влезать в такие дела.
На трибуне - депутат Джайл. Парк скорчил гримасу: "Слизняк! А впрочем,
разве сам я, Майкл Парк, не такой же "человек Ванденгейма", как этот
Джайл? Всегда чей-то человек. Никогда сам по себе..."
Голос Джайла прервал его размышления:
- Господа! Есть на свете люди, которые верят, будто главной целью нашего
поколения должен быть мир любой ценой.
Джайл сделал паузу и обвел взглядом полукружие зала. Тишина в зале
становилась все ощутимей. Было слышно, как жестко хрустнула в рукаве
Джайла крахмальная манжетка, когда он поднял руку и, указывая на потолок,
туда, где на плафоне вот уже двести лет парил символ свободы - орел,
воскликнул:
- Надеюсь, что под старым куполом этого дома нет людей, которым приходила
бы в голову идея покупать мир по любой цене?! Мы нация предпринимателей и
свободной инициативы. Мы умеем торговаться и не дадим ни одного лишнего
гроша за химеру, которую называют миром всему миру. Мы знаем, что кроется
за этой химерой: там - коммунизм. Коммунизм для нас не реальность. Это
призрак. Так пусть он и бродит там, где нравятся призраки. Трудно
представить себе тему более деликатную, чем та, где речь идет о войне
современными средствами.
- Что вы имеете в виду, говоря о современных средствах войны, Джайл?
Почему не сказать прямо: "ядерные средства"? - не удержавшись, с места
крикнул Парк.
Джайл, не отвечая, поднял вопросительный взгляд на спикера.
Спикер был стар. Сорок лет он председательствует здесь. Видел и слышал
многое. Мало что может его смутить.
- Депутат Джайл, продолжайте, - пробормотал он, - полагаю, что господь
бог, которому мы вознесли молитву, открывая это собрание, вразумит вас,
что говорить...
- Человечество получило в свое распоряжение средство самоуничтожения, -
продолжал Джайл. - И как раз в тот момент, когда разногласия между двумя
мирами стали глубже, чем когда бы то ни было. Мнение, будто прежние
международные урегулирования были результатом разумных действий дипломатии
- глупая иллюзия. - Джайл стукнул кулаком по пюпитру. - Мы стоим перед
планомерным, продуманным продвижением Кремля. Становится все более ясно:
наше противодействие этому продвижению может быть определено только ценой,
которую мы согласны заплатить за то, чтобы сохранить свои позиции. - И, не
ожидая, пока стихнет легкий шум, возвысил голос: - Мир любой ценой не для
нас! И только тот, кто не верит в мужество и мощь нации, способной
защитить себя, может ответить русским "да", когда они говорят: "Давайте
разоружаться, бросим в мартены все, что у нас есть, кроме ружей и
пистолетов, необходимых полиции". Допустим на миг, что мы на это пошли.
Что случится в день, когда мы уничтожим свой последний авианосец, танк,
пушку? Миллиард так называемых угнетенных, которым мы больше не сможем
показать их место, потребуют того, что они считают свободой,
независимостью, суверенитетом и невесть чем еще. Мы с нашими жалкими
ружьями и пистолетами не сможем оказать поддержки ни одному лояльному
правительству. Мы, призванные самим господом поддерживать порядок на
земле, будем раздавлены миллиардом черных, коричневых, желтых безумцев,
забывших господа бога и устремивших взоры к красному божеству коммунизма.
- Джайл обвел собрание гневным взглядом. Словно в зале парламента сидели
те самые черные, коричневые, желтые, которые должны его раздавить. -
Международные полицейские силы? Может быть, это подойдет лет через
пятьдесят нашим внукам. - Он криво усмехнулся. - Если они не будут
дураками и сумеют к тому времени установить в мире достаточно твердый
порядок. А пока можем положиться только на себя. Однако мощь и скорость
современного оружия привели к тому, что малейшее промедление или ошибка в
случае тревоги - и нашей традиционной неуязвимости конец. Могущество
мирового коммунизма уменьшило наш традиционный резерв безопасности. -
Джайл погрозил залу и внушительно произнес: - Наши предшественники, творцы
нашей конституции, были правы, создавая триаду властей в нашей стране. Но
политический опыт заставляет нас задать вопрос: выдерживает ли
существующий порядок испытание временем? Выдерживает ли наша конституция?
Не стало ли все это великолепной историей? Господа! - прокричал Джайл. -
Мы с вами знаем: власть главы государства непрерывно возрастала с тех пор,
как наша страна стала принимать участие в мировой политике. Мы гордимся
тем, что руководители нашей политики стремятся расширить влияние нации на
ход истории. С ролью нации растет и роль ее главы. Если в уравнение,
выражающее нынешнее состояние мира, подставим знаки скорости и мощи
оружия, загадку времени и тайну внезапности, то должны будем сказать:
прошло время, когда интересы нации требовали решать вопросы войны и мира
многолюдным, многоголосым и сложным механизмом, каким являются
парламенты... - Джайл быстро пробежал взглядом по удивленным лицам
депутатов. - Нужна новая формула: "Неограниченная власть человека,
компетентного единолично решать вопросы войны и мира..." Мой вывод: мы
должны внести поправку в нашу старую, добрую конституцию. Пусть комиссия
конституционных вопросов данного собрания разработает проект...
Прежде чем он набрал в легкие воздуха, чтобы договорить, с места поднялся
сухопарый седой человек, казавшийся от своей худобы еще выше, чем был на
самом деле, и скрипучим голосом старого стряпчего прокаркал:
- Господин председатель! Текст поправки, предлагаемой конституционной
комиссией, может быть зачитан высокому собранию.
Спикер стукнул молотком.
- Я полагаю... - начал было он, но срепетированный хор голосов прервал:
- Пусть читает!.. Пусть читает!..
Тощая фигура председателя конституционной комиссии появилась на трибуне.
Он едва успел раскрыть рот и произнес всего несколько слов, как уже
раздались крики.
Одни депутаты растерянно переглядывались; другие вскакивали с мест и
кричали так, что в наступившем шуме не было слышно их собственных слов.
"Господи боже, - подумал Парк, - это чертовски похоже на то, что
происходило в тридцатом году в германском рейхстаге... Демократию хоронят
по самому дешевому разряду. А я-то воображал, что в этом доме меня уже
ничто никогда не удивит. Эти люди не понимают, что наличие ядерного
оружия, способного уничтожить всю цивилизацию, привело нас в тупик:
обращение к его силе для решения вопроса - кто кого? - стало невозможно...
Оно стало равносильно самоубийству. Боже правый, как ты мог довести их до
безумия?!"
Стука молотка спикера уже не слышали даже ближайшие к нему.
Парк поднял усталый взгляд на часы. Они показывали ровно три. Три часа
утра.
* * *
Время от десяти до одиннадцати часов утра того же дня Антонио Пирелли
провел у телефона. За этот час он дважды переговорил с лидером правящей
партии и с лидером оппозиции в парламенте. Последний разговор состоялся с
одним из членов Верховного суда. После этого Пирелли спокойно принял ванну
и лег спать.
* * *
13 часов того же дня
Большинством шести голосов членов суда и одним голосом его председателя
принятая парламентом поправка скреплена авторитетом Верховного суда, как
не противоречащая духу и букве конституции.
* * *
23 часа того же дня
Председателя Верховного суда подняли с постели, чтобы вручить конверт от
одного из двух членов суда, голосовавших против поправки. Старик
председатель с недовольным ворчанием вскрыл конверт и, оседлав нос очками,
одним взглядом охватил весь текст. Там было всего несколько слов:
"Это фашизм. Играйте без меня. Эдвард Нордленд".
* * *
23 часа 10 минут
Председатель Верховного суда набрал номер Нордленда.
- Вы сошли с ума, - сказал председатель.
- Если не сошли с ума все вы, значит сошел с ума я, - очень спокойно
ответил Нордленд.
- Так оно всегда и бывает, - проворчал старик. - Одному всегда кажется,
что сошли с ума все остальные.
- Ну, если вы так думаете, старина, то...
- В чем дело, Нэд? Что вы затеяли?
- Ничего неконституционного.
- Знаете, дружище, бросьте-ка это. С такими мыслями лучше не жить.
- Вы находите?..
- На вашем месте я не стал бы сопротивляться, - уныло проговорил
председатель суда.
- На моем месте?.. Хм, на моем мес... - голос Нордленда внезапно оборвался.
Председатель удивленно посопел в замолкнувшую трубку и бросил ее на рычаг.
Старик долго ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть. Пришлось принять
снотворное.
* * *
3 часа 50 минут следующего дня
Но и на этот раз председателю не дали покоя: его опять разбудили. Гудящая
от наркотика голова старика с трудом переварила сообщение стоявшего перед
постелью секретаря:
- У телефона господин Нордленд...
- Боже мой, Фред, если бы вы знали, как я хочу спать! Попросите Нордленда
позвонить попозже, - устало пробормотал председатель и повернулся на
другой бок, когда секретарь повторил:
- Это невозможно в другой раз: Нордленд застрелился.
Старик сел в постели и, глядя во все глаза на секретаря, испуганно
пробормотал:
- Фу, какой скандал!
2
Ночная тишина лежала на ослепительно белом пляже, которым имение Лоуренса
Ванденгейма "Белые пески" граничило с водами обширного залива. Песок едва
слышно поскрипывал под ногами двоих молча шагавших по пляжу людей.
Оба шедших - Лоуренс Ванденгейм и Антонио Пирелли - хорошо понимали, ради
чего происходит это свидание, но ни один не хотел заговорить первый. Чтобы
не выступать в роли заинтересованной, а следовательно, слабой стороны.
Наконец менее выдержанный Пирелли не утерпел:
- Что ж, Лорри... можно считать вопрос исчерпанным?
С хорошо разыгранным недоумением Ванденгейм спросил:
- О чем вы, Тони?
И тут Пирелли пришлось выложить: если нынешняя ситуация не будет
использована для ракетного бума, никогда не удастся наверстать потерянное.
По его данным, налогоплательщики достаточно напуганы поправкой к
конституции. Если печать поднажмет, то не найдется человека, который не
согласится подтянуть пояс ради того, чтобы спать спокойно, не ожидая
сюрприза воздушного нападения. Любая ассигновка на нужды ракетной обороны
пройдет сейчас без запинки. Но именно сейчас, пока красная пропаганда не
раскрыла истинного смысла этого блефа.
- А вы думаете, что свет населен идиотами? Разве люди и без красных не
понимают, что все это... наша работа? - скептически спросил Лоуренс.
- Во всяком случае, - настаивал Пирелли, - не найдется таких, кто решится
сейчас громко протестовать. Даже если введут какой-нибудь дополнительный
наложец в грош на пинту пива. Спать спокойно за один грош - на это пойдут.
Даже жены не запретят мужьям пить столько же пива, сколько они пили прежде.
- Может быть, вы и правы, Тони, - заявил Ванденгейм таким тоном, словно
это было новостью, смысл которой оставался ему неясен. - Но не за тем же
вы сюда приехали, мой драгоценный друг, чтобы поговорить о новых налогах?
Сколько бы ни хорохорился "король" нереспектабельного бизнеса, ему было
далеко до собеседника, с пеленок познавшего, что не выдавать своих
намерений партнеру - значит сохранять возможность слопать волчью долю.
Лоуренс терпеливо ждал, когда Тони до конца раскроет карты. И тот снова не
выдержал:
- Так, значит, будем считать дело сделанным, а? - повторил он. - В какой
доле вы принимаете меня в бум?
И начался торг. Ничего не скрывая друг от друга, главари респектабельного
и нереспектабельного бизнеса с яростью спорили за свою долю.
3
Через несколько дней после дружеского завтрака с глазу на глаз с Лоуренсом
Ванденгеймом Парк вылетел на Средний Запад посмотреть испытания новых
образцов ядерного оружия. Он хотел с достаточным авторитетом выступить в
защиту большой ассигновки на перевооружение воздушной обороны страны
изделиями сообщества Ванденгейм - Пирелли.
Речь шла о ракетах "фокс" с ядерной боеголовкой. Ими предполагалось
вооружить свои континентальные части, войска, входящие в состав УФРА, и
базы в "дружественных" странах. Ракета "фокс" якобы способна найти и
поразить цель, движущуюся по любой, самой замысловатой траектории, и, в
свою очередь, способна уйти от любой антиракеты благодаря собственной
виляющей траектории, подобной бегу лисицы. Где-то в душе Парка копошилось
сомнение: не является ли эта хваленая "лиса" чем-нибудь вроде пресловутого
"Юнивака" - средством перекачивания денег из карманов налогоплательщиков в
карманы Ванденгеймов? Если так, то ведь рано или поздно ловкачи сломают
себе голову и эти аферы станут предметом парламентского расследования. А
Парку вовсе не улыбалось фигурировать в скандале. Впрочем, это только
внешняя сторона дела: как ни страшен был бы скандал, это все-таки только
скандал. Но для Парка не было тайной, что расчеты Ванденгейма и всей его
группы строятся не столько на ракетном буме внутри страны, сколько на
захвате мирового ракетного рынка. А это как раз и означает то, что так
претит Парку: ракеты неизбежно окажутся в руках Хойхлера. Если они не
придут к нему прямым немецким каналом, то найдется сколько угодно
комиссионеров, готовых снабжать УФРА боевыми ядерными головками любой
марки - от итальянской до японской. А Ванденгейму тоже в конце концов
безразлично, какое клеймо будет стоять на его ракетах для Хойхлера. Джону
важно одно: чтобы деньги за них получал он и чтобы Хойхлер был вооружен до
зубов. Увы, только это нужно господам, которые не отдают себе отчета, что
играют с огнем. А может быть, и отдают, но воображают, будто им не
придется полной чашей испить возмездие. А говорят еще, будто страус глуп,
ежели прячет голову под крыло. Эти господа хуже, куда хуже любого самого
глупого страуса... Что же, и из него, Майкла Парка, они хотят сделать
что-то вроде страуса? Нет, не выйдет. Он слишком хорошо понимает, с чем
это едят, и чересчур ясно представляет себе фигуры таких, как этот
Хойхлер...
В ночном самолете Парк прочитал радиосообщение о том, что вчерашнее
предварительное испытание ракет "фокс" сорвалось из-за протеста жителей
Сан-Хуана - городка, возле которого производились испытания. Депутация
горожан заявила, что содержание радиоактивных осадков в воздухе превышает
допустимую норму. Парк отлично понимал: то, что ядерные взрывы, постоянно
производившиеся по соседству, представляли огромную опасность для здоровья
жителей города и не могли быть новостью для отцов города. Но интересно
знать, по чьему приказу местная пресса подхватила протест населения.
Вероятно, тут участвовали конкуренты Ванденгейма, кому Лоуренс наступал на
горло своим ракетным бумом. Но пока Парк был спокоен: популярность у
публики как "честного сенатора" должна быть гарантией, что он, Парк, не
станет действовать очертя голову. А он, разумеется, скажет, что нет
никакой опасности еще в одном-двух взрывах. В интересах обороны они должны
быть проведены. Может быть, придется обещать, что взрывы будут последними.
Важно не сорвать испытания. Без их успеха парламент не станет слушать
Парка, когда дело дойдет до новой ассигновки на перевооружение. Одним
словом, Парк был спокоен: все будет хорошо.
Однако обстановка на аэродроме заставила Парка насторожиться. Несмотря на
ночь, его встретила армия репортеров и фотографов: пресса, радио,
телевидение - все было тут.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг