Александр Шохов
ПОКУШЕНИЕ
Танцующая смерть, приближающаяся и удаляющаяся.
Эдвин Гунт
- Полагаю, - сказал Гольдфайн, - все ясно.
Я смотрел на него и постепенно погружался в состояние полной
заторможенности. Мысли крайне медленно ворочались в моей бедной
продырявленной голове.
- Если это случится еще раз, - произнес я, - то я могу откинуть копыта.
- Я сегодня же займусь твоей проблемой, мне только надо добраться до
дома.
- Слушай, Макс, кто это был?
- Засни и жди до вечера. Я тебе позвоню! - Гольдфайн начинал злиться,
это всегда было верным признаком того, что его ум начал работать.
Уходя, он захлопнул дверь так, что с полки в коридоре упала ложечка для
обуви.
Мне надо было доехать сегодня до своих киосков, посмотреть как дела у
девчонок-продавцов, но голова была слишком тяжелой, чтобы выбираться из
дома немедленно. Я прилег на диван перед телевизором и провалился в
глубокий сон. Мне снилась мокрая после дождя вечерняя улица, фонари в
желтой дымке, пустота, звонкое эхо падающих из водосточной трубы капель. Я
двигался вдоль домов и мне было страшно. Я точно знал, что сейчас вступлю
в запретную зону. Что это за зона, и что я там должен был сделать, я
помнил во сне, но забыл, проснувшись от собственного ужаса. С телеэкрана
вещал диктор.
Опять якутская война... В комнату прокрадывались сумерки, голова слегка
побаливала, но в целом, терпеть было можно.
Я пробрался на кухню, поставил чайник. Хотелось спокойно попить кофе с
коньяком, шоколадом и куском недоеденного вчера торта и постараться
расставить все по местам.
А травму черепа я получил крайне интересным способом. Шел по обычной
городской улице и вдруг оказался на вершине горы.
Я никогда не был в горах, и не увлекался альпинизмом, больше того,
никогда не стремился к этому. Но я почувствовал ветер, холод, недостаток
кислорода, словом, я действительно был там.
И тут кто-то сильно толкнул меня в спину. Падая, я оглянулся. На
вершине стоял человек, очень похожий на меня. А потом была боль от падения
на асфальт и угол ступени бетонного крыльца диетического магазина,
ударивший чуть выше виска. Это случилось прямо около моего дома. Я сразу
же вызвал Гольдфайна, которому верил как себе. Макс - медик от бога - мог
вылечить любую болезнь. Даже рак, даже СПИД. Так о нем говорили. Осмотрев
мою рану, Гольдфайн хмыкнул и стал расспрашивать о том, как это случилось.
Потом сказал: "Полагаю, все ясно", и ушел, не попрощавшись.
Проблемы, занимающие меня в связи со случившимся, были следующие:
должен ли я сомневаться в собственном рассудке?
По трезвом размышлении я решил, что лучше не сомневаться, иначе я
утрачу единственный инструмент анализа, который у меня есть, а это может
привести к необратимым последствиям.
Вторая проблема - не было ли это покушеним на мою единственную жизнь? Я
решил оставить ответ на этот вопрос до явного улучшения моих мыслительных
способностей. И третья проблема - находился ли я на вершине на самом деле
или это была сложная галлюцинация, слишком похожая на правду? И если я
находился на ней на самом деле - то кто был мой двойник?
Чайник вскипел. Я высыпал в чашку две ложки растворимого кофе, добавил
сахар, коньяк, извлек из холодильника торт и шоколад и уютно устроился на
своем любимом стуле в углу кухни у окна. Остаток вечера обещал быть
приятным. Зазвонил телефон. Я дотянулся до кухонного аппарата, нажал
селектор.
- Слушаю!
- Привет! - это был Гольдфайн. - У меня есть интересные новости. За
последнюю неделю еще четыре человека в городе испытали на себе подобные
воздействия. Это только зарегистрированные случаи. Ты можешь не
беспокоиться, это не покушение на твою бесценную личность, а если и
покушение, то исходящее от сил куда более могущественных, чем твои
плечистые друзья.
- Ты что, на ФСК намекаешь?
- Это не ФСК, не ГРУ, не ЦРУ и не "Интеллидженс сервис". Я не знаю,
кому ты понадобился, но суди сам: все персоны, подвергнутые подобной
обработке,- мужчины ростом 190-191 см, весом 85-90 килограмм, с
коэффициентом интеллекта 175-195; все, кроме тебя, люди творческого склада
мышления:
поэт, актер, композитор и художник. Так что компания у тебя что надо.
Все брюнеты с голубыми глазами. Особенно впечатляет, что все испытали
подобные видения с двойниками, но одного двойник топил, другого разрезал
электропилой, третьего бросил с небоскреба, четвертого заставил принять
дозу яда. Само собой, все в разных ситуациях...
- Макс, перестань тараторить! Подробности меня меньше всего интересуют.
Скажи лучше, что мне делать.
- Наложи мазь на рану, прими димедрол и спи.
Макс был слегка обижен, что я не дослушал его бесценные замечания до
конца.
- И это все, чем мне может помочь современная медицина?
- Ладно, если будут проблемы, звони.
Он повесил трубку. С Макса взятки гладки. Он, разумеется, классный
спец, но, как и все медики, обучавшиеся делать операции на трупах, он
воспринимает живого человека как двигающийся труп, не подверженный
разложению - функционирующую систему клапанов, рычагов, канатов и гибких
трубок.
Значит, вся надежда на собственный интеллект, о котором Макс такого
высокого мнения.
Я не помню, как уснул в тот день. Выпитый кофе оказался куда
действеннее димедрола. Наутро рана уже затянулась и болела только когда я
активно двигал кожей лица. Я умылся, побрился, одел новую белую рубашку,
выпил чаю, облачился в деловой костюм и, схватив кейс, уже в девять вышел
из дому. Подземный гараж находился в моем дворе. Несмотря на вчерашнее
происшествие, чувствовал я себя превосходно.
Я приветливо поздоровался с охранником, кстати, тоже голубоглазым
брюнетом, и в 9-15 уже выезжал за ворота.
Вроде бы обычный день. Надо позаботиться, чтобы вовремя подвезли товар
в десятый киоск, выгнать с работы проворовавшуюся Зою, подписать бумаги,
необходимые бухгалтеру...
До полудня я с упоением занимался повседневными делами, совершенно
забыв о своей истории. Но она сама напомнила о себе: в час дня позвонил
Макс.
- Знаешь, я должен тебе сказать... Словом, двое твоих собратьев по
несчастью сегодня скончались. Внезапная остановка сердца.
Офис сразу показался мне далеким и чужим. Странно выглядела бухгалтер,
ожидающая, когда я повешу трубку, чтобы во всех подробностях рассказать о
стоящих перед нею трудностях.
Трудностей у нее было много. Я улыбнулся ей. Трубка каким-то образом
снова оказалась на телефоне. Я огляделся вокруг.
Видимо, моя улыбка не понравилась. Мои подчиненные смотрели на меня
удивленно и настороженно. Я должен был что-то сделать. Потому что ЭТО
могло случиться в любой момент. И у меня больше не было времени на все эти
взрослые игры.
Выйдя из офиса, я направился к автомобилю, но, уже взявшись за ручку
дверцы, почувствовал, что делать этого не следует. Мне вдруг пришло в
голову, что чтобы уйти от неизбежности, я должен вырваться из привычного
круга предсказуемых действий, должен стать непредсказуемым с точки зрения
моей повседневной логики. Это могло мне помочь обойти область смерти,
притаившуюся в моем близком будущем за одной из моих привычек. Я
почувствовал себя жертвой, за которой охотится бесконечно терпеливый и
непревзойденный охотник.
Увидев подошедший к остановке автобус, я быстро вскочил на подножку.
Это оказался 29-й, свободных мест не было и я встал около разухабистой
блондинки в открытом, распахивающемся платье, в вырезы которого можно было
разглядеть все то, что обычно так интересует мужчин. Я давно не ездил в
автобусах и с интересом осматривал окужающих. Не отъехали мы и
полостановки, как сзади раздался взрыв. Автобус занесло, меня швырнуло на
блондинку, она даже успела ухватить меня за шею и, сам не знаю как, мы
начали целоваться. Я был совершенно уверен, что взорвалась именно моя
машина. Автобус остановился, блондинка, как и полагается, дала мне
пощечину, я сказал "Извините", сунул ей свою визитную карточку и вышел на
улицу. Действительно, прямо на том месте, где стоял мой автомобиль, теперь
был столб пламени и дыма.
Итак, я не мог больше жить прежней жизнью, если, конечно, хотел жить
вообще. Автобус попыхтел и тронулся с места, я повернулся спиной к столбу
дыма и, перейдя на тротуар, пошел вдоль проспекта.
Лица прохожих навевали тоску. Нет, не потому, что они были печальны.
Любопытство, удивление, смех, но только не печаль преобладали сегодня в их
настроениях. Я был совершенно чужим. Вспомнилось предсказание гадалки о
том, что в 32 года я погибну. Но если гибель, подготовленную для меня, уже
пронесло, означает ли это, что я помилован? Или я просто стал человеком
без судьбы? Представляете себе человека, который должен был кончить свои
дни и вдруг нашел лазейку и оказался вне предписанных ему рамок. Это
значит, что высшие силы должны или пересмотреть свои планы с учетом того,
что я остался жив, или они будут стараться убрать меня как можно скорее.
При этом пока я бездействую, то есть не оставляю явных следов в
мироздании, планы на будущее пересмотреть крайне легко. Постараюсь, по
крайней мере, усложнить им работу.
Вполне возможно, мне удастся сделать пересмотр планов невозможным, и
тогда отпадет необходимость в моей гибели.
Я понимал всю зыбкость этой логики, всю уязвимость моих силлогизмов. Но
это была хоть какая-то логика, на основе которой можно было разработать
стратегию дальнейшего поведения. В любом случае это было лучше, чем слепое
подчинение абсурду происходящего.
Сейчас без пятнадцати минут два. Как у Мюнгхаузена: по расписанию -
подвиг. Я перепрыгнул через ограждение проезжей части, махнул рукой и
остановил первую попавшуюся машину. Проехал несколько кварталов,
остановил, расплатился и вышел. Я не знал, что мне нужно делать. И тут я
увидел жнщину, ради которой сюда приехал. Она не была моей знакомой, нет,
просто она переходила улицу, не глядя на движущиеся автомобили. Перед ней
катилась коляска. Я бросился к ней и успел выдернуть ребенка из-под колес
джипа, одновременно оттолкнув ее в сторону. Изуродованная коляска попала
под колеса встречного автомобиля. Незадачливая мамаша выхватила свое чадо
из моих рук, на глазах ее блестели слезы. Я понял, что она ни за что не
перейдет через улицу сама и взял ее под руку.
"Интересно, в планы высших сил входило уничтожить этого младенца вслед
за мной, - подумал я. - Кажется, бог вышел на охоту."
После того, как мы объяснили все гаишнику, она пригласила меня к себе в
гости. Я не отказался - мне некуда было идти, а общество красивой женщины
- не худший вариант для смертника.
Ее звали Олей. Она неудачно вышла замуж - пролетарий и алкоголик,
которого надеялась перевоспитать, сама кандидат наук, кажется
социологических, тридцать лет, начинающая увядать красота, "пуазон"
греческого разлива... Скучно. Я пил кофе, ел приготовленный ею торт, малыш
сначала смотрел на меня и улыбался, потом уснул в своей кроватке.
Я почувствовал, что мне пора уходить.
- Будьте осторожны, - посоветовал я ей на прощание. Вот мой телефон,
если что - звоните.
Наступал вечер - время, когда стирается грань между мирами. Я
почувствовал, что мне нельзя возвращаться домой, но надо было где-то
провести ночь. А может быть все случившееся - всего лишь глупое стечение
обстоятельств, надо просто хорошо выспаться, и все вернется в старую
колею? Я поймал такси и назвал свой адрес. Вечер был теплым и нежным.
"Прощальный вечер," - подумал я. Боже! Неужели моя жизнь кому-то так
необходима!?
Дверь в квартиру кто-то чинил, внутри меня ждал Гольдфайн.
- Ты жив! - воскликнул он. - А мы твою дверь выломали!
- Вижу. Ты, наверное, хотел сделать мне приятное.
- Уж не обессудь. Я тут тебе собрата по несчастью привел. Его зовут
Костя, он поэт, один из тех четверых. Ему тоже удалось избежать гибели и
он имеет занятнейшую теорию...
- Подожди, подожди. Сначала надо починить дверь.
Вдвоем мы довольно быстро восстановили косяк - благо, в доме нашлось
все необходимое, и даже зашпаклевали стену в тех местах, где высыпалась
штукатурка.
Гольдфайн все время благодарил меня за то, что я не поставил железную
дверь. Костя улыбался и работал. Руки у него были золотые. Телосложение,
цвет волос и глаз у нас были абсолютно одинаковы. Пожалуй, со спины нас
даже можно было принять за близнецов.
Потом я извлек бутылку чинзано, закуску, какая нашлась, и мы
расположились на кухне, чтобы чайник всегда был в зоне досягаемости.
- Двойник, который пытался меня убить, - рассказывал Костя, - был
настолько любезен, что сообщил о себе одну существенную деталь - он ровно
на две секунды опережает нас во времени.
Этого бывает достаточно, чтобы подстроить какую-нибудь катастрофу, но
при одном условии - что человек следует собственным привычкам. Тогда его
можно вычислить, иначе просто не успеваешь оказаться в нужном месте на две
секунды раньше.
Я смотрел на Костю, Макса, и мне казалось, что никогда в моей жизни я
не ощущал так сильно радость общения, никогда не наслаждался с такой
интенсивностью паузами между словами, свистом чайника, темно-синим
прямоугольником окна, в котором мы отражались как бледные двоящиеся тени.
Я слушал и не слушал его голос, понимал и не понимал о чем он говорит.
- Мне показалось, что ему нужно только одно, - звучали в моем мозгу
слова Кости. - Он хочет, чтобы один из нас занял его место. Но для этого
нужно преодолеть этот барьер в две секунды.
Человек способен на это в экстремальных, предельно опасных для его
жизни ситуациях. Двое умерли от разрыва сердца, третий - от кровоизлияния
в мозг.
Зазвонил телефон. Я лениво протянул руку к трубке.
- Здравствуйте, я Элина, мы с вами сегодня целовались в автобусе.
- Очень рад, что вам это запомнилось.
"Я оставил ей визитку, а на ней было написано, что я бизнесмен.
Интерес этой девочки понятен" - мелькнуло в мозгу.
- Я звоню, чтобы извиниться за пощечину. Вы и правда были не виноваты.
Это мне очень хотелось поцеловать вас.
- Честно говоря, не в моих правилах принимать извинения по телефону, -
сказал я. - Может быть, встретимся?
- Я бы пригласила вас к себе, но, честно, не могу. Вы можете заехать за
мной.
"Как откровенно! Мир сильно изменился со времен загнивающего
социализма, когда я становился мужчиной. Но моя главная задача теперь -
вести себя неестественно, так, как я никогда не вел себя раньше. Тем
более, что Костя пришел к тому же выводу".
- Хорошо! Давайте адрес.
В моем телефоне была встроена электронная записная книжка, я внес туда
ее данные и повесил трубку.
- Извините, друзья, я должен ехать, - сказал я, копируя информацию из
телефона в карманную записную книжку.
Они недоуменно посмотрели на меня. Потом Костя достал из кармана
пистолет, направил на меня дуло и сказал:
- Ты никуда не пойдешь, подонок.
Гольдфайн попытался что-то сказать, но дуло пистолета метнулось в его
сторону, и он благоразумно замолчал.
Я посмотрел в костины глаза и вспомнил взгляд двойника. Я почувствовал,
что настоящий Костя находится сейчас на две секунды впереди, а передо мной
стоит двойник, вернувшийся в реальный мир, и хочет убить меня. Вопрос о
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг