на товарищам по университету. Меня тотчас окрестили "алхими-
ком". Прозвище мне даже льстило. Надо мной посмеивались, а я
долгие часы проводил в библиотеках, жадно перечитывая и
конспектируя все, что имело отношение к ядерным превращени-
ям. Я представлял, какой будет триумф, когда я покажу друзь-
ям первый слиток золота, полученный искусственным путем. О,
как я заблуждался тогда!
Деньги и связи отца открыли передо мной после окончания
университета двери одной из самых секретных лабораторий. Я
выполнял разнообразные программы исследований, но всегда
помнил о своей мечте. Руководители концерна, финансирующего
нашу работу, о моих замыслах, разумеется, не знали. Зачем
посвящать посторонних в планы, которые могут и не осущест-
виться? А если осуществятся, они потрясут судьбы человечест-
ва...
Я не хочу описывать свои искания. Это долгая история.
Скажу только, что мне очень помогла встреча с русским ученым
Борисовым. Мы познакомились на съезде физиков-атомщиков и
долго беседовали. Спор носил чисто теоретический характер, я
ни словом не обмолвился о своих замыслах, но после этого
разговора у меня возник ряд новых идей. И я немедленно взял-
ся за их осуществление.
Официально считалось, что я работал над проблемой получе-
ния стабильных мезоатомов. Это очень интересный вопрос, и,
надо сказать, он близко соприкасался с моими планами. Опыты,
которые производились нашими сотрудниками, давали в мои руки
ценный материал, а потом я мог использовать результаты для
своих тайных целей.
Работать приходилось вечерами, часто в одиночку. Руково-
дители лаборатории поощряли мое "служебное рвение", и никто
не мешал мне часами сидеть над опытами. Подобно настоящим
алхимикам я долго искал вслепую, пока, наконец, не пришел к
первым практическим результатам.
Главной моей задачей было заставить прореагировать все
без исключения ядра атомов, причем каждое должно было приоб-
ретать или терять определенное число частиц. Осуществить та-
кую цепную реакцию было крайне трудно. Но я обнаружил любо-
пытное явление... (Далее в рукописи тщательно зачеркнуто
несколько строк).
Нет, я даже обмолвиться не хочу о своем открытии. Подобно
заколдованному кладу, оно способно причинять лишь несчастья.
Пусть лучше секрет умрет вместе со мною - да будет он прок-
лят!
Впрочем я не уверен, что моя тайна останется неизвестной
для других. Быть может, тот же Борисов, ученый из далекой и
непонятной страны, уже держит в своих руках ключи от такого
же открытия. А может быть, он даже опередил меня - кто зна-
ет!
Как я завидую этому человеку! Если он тоже сумел получить
золото из ртути, ему не придется испытать тогОу что выпало
на мою долю. У них все просто. А здесь глупец и идеалист,
подобный мне, легко может запутаться в джунглях законов на-
живы и личных интересов, перейти кому-то дорогу, и тогда его
безжалостно сомнут. Берегись, неопытный человек!
С горькой улыбкой вспоминаю я тот проклятый день, когда я
сумел на своей маленькой лабораторной установке получить
первое золото. Килограмм ртути, помещенный в магнитную ло-
вушку реактора, прореагировал полностью. А когда я смог, на-
конец, перенести манипулятором в "горячую" камеру еще ради-
оактивный слиток драгоценного металла и химический анализ
подтвердил все предположения, мне хотелось петь, кричать и
прыгать, как школьнику. Казалось, что вокруг собрались тени?
безвестных алхимиков. Я ясно видел, как они протягивали дро-
жащие руки, изъеденные кислотами, как в их красных воспален-
ных глазах горели отблески полученного мною золота. Как я
гордился! Вот она, мечта, пойманная за призрачные крылья!
Чудесная музыка победы гремела в моих ушах. Я не мог отор-
вать взгляда от слитка, словно меня вдруг охватила "золотая
лихорадка". Вспоминались сумасшедшие дни Клондайка и Кали-
форнии, перед глазами мелькали свирепые бородатые старатели,
покинувшие страницы Лондона и Брет Гарта, я себя я видел мо-
гучим богом, повелителем желтого металла. И был я тогда глу-
пейшим человеком в мире...
Из осторожности я сразу же частично демонтировал установ-
ку - с таким расчетом, чтобы никто посторонний не понял
принцип ее работы. Но все во мне пело и ликовало, и трудно
было сдержать радость. Ночью я рассказал обо всем Дженни.
Сейчас я понимаю, что не имел права посвящать в свою тай-
ну даже жену. Накануне моего ареста Дженни призналась: она
шепнула подруге о том, что я научился делать сколько угодно
золота. Подруга была дочерью Фелтона - одного из самых бога-
тых людей в нашей стране. Я не сомневаюсь, что именно его
люди установили в отцовской машине магнитофон, который и за-
писал тот роковой разговор... Но об этом после.
Поглощенный мыслями о самом факте открытия, как-то не за-
думывался над простым и естественным вопросом: а как же мож-
но будет использовать его результаты. Мне грезились фантас-
тические золотые дворцы и гигантская скульптура, символ
Справедливости, отлитая из драгоценного металла, всеобщее
благоденствие. Но все это было подернуто розовой дымкой не-
определенности. В чисто практических делах я был весьма
слаб.
Вполне понятно, что пришлось обратиться за деловым сове-
том к отцу. Наши отношения не были очень теплыми: это нача-
лось еще со времени моей женитьбы, когда своим выбором я на-
рушил какую-то далеко идущую его комбинацию. А после недав-
ней крупной ссоры я совсем перестал бывать в отцовском доме.
Но теперь мне необходимо было получить помощь. Я не хотел
открываться хозяевам концерна, чтобы не потерять монополии
на свое открытие, и не решался обращаться в бюро патентов. А
такой опытный бизнесмен, как отец, закаленный в биржевых
битвах, мог подать мне мысль.
Отец садился в машину, когда я подъехал к его дому. С
первого взгляда он понял, что меня привело к нему какое-то
важное событие, и молча кивнул на место рядом с собой.
Коротко, не вдаваясь в технические подробности, я расска-
зал о своем открытии. Отец поверил безоговорочно - он хорошо
знал меня. Мало сказать, что мое сообщение поразило его.
Нет, он был оглушен, потрясен, вывернут наизнанку. Сухой и
практичный делец, способный, подобно герою О'Генри, забыть о
дне собственной свадьбы, тогда он походил на человека, впер-
вые в жизни попавшего на кэтч.
- Мой мальчик! - прохрипел он наконец. - Ты сам не пони-
маешь, что сделал! Мы же схватим за глотку весь мир!
И он тут же развил передо мной дерзкий план, мгновенно
родившийся в его воспаленном воображении. Я должен немедлен-
но бросить лабораторию, затем мы построим свою установку по
выработке золота. Работы будут проходить в полной тайне.
Когда удастся наладить производство, он начинает крупную
биржевую игру. Я не понял подробностей его плана - тонкости
финансовых операций не для меня, - но дело сводилось к тому,
что должна начаться колоссальная паника, и мы зарабатываем
на ней столько, что сможем подчинить себе крупнейшие монопо-
лии. В этой игре ставкой будут миллиарды, а проигрыш для нас
невозможен.
Не знаю, насколько реальными были замыслы отца. Но мне
они не очень понравились. Биржевая паника - это неизбежное
разорение тысяч мелких держателей акций, волна самоубийств,
массовое безумие. Я вовсе не собирался выпускать духа из бу-
тылки. Я мечтал о славе и всеобщей благодарности, а мне
предлагалось стать соучастником преступления.
Мы крупно поспорили в тот раз. Я наговорил отцу немало
дерзостей, он отвечал мне тем же. Но в конце концов он почти
убедил меня...
А дальше события развернулись с кинематографической быст-
ротой. До сих пор я не могу отделаться от нелепой мысли, что
явлюсь зрителем бездарного детективного фильма, одного из
тех, что давно набили оскомину. Но тем-то и страшна наша
действительность, что за внешними приемами голливудского бо-
евика скрыты тайные пружины, на которые нажимает рука Его
Величества Капитала...
Мрачному фарсу, героем которого я сделался, предшествовал
пролог. Гете начинает своего бессмертного "Фауста" прологом
на небесах, в котором высшие силы заранее расписывают буду-
щие события. Такой же совета несомненно, происходил и на на-
шем деловом Олимпе. По понятным причинам мне приходится лишь
догадываться о содержании сверхсекретного разговора, но я
представляю малейшие его детали настолько ярко, словно сам
был непосредственным участником этого совещания...
...Небольшой уютный кабинет. Деловая обстановка. Окна
скрыты тяжелыми портьерами. В глубоких креслам полулежат бе-
зукоризненно одетые люди. Их человек пять-шесть, но любой из
них стоит больше, чем несколько миллионов средних граждан,
вместе взятых. На столе - магнитофон, вращаются его катушки.
Приглушенно, но четко звучат голоса - мой и отцовский.
Джентльмены обладают завидной выдержкой. Он выслушивают
диалог без единой реплики. А когда конец ленты с визгом вы-
рывается на свободу и аппарат выключается наступает тишина.
Джентльмены размышляют...
- Мои люди следят за каждым шагом Стоунов, - говорит Фел-
тон. - Есть основания предполагать, что работы по производс-
тву золота начнутся не раньше, чем через месяц. Стоун-млад-
ший, очевидно, не думает повторить опыт на лабораторной ус-
тановке, которую он сейчас разобрал полностью.
- Дело надо решить в ближайшие два-три дня, - замечает
один из присутствующих. - Ждать невозможно!
- Есть ли надежды договориться со Стоуном-старшим? -
спрашивает молодой человек с постным лицом баптистского про-
поведника.
- Никаких, - отвечает Фелтон. - Он упрям, как бык, и го-
тов на любой риск. Пытаться склонить его разумному решению -
пустая трата времени.
Джентльмены высказывают свои мысли. Мнение общее. Изобре-
тением надо завладеть как можно быстрее.
- Не согласен, - решительно говорит молодой человек. К
его словам прислушиваются. Это понятно: имени молодого чело-
века и его братьев называются одними из первых, когда начи-
нают перечислять самых богатых людей.
- Я против, - повторяет он. - Представьте, господа, что
секрет получения золота в наших руках. Материалы убраны в
надежные сейфы. И что же? Начнутся взаимные подозрения,
распри, нарушится деловая основа наших взаимоотношений.
Больше того: мы перегрыземся, как пауки в банке. Пока су-
ществует реальная угроза золотому паритету, ни один из нас
не сможет спать спокойно.
- И что же вы предлагаете? - спрашивает кто-то.
- Богопротивное изобретение должно погибнуть! - отчекани-
вает молодой человек. - Погибнуть и никогда больше не возро-
диться. Мне дорог мой покой, господа.
- Значит, оба Стоуна...
- Господь не допустит, чтобы рухнула основа основ. Мы
должны смириться с любыми жертвами во славу его.
Джентльмены согласно склоняют головы.
- Аминь! - ударом топора падает последнее слово молодого
человека...
...Возможно, разговор проходил как-то иначе. Возможно наш
смертный приговор утвердил кто-то другой. Но такое совещание
было, потому что все случившееся в последующие дни - его
прямое следствие.
Я понимаю, было предусмотрено множество вариантов распра-
вы с нами. Мы ходили, смеялись, мечтали о будущем, но оба
были уже мертвы. Смерть сидела с нами за столом, подстерега-
ла у дверей, заглядывала в окна спальни. Теперь решающую
роль играл случай, которому предстояло сделать окончательный
выбор.
Через два дня после разговора в машине я зашел в кабинет
отца. Мы поговорили о делах, а когда я уже собирался ухо-
дить, отец попросил налить ему воды. Он сидел за столом, а
сифон находился на окне. Я до краев наполнил стакан искрис-
той газированной влагой, подал отцу. Он выпил залпом, потом
несколько секунд смотрел на меня со странным выражением. Не-
доумение, боль, страх мелькнули в маленьких, заплывших гла-
зах. И вдруг стакан выпал у него из рук, тонко звякнул об
пол. И без того красное лицо приняло багровый оттенок.
Взгляд помутнел, и отец тяжело упал лицом вперед, с бильярд-
ным стуком ударившись головой о стол.
Я стоял совершенно ошеломленный, ничего не мог понять.
Потом беспомощно оглянулся - у дверей застыл секретарь отца
и смотрел на меня непроницаемо-холодно. Не умом, а скорее
сердцем я понял, что западня захлопнута. Вода была отравле-
на, и я своими руками подал яд отцу...
Что было дальше, мне даже не хочется вспоминать. Каждый
помнит орущие заголовки газет: "Ученый-убийца", "Сын убил
отца, чтобы получить его миллионы", "Рука отцеубийцы не
дрогнула" - и тому подобные. Я только помог нашим невидимым
врагам. Если бы отец выпил яд без моей помощи, он был бы,
наверное, объявлен умершим от апоплексического удара, и
пришлось бы еще искать способ покончить со мной. А так обош-
лось как нельзя удобней. И газеты имели достаточно пищи, и
сам я, потрясенный случившимся, почти не мог защищаться. Са-
мое же главное - на предварительном следствии мне дали по-
нять, что, если я хоть заикнусь о своей невиновности или о
каком-то открытии, несчастный случай произойдет и с Дженни,
и с моим маленьким сыном. Я все понял. И во имя жизни моих
родных, во имя жизни; единственно дорогого, что я оставлю на
земле, мне пришлось смириться...
Суд закончился быстро. Были предъявлены "веские" доказа-
тельства моей вины, в том числе и отрывок магнитофонной за-
писи нашей ссоры в машине, смонтированный настолько ловко,
что глупому становилось ясно: я угрожал отцу и спорил с ним
о громадных суммах. В числе свидетелей обвинения выступил
секретарь отца, под присягой показавший, что он видел, как я
всыпал яд в стакан. И присяжные единогласно вынесли решение:
"Да, виновен".
Я и сейчас рискую, когда пишу все это. Но надеюсь, что
после моей смерти они не станут мстить, это ничего им, не
даст. А мне очень не хочется, чтобы мой малуш сохра*v нил
обо мне недобрую память. Ведь даже Дженни могла только дога-
дываться о моей невиновности!
Я верю, что эти записи попадут по назначению. Старый уни-
верситетский товарищ по иронии судьбы оказался моим надзира-
телем - кем только не может стать человек с дипломом в нашей
благословенной стране, если он не имеет покровителей и бан-
ковского счета! И единственная услуга, которую он мне может
оказать, - доставить эту тетрадку русским. Я вынужден обра-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг