можно, - и должно! - по-разному, он счел резонным впасть в устрашающую
ярость:
- Довольно! Я уже вижу, что дух Учения столь же темен для тебя
сейчас, как и в день твоего появления здесь, и я зря тратил на тебя
время и силы своей души. Кто лучше тебя знает, сколько людской крови
ты пролил?! И эти реки крови ты надеешься искупить, таская воду, рубя
хворост и каясь?! Тебе говорю я: сотни жизней, проведенных в подобной
безделице не искупят сотой доли содеянного тобой! Святой человек, не
чета тебе, душегубу, отказался от достижения блаженства, которое, по
всем признакам, постигло бы его по окончании уже этой жизни... И ты
отказываешься? Так иди же, веди жизнь бессловесного скота, поскольку
это соответствует твоей сути!
Удивительно ли, при таких обстоятельствах, что ослушник
капитулировал и, рыдая, вымаливал себе прощение, которое, впрочем, и
получил без излишних затяжек, поскольку мудрый знает необходимую меру
строгости и великодушия. Поэтому, когда его убедили, что забота о
пожилых и слабых телом людях - благородна просто по определению,
последние сомнения его отпали, сменившись неподдельным энтузиазмом.
Одонг бросил еще один оценивающий взгляд на фигуру удаляющегося
послушника и мысленно поздравил себя с удачным выбором: в рослом,
сухощавом, с очень широкими плечами теле чувствовались сокрушительная
сила и боевое могущество. Почти до колен послушника доставали его
жилистые, узловатые руки, и не меньшей силой, - монах знал это, - было
искреннее убеждение простодушного сердца.
В этой стране, как и в ряде прилегающих, твердо знают, что
торопящийся сорвать яблоко рискует съесть его незрелым. Другой
стороной той же самой мудрости была основательная уверенность, что
дорогу может осилить только идущий. Так шли, не торопясь и не мешкая,
пятеро людей, и даже нарочно трудно было бы подобрать более странную
компанию: впереди, весь заросший диким волосом, шел костлявый аскет в
набедренной повязке, за ним следовал крепкий немолодой человек в
низкой желтой шапке с редкой бородой и увесистой сумкой в руках,
которую он нипочем не хотел доверить никаким слугам. Следом высокий и
могучий воин с необыкновенно-мрачным лицом вел под руку слепца с
посохом, хотя тот, надо сказать, нуждался в опоре едва ли не меньше
всех остальных. Замыкал процессию кряжистый горец, едва видимый под
тяжелой и громоздкой кладью, ступающий уверенно и мерно, как
невозмутимый вол. Они посещали горные селенья и деревни долин, где
голубели квадраты рисовых полей и темнела листва плодовых рощ, и везде
верующие считали за великое счастье накормить путников и принять их
под своим кровом. Врач лечил, и ему давали посильную плату, - в тех
случаях, когда он соглашался ее брать, потому что очень уж бедными
были иные из деревень: горы были бесплодны, а в долинах людей давили
местные владыки и многолюдие. Когда путь их лежал через совсем уж
дикие и редко населенные места, им порой приходилось ночевать лагерем,
и тогда слуга разворачивал шатер, добывал горючее, разводил огонь и
ложился спать под открытым небом, а Тун-разбойник охотился и, в случае
удачи, кормил остальных мясом. Поужинав, слепец и врач ложились на
кошму и накрывались войлоками, разбойник садился спиной к костру,
положив кривой меч себе под руку, и то ли грезил, то ли дремал. Аскет
ложился на голый камень далеко от костра, и его душа успевала за одну
ночь облететь весь мир, побывав во множестве мест. Почти два года
потратили они в путешествии на юго-запад, и не нашли искомого в этих
густонаселенных местах, - люди там были испорчены многолюдием и за
сотни лет жизни в тесноте успели накопить много зла в крови своей и
душе: обиды ранят только обиженных, но сотни лет унижения могут
отравить и отдаленное потомство тех, кто были унижены. Мелкие, почти
обособленные селения, которые они видели в самом начале своего пути, в
горах, тоже не годились, поскольку кровь, запертая, словно в бутылке,
в малом числе людей, прокисает в череде поколений. А когда у мальчика,
отрока или юноши была видна чистота крови, он уже не был тем, что
требовалось путешественникам, - белой табличкой без надписи,
младенцем, грубые руки уже успели испачкать эту белизну уродливыми
росчерками и невежественными письменами. Во весь рост встала перед
путниками великая трудность простого дела. Однажды, после ночевки под
открытым небом аскет заговорил едва ли не впервые с начала пути:
- Надлежит повернуть на север, потому что мы ничего не найдем
здесь.
Спутники принялись расспрашивать его о причине столь
неожиданного предложения, но он только молчал, глядя как будто бы
сквозь них и очевидно считая разговор оконченным. Они повернули по
слову его, и бесконечный путь неизвестно куда продолжился. В
бесплодных поисках прошло и еще четыре месяца, и путь теперь снова вел
вверх, к бесчеловечной красоте снежных перевалов и голубых корон,
венчающих грозные пики. Вот на этом-то пути и случилось так, что во
время одного из ночлегов путники угодили в руки шайки жестоких
негодяев под главенством некоего Рванг Гвонга, и, без сомнения,
погибли бы, если бы не вмешательство могучего горца из местных,
пришедшего на помощь в самую трудную минуту. Вдвоем с
Туном-послушником они разогнали шайку, более, чем на половину истребив
ее. Погиб и главарь. Горец признался, что этой ночью его выгнало из
дому чувство, бывшее непонятным ему самому. Тем более, что он старался
не отлучаться из дому, поскольку жена его должна была скоро родить. А
надо сказать, что жена его была не из местных жительниц, и привез ее
хозяин из далекой южной страны, славившейся колдовской прелестью своих
черноглазых красавиц с солнечной кровью. Глянув на спасителя, врач
пожелал непременно остаться до родов и поглядеть на ребенка,
присутствие мудрого лекаря было истинным даром судьбы и благоволением
Неба для горца, поскольку жил он н вдали от других людей, и поблизости
не было опытных женщин. Он рассеял также последние сомнения путников,
боявшихся оказаться в тягость, если ожидание затянется:
-Урожай я собрал в этом году отменный, и скот мой дал хороший
приплод.
А надо сказать, что в отличие от большинства своих высокоученых
собратий, этот врач очень хорошо умел помогать в случае тяжелых родов
и втайне весьма гордился этим. Горец же, заручившись их согласием,
улегся прямо на жесткий камень и моментально уснул.
В те времена и в те годы простонародье считало за счастье и
высокую честь приютить бродячего монаха или же аскета, и он мог быть
гостем семьи сколько сам того пожелает: его кормили, ему угождали до
самого момента ухода. Никому не пришло бы в голову намекнуть святому
человеку, что он несколько загостился, и положение это казалось вполне
естественным как хозяевам, так и гостям. Нахлебники вовсе не стыдились
своего нахлебничества, но эти люди разительно отличались от привычного
типа святых, и были совершенно неспособны бездельничать. Врач, когда
пришел срок, помог хозяйке разрешиться от бремени, хотя роды,
благодарение Небу, оказались нетяжелыми, а потом взял на себя заботы о
матери и младенце, с достойной удивления сноровкой проделывая все
необходимое. Он же, невзирая на протесты хозяина, умудрился осмотреть
и в меру необходимости вылечить весь его скот. Вмешательство
отшельника, как обычно, было малозаметным, и, как обычно, в полный
рост проявило себя позже: исчезнув на несколько дней, вернулся аскет,
сгибаясь под тяжестью мешка с семенами невиданного доселе, вовсе
непохожего на здешние сорта ячменя с голыми зернами. Сам же их и высеял
на крохотном, с немыслимыми трудами созданном поле, предварительно
трижды обработав землю. Его невесомое тело, казалось, вовсе не ведало
усталости, и с тех пор местность эта питается по преимуществу именно
этим ячменем, неприхотливым, урожайным, и удивительным образом
поддерживающим не только силы, но и здоровье. Послушник и бессловесный
слуга, трудясь вместе с хозяином, все трое - сильные, словно буйволы,
и столь же упрямые, успели вдвое расширить его поля, - вещь,
совершенно невозможная для одиночки, даже такого могучего. Впрочем, мы
в своем правдивом повествовании забежали несколько вперед, - итак, как
было сказано выше, жена хозяина ждала ребенка. Даже среди красавиц
своей страны, столь славной женской красотой, она, безусловно, была
королевой.
-Великое небо, - тихонько бормотал про себя врач, - у нее есть
как раз все то, чего не хватает ему... В ней видна способность к
утонченным чувствам и богатству воображения. В ней есть тяга к
небывалому, и нет нужды, что она сама, быть может, не знает об этом.
Тогда-то он и сказал друзьям своим и спутникам, что непременно
хочет дождаться появления ребенка и помочь в родах. Друзья с уважением
относились ко всем его желаниям.
Слепой певец, человек при всей своей учености молодой, в первый
раз услыхав голос хозяйки, впал в тайную тоску. Он никогда не любил, и
мучившее его нежную душу чувство было смутным для него. Только
всевидящие глаза отшельника уловили творящееся в душе певца, но это
еще не было достаточным основанием для того, чтобы произносить
какие-то слова. Сам же певец уходил подальше от друзей, садился на
берег бурной речки, а там плакал незрячими глазами и пел небывалые
песни. В них пелось о голосе, похожем на голос серебряной флейты и
рассекающем беззащитную душу. Так свистит ветер в тростниках, что
растут по краям маленьких озер в сухих степях. Так звенят капли,
извечно капающие в древних пещерах. Капающие, как слезы незрячих глаз,
такие горячие, что способны прожечь даже камень. А еще он пел о мире,
который был холодным, пока они не встретились. Слепец не хотел, чтобы
хоть кто-нибудь слышал эти тихие и страшные песни, но однажды зашуршал
песок под осторожными шагами и маленькая ладонь мимолетно погладила
его по щеке. Больше ничего не было, но с этого мгновения он знал, что
по-настоящему ласковыми могут быть только она, да еще смерть.
От хозяина они узнали поистине необыкновенную историю его
женитьбы. А дело было в том, что в ранней юности он, как это нередко
бывает с очень сильными людьми, отличался буйным нравом и склонностью
к небезобидному озорству. Так он перешел однажды границы допустимого и
был вынужден покинуть родные места. Потом бродячая жизнь увлекла его,
и, шаг за шагом, он ушел очень далеко, добравшись даже до берегов
бескрайнего моря, где и познакомился со своей нынешней женой.
Разумеется, она была просватана за кого-то еще в четырехлетнем
возрасте и ни в коем случае не могла бы достаться безродному
чужеземцу-варвару. Тогда он попросту умыкнул ее, но предварительно
умудрился переговорить с девушкой, и она не слишком-то противилась
похитителю, который обладал каким-то бесшабашным обаянием и был так же
похож на местных юношей, как, скажем, водопад в горах похож на пруд,
вырытый в парке. Потом семейная жизнь сильно изменила его, и все, что
почтенные гости видят вокруг себя, сделано, добыто, или же куплено им
собственноручно. Когда же ненастным вечером у хозяйки начались роды, и
врач с характерной бесцеремонностью выгнал всех остальных во главе с
хозяином под дождь с ветром, поэт потихоньку плакал. К утру четверо
промокших и измученных злобным ветром мужчин, были, наконец, допущены
в дом и вошли, распространяя запах холода и мокрой шерсти. Хозяйка
благополучно произвела на свет мальчика, которого лекарь признал
здоровым, крепким, и лишенным пороков.
-И это неудивительно, - проговорил врач, - поскольку человек
становится особым и отдельным только тогда, когда жизнь наложит на
него свою особую печать. Потому новорожденный - только часть своих
родителей, и свойства его таковы, каковы их крепость и совершенство.
Это не мои слова, так сказано в шестой главе десятого тома "Ста
книг"... Но сейчас ребенок столь подавлен родами, что о истинных его
свойствах можно будет судить только через семь недель, поскольку семь
семерок - число дважды святое.
Наконец наступил знаменательный день: надлежало в строгом
соответствии с древним ритуалом провести опознание нового Воплощения
Учителя. Тунг не считал себя ровней товарищам, а только их слугой и
защитником; врача все чаще охватывало равнодушие к исходу поисков,
поскольку это было не его подвигом и он всю свою жизнь служил людям
по-другому, леча и утешая страждущих и обучая этому делу немногих, но
хорошо подобранных учеников. Аскет давно все понял и со свойственной
ему бесповоротностью решил. Но он знал также и могучую силу традиций:
если давным-давно ставший формальным ритуал будет выполнен по всем
правилам, то сила его воздействия на умы поистине станет равной чуду.
Не умы простонародья, но - умы самих хранителей веры, потому что таким
людям особенно важно, чтобы все соответствовало Установленному. То
есть они бы, конечно, подчинились воле Владыки и могучего Одонга, -
как подчинялись, ядовито сплетничая и тая коварные усмешки, в подобных
случаях прежде... И кислота скепсиса сопутствовала бы молодому владыке
вплоть до нового воплощения, исподволь разъедая его лучшие начинания!
Слепой, облачившись в специально запасенный для такого случая
ритуальный костюм, читал необыкновенно низким и протяжным, рычащим
голосом, нараспев, расположенные в строгой последовательности
девяносто девять Золотых Печатей. Когда он зачитывал очередную, кто-то
из присутствующих отзывался уставной формулой Подтверждения:
-Это воистину так, о хранитель Завета!
И все, поочередно глянув, молча кивали головой. Врач слушал.
Основная часть признаков, все вместе и каждый по отдельности,
свидетельствовали редкостное здоровье и крепость. Часть была непонятна
совершенно, - видимо, некогда вполне понятные, формулы были искажены
при многократном копировании и их следовало только поразумнее
толковать. Наконец, часть пунктов представляла собой тайну, и он,
великий знаток человеческого тела всем своим необозримым опытом и
природным чутьем прозревал это. Церемония продлилась достаточно долго,
чтобы голодное Воплощение завопило, но дело довели до конца, почти с
испугом убедившись, что все, даже самые темные пункты договора с Небом
соблюдены. Это было невозможно, и все-таки являлось фактом: перед ними
корчилось, голося и раззевая беззубый голодный рот, живое воплощение
Учителя. Потрясенный певец поднял младенца и своими чуткими пальцами
нащупал на лобике его возвышение, находившееся между бровями и чуть
выше их:
-Третий глаз, - в полнейшем смятении проговорил он, - всевидящее
Око, неизгладимая печать Неба.
-На колени! - Страшным голосом прокричал аскет, и шестеро
мужчин, относя сюда и отца, замерли, стоя на коленях с опущенными
головами. Не будем судить по себе, потому что в те времена в тех
местах для семьи пределом счастья было, когда в доме обнаруживали
нового Владыку. Но в дополнение к этому аскет поклялся родителям
ребенка, что мальчик будет родителей знать, чтить и помнить, а они
смогут время от времени его видеть. Примечательно, что до этого случая
никто не слышал, чтобы аскет клялся.
После этого компания отправилась в путь, и двигалась так быстро,
как только могла, бережно неся с собой свою драгоценнейшую ношу. Тут
мы опустим все перипетии их нелегкого путешествия, главное же - через
две недели, похудевшие и страшно усталые, они достигли обители и были
встречены со всей торжественностью. Младенец был жив, вполне здоров,
набрал вес на неподходящей, казалось бы, пище, был голоден, но не то,
чтобы слишком, и, когда Одонг взял его на руки, он исправно таращил
глаза и сосал кулак. Похоже, что тяготы горной дороги лучше всех
перенес именно он.
(Приведенные ниже материалы представляют собой комбинацию первой
части так называемого "Дневника" с наиболее характерными тезисами
статей, которые были отобраны Издателем, как могущие иметь отношение к
деятельности Сообщества. Кроме того, - отдельные события, которые, по
понятным причинам могли иметь место только после начала действия
Артефакта, и все-таки не представленные в вышеназванных источниках,
пришлось реконструировать по соответствующим картам Расширенного
Комплекта. "Дневник" традиционно принято относить к началу и середине
шестидесятых годов двадцатого столетия или же к какому-то из Аналогов
этого периода, тогда как большинство приводимых фрагментами статей
относится, как правило, к более позднему времени. В более поздних
записях "Дневника" содержатся все более обширные массивы записей,
сделанных на весьма оригинальной (по сути - первой!) версии Априорного
кода с высокой и все возрастающей со временем степенью Безусловности,
и понятными в связи с этим трудностями восприятия. Более того, -
последние, достаточно-редкие и все менее регулярные записи
представляют из себя, по сути, мастерски исполненные графилоны,
обладающие явным и непосредственным психомоделирующим эффектом.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг