
наивности именовали душой, - а вы, если не ошибаюсь, именно ее
именуете "блином"? И неизменно, если играет с камнем, со словами, с
кистью или с другим человеком мастер - получается новая сущность, а
если за то же самое берется...
Тут Мушка меня перебила, подсказав самым что ни на есть любезным
и проникновенным тоном, певуче:
- Дерьмо. В таких случаях тоже почему-то непременно получается
дерьмо.
Все-таки, что ни говори, - а мы уже пара сплоченная. Одна
сатана. Я развел руками:
- После того, что произошло, не могу спорить со своей подругой.
Могу только соглашаться, - и, повернувшись к нему спиной, я поцеловал
ее в губы, так, словно его тут и не было, - у-у... С-счастье мое! И
что бы я без тебя делал?
Он скривил губы:
- Ты еще увидишь, если захочешь, как она в тысячах разных
обликов тысячи раз изменит тебе с тысячами мужчин, женщин и животных,
я вижу это так же ясно, как вас сейчас, и поэтому я смеюсь, глядя, как
вы нежничаете. Но отчасти ты прав: вряд ли конечно, но все-таки, может
быть, без ее решительного и остроумного вмешательства ты, умник, так и
застрял бы в этом самом седалище...
- Я не склонен ее переоценивать. Я склонен ее недооценивать. И
знаете - почему? Потому что она бесценна и неоценима. Вот ежели бы вы
- да были бы честным человеком, то непременно со мной согласились
бы... Но это к слову. Как вы, безусловно, понимаете, больше ваш номер,
равно как и все, ему подобные, не пройдет, - он, облизав сухие губы,
мимолетно кивнул, - так скажите просто так, - почему? Я не слышал
предшествующего разговора, догадываюсь конечно, но все-таки?
- А дело в том, мой любезный, что ты чуть ли не целиком собрался
в считанных альтернативах, все твои ноуны были наперечет и во всяком
случае хорошо достижимы... Говорю же - соблазн был велик, никогда не
видел, чтобы так компактно держались. Только Вениамин, но он особая
статья... Дикая, никогда больше не повторявшаяся комбинация зверя,
беспощадного дикаря и человека, цивилизованного отнюдь не
поверхностно. До него только к старости дошло, ЧТО он, по сути,
делает...
По тому, как Мушка, которую я обнимал за плечи, стала, играючи,
откидываться на мою руку, я понял, что сей мудрец ей надоел, и она
сейчас что-нибудь отмочит, поэтому предупредил ее:
- А вам, значит, с самого начала все было ясно? Кажется мне, по
вашему неподражаемому презрению к "блинам" судя, что вам кто-то другой
показал доступ к Обходимым Дверям и открыл первые из них. Ей-богу это
заметно...
Как говорится: "В глазах его что-то мигнуло." - и он заткнулся.
Кажется, что было ему все-таки как-то неловко. И впрямь, наверное, с
непривычки тяжело говорить с человеком, которого только что пытался
загнать в слизистый, жгучий, зловонный, безмозглый ад без всякой
надежды из него хоть когда-нибудь выбраться. И стало мне интересно,
чего может стесняться такой вот тип, попытки совершить подлость, или
же того, что подлость эта не удалась? Тут он повернулся к Мушке:
- Учтите, милочка, приятель ваш - страшный человек. Такие
возможности - и в таком дурацком возрасте. Любая злонамеренность
покажется ерундой по сравнению с развесистой глупостью такого вот
юноши...
- Простите, дяденька, - перебила его она, подпустив к голосу
эдакой страстной хрипотцы, - мы вам, наверное, надоели. Кроме того мы
тоже спешим, потому что я т-так соскучилась... Аж между ног мокро. Так
что, ей-богу, - он мне больше нужен.
Глаза у нее опять были лютыми и желтыми, как у какой-то
обобщенной хищной кошки, чего-то половчее, поковарнее, поопаснее
любого леопарда. С известных пор она вообще изменилась разительно, но
не исказившись, а словно бы именно что обретя свой истинный облик, как
бабочка, наконец, вышедшая из куколки. Он некоторое время молча глядел
в эти глаза, а потом буркнул:
- Тебе будет легче. Стихийная натура, не ведающая греха,
поскольку не ведает и сомнений.
- Тем не менее, как человек справедливый, вынужден вас
поблагодарить за науку. Экскурсия получилась оч-чень познавательной, а
кроме того вы навели нас на ряд интересных идей парного, так сказать,
разряда... Некоторые из них я рассчитываю воплотить прямо в ближайшее
время. Раскланяемся, но обниматься на прощание не будемЕ Удивительно
однако же, - искал кого-то, способного разрешить мои сомнения, а
встретил мелкого, но безжалостного пакостника, причем совершенно
бескорыстного. Своего рода альтруизм навыворот. Печально однако,
сударь, что своровать можно даже Доступ, а вы все-таки вор. Очень на
то похоже.
- Вот как? Не буду ничего доказывать, было бы кому... Но на
прощание все-таки скажу про другую сторону... Про прекраснодушных
мудрецов, вытаскивающих на свет божий страшные сокровища, и забывающих
положить их ХОРОШО, и они остаются лежащими ПЛОХО, про
основоположничков, в неизреченной своей мудрости забывающих, что люди
бывают разными, и не ко всем следует поворачиваться спиной. Он всю
жизнь добывал, пробирался-карабкался, а некто другой увидел,
сообразил, и воспользовался, - кто из них умнее? А сам ты? Пришел,
нарисовался, слюни пустил... Хоть бы подумал, - кому ты нужен,
просвещать тебя? Но это ладно, это полбеды... Куда страшнее, -
разумеется, с твоих же собственных позиций, - те, которые преподносят
всесокрушающие дары каким-нибудь несчастным за то только, что они
несчастные... Или притворяются несчастными. Вот уж глупее и опаснее
этого вообще ничего нет. Глупость есть грех, страшный грех, и грех
смертный тем более, чем с более серьезными вещами приходится иметь
дело.
- А-а-а... Следуя вашему совету, делаю вывод: помимо
чисто-научного интереса, стремления к рекордам и естественного
недовольства тем, что вашу милость побеспокоили, имело место, так
сказать, нечто вроде личной просьбы: мол, ежели встретите такого-то, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг