Почему он бывает не в форме, - решительно выговорила наконец.
Взгляд генерала снова по привычке упал на стол. Сквозь стекло были видны
круглые колени Ксении. Генерал, нахмурившись, подавляя раздражение, стал
расспрашивать о том, что именно так скверно влияет на состояние Андрея, на
его здоровье, на готовность к полетам. И чем дальше слушал, тем больше
хмурился. Становилось очевидным, что повлиять на изменение обстановки в
доме Андрея он не в силах: не может же он завести с невесткой разговор,
какой к лицу только женщине. При этом он даже забыл, что перед ним и
сейчас женщина, сестра Веры. Ксения сразу стала для него только врачом.
Этот врач говорил по-солдатски просто и ясно выкладывал такие подробности
семейной жизни его сына, о которых он, отец, не посмел бы говорить.
Черных, конечно, знал, что у Андрея с женой не все ладно, но вот,
оказывается, это угроза для жизни сына!
- Совсем недавно полковник Черных без разрешения командования провел одно
рискованное испытание: катапультировался с учебного ракетоплана на высоте
около пятидесяти километров.
- Без разрешения командования? - обеспокоенно проговорил Черных. - На него
мало похоже.
- Боюсь, что еще многое, что и совсем на него не похоже, он способен
совершить при том состоянии нервной системы, какое сейчас... Одним словом,
все это может кончиться трагически.
- Вероятно, жена может поговорить с Верой, и, конечно...
- Сестру я беру на себя, - резко перебила она. - А вы не ответили мне:
останусь ли я в части?
Крепкая маленькая рука генерала сделала протестующее движение, на минуту
застыла в воздухе и медленно, словно обессилев, опустилась на подлокотник
кресла.
- Я не могу вмешиваться в дела командования...
- Это может стоить...
- Так доложите командованию!
- За спиной полковника Черных?
- Бывают обстоятельства, когда... - начал было генерал и недоговорил, а
Ксения сказала:
- Именно это я и говорю: бывают обстоятельства...
Генерал встал, не скрывая желания закончить беседу.
- Хорошо, последнее, - сказала Ксения, глядя в сторону, - мы до сих пор не
можем быть уверены, что при полетах на той высоте, какая является для
Андрея Алексеевича повседневностью, космическая радиация не оказывает...
вредного влияния...
Черных прошелся по кабинету и остановился над Ксенией.
- Чего вы хотите?
- Не выпускать его из-под своего наблюдения.
С этими словами она быстро встала и, не ожидая ответа, не прощаясь, пошла
прочь.
Походив несколько минут, генерал снял трубку одного из телефонов и набрал
номер командующего ВВС. Но прежде чем диск аппарата, вращаясь, дошел до
места, Черных торопливо нажал рычаг, чтобы разъединиться.
2
Выйдя от генерала, Ксения остановила первое попавшееся такси и поехала к
сестре.
Дверь отворила няня.
- Дома?
Старушка со вздохом махнула рукой.
- И вот так, почитай, каждый день.
- А Андрей Алексеевич?
- Был, огорчился, уехал. - Ксения уловила в голосе няни подозрительную
дрожь - вот-вот заплачет. - На Калужскую.
- Послушай, нянь, - Ксения поглядела куда-то поверх ее головы. - Лялька
тебе, конечно, ближе его...
- Лялька, Лялька!
- Но ты должна мне сказать: есть у нее что-нибудь такое?.. Одним словом,
есть у нее кто-нибудь? - выговорила Ксения с решительностью,
свидетельствовавшей о том, как это отвратительно ей самой.
Няня отвернулась.
- Ты что, доносчицу из меня сделать норовишь?
- А ты замечала за мной склонность к сплетням? - Ксения подошла к старушке
и обняла ее за плечи.
Няня поднесла к глазам фартук.
- Крутятся, крутятся вокруг. И как не крутиться?! Много ли таких красоток?
А уж ежели тебе охота знать: виноватее этих наша сестра. Фик-фок на один
бок - приятельницы, чтоб им пусто! Небось у каждой... Вот они-то, не
приведи бог, и сбивают... Неужто Андрюша долго этак жить будет?
Ксении не удалось закурить: зубы впивались в сигарету, прокусывали ее,
табак лез в рот. Она отплевывалась, бросала сигарету, брала новую.
Наконец, затянувшись, спросила:
- А как он, по-твоему, "этак" живет?
- Разве дело: я ведь все вижу.
От выдержки, с какой Ксения вела себя у генерала, не было и следа. Словно
весь запас ее энергии израсходовался на свидание в кабинете.
- А Лялька нешто не баба? - понизив голос, шептала няня. - А когда Андрей
дома бывает? В кои веки забежит и то днем. А на ночь остаться? По большим
праздникам.
- Служба такая.
- Верочке не служба нужна, а муж.
Ксения с удивлением посмотрела на старушку.
- Да ты что, заодно со всей этой компанией: "раз живем"?
- Так не так, а все-таки, - проворчала няня. - Небось ты-то сама не так
жила.. Твой-то Иван дома спал, а не бог весть где! Ревность, мать моя, она
ревность и есть.
- Что за глупости ты говоришь?
- Вот те и глупости! А из-за этих-то глупостей вместо жизни раскардаш. Еще
не такое наживем. Вот заведется какой-никакой, которому баба нужней
самолета, тогда увидишь. А как баба с рельсов, так все.
- Вот и надо ее обратно на рельсы, - твердо проговорила Ксения. - Иначе...
знаешь, чем это может кончиться? Как у нас с Иваном.
Выговорила и отвернулась.
- Уж там-то не твоя вина, - тихо проговорила старуха и несколько раз
осыпала грудь мелкими крестиками. - На то испытатель.
- Боже мой! - Ксения схватилась за голову. - Если бы тебе объяснить, каким
собранным должен быть такой человек! Одна семейная сцена, и может
случиться все что хочешь.
- Жили вы ладно.
- Чересчур даже ладно... Чересчур! - в отчаянии воскликнула Ксения. - В
этом все дело.
Няня оторвала руки Ксении, все крепче стискивавшие голову, и поцеловала ее.
- Тебя послушать, таким бы и не жениться.
- Нет, - Ксения грустно покачала головой, - жениться им непременно нужно.
Только не на дурах. А женам объяснять надо, что такое жизнь с этими людьми.
В прихожей стукнула дверь. Ксения умолкла на полуслове. Вошедшая Вера не
заметила ее в темном углу столовой. Усталым голосом спросила няню:
- А Андрей?
- Был, да весь вышел, - проворчала старушка и отвернулась.
Вера постояла молча и, словно забыв о своем вопросе, пошла прочь. На ходу
усталым движением стала стягивать с себя жакет. Увидела сестру.
- А, товарищ военврач! - В голосе Веры звучала нескрываемая насмешка.
- Сядь. Надо поговорить...
Вера швырнула жакет на стул и с размаху бросилась на диван.
- На-до-е-ло!
- Что?
- Все! Надоело! Люди. Разговоры. Решительно все!
Ксения слушала, глядя на кончик своей папиросы.
А Вера все нервней выкрикивала:
- Не желаю больше! Вот и все! С этим можешь и идти...
Ксения покачала головой.
- Нет, я хочу тебе скачать...
- А я не хочу слушать! - Вера прижала ладони к ушам.
- Если не изменишь образа жизни...
Ксения запнулась, посмотрела сестре в глаза, делавшиеся все больше, все
испуганней.
- Уже наплели?! - зло выдохнула Вера. - А может, ты сама и старалась?
- От тебя пахнет вином, - Ксения брезгливо отвернулась.
- Ну и что?
- Если ты не придешь в себя и не создашь здесь нормальную жизнь, Андрею
грозит...
- Перевод? Отставка?.. И слава богу!
- Катастрофа!
- На твой взгляд это катастрофа, а по мне, если станет бывать дома, не
беда, а как раз...
- Пойми, летать так, как летает он, требует всех сил, нервов, спокойствия,
как нигде в других обстоятельствах.
- О, еще бы! Уж ты-то знаешь... - сквозь стиснутые зубы пробормотала Вера.
- Личный опыт!
Даже в тени, отбрасываемой на Ксению глубоким колпаком лампы, было видно,
как кровь отлила у нее от лица, как сжались губы и задрожали полуприкрытые
веки.
Несколько мгновений Вера смотрела на сестру исподлобья, потом порывисто
бросилась к ней, обняла и прильнула сразу намокшим от слез лицом к ее
плечу.
- Испортишь блузку, - сухо проговорила Ксения, отстраняя голову сестры.
- Ксюшик, милый, прости! Я же не хотела. Боже мой, какая я дура! Я не со
зла...
- Все у тебя теперь со зла.
- Ксюшенька, миленькая, умоляю: не надо нотаций. Все знаю: я дрянь и еще
раз дрянь. Только не надо нотаций. Я злая, отвратительная дура. Но почему,
почему я такая? - все крепче прижимаясь к сестре, сквозь слезы бормотала
Вера. - Кабы знать почему? Может быть, тогда...
- Брось, - строго сказала Ксения. - Лучше возьми себя в руки. А если уж
тебе для этого непременно нужно понять, почему ты такая, почему ты до сих
пор осталась Лялькой, хотя эта детская кличка тебе уже давно не к лицу,
я...
- Что значит "давно не к лицу"? - отстранясь от сестры, спросила Вера.
- То, что тебе не девятнадцать лет!..
- Ты хочешь сказать... - Оправляя волосы, Вера издали погляделась в
зеркало, отвернула лицо и вынула из сумочки пудру. Уже совсем другим,
капризным тоном сказала: - Если ты откроешь мне мою ошибку...
- Не много ли, душенька, на себя берешь? Твоя ошибка в том, что ты вот
такая, как есть. Разве ты виновата, что родилась на свет именно у этих
родителей?
- А ты не их дочь? - насмешливо спросила Вера.
- Да, у нас разные родители.
Вера выронила пудреницу и с ужасом уставилась на сестру.
- Я дочь инженера, простого инженера из далекой Сибири, - спокойно
продолжала Ксения. - А ты родилась в семье министра. Мне к Новому году
дарили пару чулок, а ты девчонкой не представляла себе, как это так -
надеть чиненую пару. Чтобы стать врачом, я на грузовике уехала в чужой
город. А тебя, сопливую девчонку, за три квартала возил в школу "ЗИС". Вот
с этого и началось то, что ты до сих пор все Лялька. Будь жива мама, она,
может быть, и сохранила бы тебя человеком. А отец тебя развратил... Не
тебе поправлять глупости, которые он наделал из-за совершенно вывернутого,
поставленного на голову представления о любви к тебе.
- Ты... ты... - Вера захлебнулась негодованием. - Ты лопаешься от зависти!
- К тебе? - Ксения вскинула брови. - К твоим цыплячьим мозгам, к твоим
замашкам маменькиной дочки, великосветской девицы, да еще при вкусах
кокотки средней руки?
- Ну, знаешь!..
- Тебе не повезло даже в браке.
- Не смей!
- Ты вращалась среди таких же, как сама, недорослей: заграничные
пластинки, костюмчики помодней. Понятно, когда на таком фоне ты увидела
Андрея, он не мог не захватить твое воображение - умный, сильный Человек!
Но в доме Черных ты снова очутилась в "своей" среде - машины, курорты,
дачи, сразу после свадьбы эта квартира...
- А тебе хотелось бы, чтобы мы ютились в одной комнатенке и я стирала
пеленки?
- Мерзко и глупо!
- А то, что ты прилипла к Андрею, как пиявка, это, разумеется, умно! -
кричала Вера. - Мало там, на работе, его против меня настраиваешь, сюда
пришла?! - Она истерически взвизгнула: - Не дам! Давно не хожу к его
старикам. А вот теперь пойду, все скажу и зачем ты там с Андреем на одной
работе, зачем сюда ходишь.
Вера упала на диван и забилась в истерике. Ксения стояла, выпрямившись,
прижав к груди стиснутые кулаки. Губы ее дрожали, и казалось, сама она
вот-вот разрыдается. Но вбежала няня, и Ксения с презрением сказала:
- Ничего ей не нужно. Отойдет. Андрею Алексеевичу не говори. - Обернулась
к Вере: - Запомни, это я тебе говорю как врач: каждый твой уход неизвестно
куда, каждая дурацкая сцена, твои нежности после истерик могут стоить ему
жизни.
Ксения быстро вышла и взялась уже за ручку выходной двери, когда за спиной
у нее раздалось жалобное:
- Ксюш!
Постояв минуту в нерешительности, Ксения вернулась.
- Ну?
- Ксюшик, уж ты-то должна понимать какая у меня жизнь?! Днем ли, ночью,
где бы я ни была: одна ли, с Андреем, даже на людях - о чем ином могу я
думать, как только: "А вдруг!"? Господи, ты-то понимаешь...
Ксения свела брови и отвернулась. С закрытыми глазами, едва слышно
прошептала.
- Понимаю.
И прижала к себе голову плачущей сестры.
- Ты же помнишь, как я полюбила свое дело, - торопливо бормотала Вера. -
Геология, геология! Ни о чем другом не хотела говорить, думать... Ведь то,
чем ты меня попрекала, - все эти тряпки, портнихи, вся чепуха - это пришло
потому, что, бросив работу, я должна была чем-то заткнуть черную дыру,
которая так страшно глядит на меня: куда ни кинь, всюду оно. "А вдруг?!"
- Не надо, будет... - прошептала Ксения.
- Если бы я могла вот так себе сказать - будет! Села бы в самолет и с моим
народом в тайгу, в сопки, в экспедицию... Но как же мне?.. Разве я могу
его оставить? Хоть на день?.. А вдруг?!.. Ксюша, ты же сама говорила мне:
быть женою летчика куда тяжелее, чем летчиком... Ведь это ты мне как-то
сказала, когда я шла за Андрея: "Приглядись к женам летчиков, к тем, кто
настоящие люди: почему у них не такие глаза, как у других женщин? Откуда
этот беспокойный блеск? Кто бы они ни были: домашние хозяйки, матери своих
детей, художницы, инженеры, врачи - если настоящие, - все не такие, как
другие женщины. Куда ее денешь, эту мысль: "А вдруг?!" Ксюшенька,
родненькая... Шесть лет с Андреем. Две тысячи ночей, и каждая вторая без
сна, с мыслью: "А вдруг?!" Тысяча бессонных ночей. Кто это может? До
геологии тут?
- Ладно уж, - как могла сурово выговорила Ксения. Ей самой хотелось
заплакать от всего, что накатилось из прошлого - такого чудно-сияющего и
такого страшного, когда она тоже жила с мыслью. "А вдруг?!" Что ж, может
быть, поэтому и она тогда, как теперь Вера, не знала удержу в ласках,
торопилась дать их Ивану? Какие режимы, какие соображения разума
существовали тогда для нее? И вот... Страшно подумать может быть,
поэтому... Нет, нет! Не из-за нее! Любовь не может убивать... Не может!
И, больно прикусив губу, сурово сказала:
- И все-таки ты, Верок, должна взять себя в руки. Подумай о нем. - И, не
веря сама тому, что говорит: - Может, тебе бы все же уехать в экспедицию,
а?
Вера закинула голову, оттолкнула сестру и, глядя блестящими от слез и
гнева глазами, через силу выдавила из себя:
- Ты... Ты...
- Да, конечно, чепуха! - проговорила Ксения и, виновато опустив голову,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг