Вадим Шефнер.
Запоздалый стрелок,
или
Крылья провинциала
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Скромный гений".
OCR spellcheck by HarryFan, 8 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
1. ВВЕДЕНИЕ
Теперь, когда у каждого есть личные крылья и когда каждый знает, что он
может в любую минуту употребить их для полета, - теперь на Земле крылья
эти утратили свою популярность. На планете нашей пользуются ими главным
образом некоторые романтически настроенные влюбленные да еще сельские
письмоносцы в отдаленных районах во время весенней распутицы.
И уже мало кто помнит, как трудно было Алексею Потаповичу Возможному
изобретать эти крылья, и пробивать свое изобретение сквозь различные
барьеры, и осуществлять всеобщую крылизацию человечества.
Вот об этом я и хочу напомнить вам, уважаемые Читатели.
2. ВНЕСЕНИЕ ЯСНОСТИ
Должен предупредить Читателей, что своей статьей я не собираюсь
открывать никакой Америки и что она (статья эта) носит компилятивный
характер, отнюдь не претендуя на особую оригинальность как в области
сообщаемых фактов, так и в отношении способа их изложения. Крылья - тема
вечная, как любовь. О крыльях люди мечтали с самых отдаленных времен. В
древних пещерах, в наскальной живописи наряду с другими изображениями мы
находим и изображение человека, парящего на крыльях. Герою
древнегреческого мифа Дедалу удалось сконструировать крылья для
индивидуального полета. Библия, ее апокрифы и вообще религиозная
литература всех времен и народов полны упоминаний о летающих существах как
положительного порядка (ангелы), так и порядка отрицательного (злые духи,
демоны). Темой крыльев полны живопись, скульптура, музыка, киноискусство,
научная фантастика, а также фольклор ("Был бы я пташечкой, стал бы
летати...").
Серьезные деятели литературы - например, Анатоль Франс в "Восстании
ангелов" и Марк Твен в "Путешествии капитана Стормфилда на небеса" - не
чуждаются темы крыльев. О поэзии и говорить нечего: от давних времен и до
наших дней написано неисчислимое множество стихов о крыльях.
И даже когда настал век авиации и полетов в космос, интерес человека к
крыльям, как таковым, не остыл и мечта о личных крыльях не затмилась. Не
один пилот и не один пассажир, совершив со сказочной скоростью перелет
Ленинград - Владивосток и сойдя по трапу на твердую землю, с ласковой
завистью следили за полетом ласточек над аэродромом.
Парадокс заключался в том, что, создав планеры, дирижабли, самолеты,
геликоптеры и космические ракеты, человек продолжал мечтать о полете на
личных крыльях. И в снах он продолжал видеть себя летящим не в салоне
реактивного лайнера, не в кабине космического корабля, а просто летящим,
парящим как птица.
Но крыльев не было.
Были мифы о крыльях, и рассказы о крыльях, и поэмы о крыльях, и стихи о
крыльях. Но живого обыкновенного человека, летящего на крыльях, никто,
никогда, нигде не встречал.
3. СПРАВКА
Так было до тех пор, пока Алексей Потапович Возможный не сконструировал
крылья и не полетел на них. (См. Авторское свидетельство N_756617-ПС, доб.
документация N_1899457-КМ, - "Крылья человеческие машущие индивидуальные
съемные для управляемого полета в воздушной среде".)
4. ДЕТСТВО АЛЕКСЕЯ ВОЗМОЖНОГО
Алексей Возможный родился в Сибири, в селе Ямщикове (ныне - Возможное).
Село это довольно большое, с почтово-телеграфным отделением и средней
школой.
Отца Алеша потерял рано, мать же его была сельской почтальоншей. Набрав
на почте полную сумку писем, газет и прочей корреспонденции, она с утра
отправлялась в окрестные деревни. Весной и осенью, в распутицу, по тракту
ходить становилось нелегко, а в небольшие таежные деревеньки,
расположенные среди болотистой тайги, порой и вовсе невозможно было
проникнуть. В такие дни Серафима Дмитриевна часто возвращалась домой с
сумкой, в которой лежало много недоставленных писем, и горько жаловалась
на бездорожье.
- И неужели никак-никак нельзя было эти письма доставить? - участливо
расспрашивал ее маленький Алеша.
- Никак нельзя. Разве что на гусеничном тракторе или на крыльях.
- А крыльев тебе не полагается?
- Крылья только ангелам полагаются, - отвечала Серафима Дмитриевна. Из
этого не следует делать вывод, что она была религиозной. Просто этими
словами она хотела образно пояснить ребенку полную невозможность доставки
писем в данных условиях.
Когда Алексей подрос, он неоднократно заменял мать в ее походах в
дальние деревни. Он даже пропускал ради этого занятия в школе, на что,
впрочем, учителя смотрели сквозь пальцы. Учился он очень хорошо - даже,
как считали некоторые, ненормально хорошо. Так, будучи учеником пятого
класса, он уже знал некоторые разделы высшей математики, изучаемые в
Академии Математических Наук, а когда сдавал выпускные экзамены, то,
выбрав вольную тему, вывел доказательство малоизвестной теоремы
Сандестрома-младшего, считавшейся недоказуемой.
Успехи в учебе не сделали Алешу ни заносчивым, ни черствым. Он был добр
к товарищам и всегда готов был помочь людям в беде, даже если это было
сопряжено с опасностью. Добр он был и к животным. Если где-нибудь находил
он раненую или выпавшую из гнезда птицу, он притаскивал ее домой и
ухаживал за ней. Выздоровев, птицы не всегда улетали - некоторые
оставались жить поблизости и сопровождали Алексея в его прогулках и
походах в тайгу и окрестные деревни. Днем около него всегда летал сокол, а
стоило Алеше выйти из избы вечером - появлялась серая сова. Она летела
впереди него, то низко стелясь у его ног, то бесшумно взмывая ввысь.
И каждую весну и каждую осень, в пору перелетов, ненадолго отвернув от
стаи, над его домом делал несколько приветственных кругов лебедь: Алексей
когда-то подобрал на берегу реки подранка и выходил его в своей избе.
5. ПОВОРОТНАЯ НОЧЬ
Окончив школу, Алексей решил ехать в Ленинград поступать в
Самолетостроительный институт. Он уже послал туда документы.
В том году стояло необычно дождливое лето, и однажды мать Алексея,
Серафима Дмитриевна, вернулась домой с сумкой, в которой было немало
недоставленных писем, газет и переводов. Эту почту она должна была отнести
в деревеньку Дальние Омшары, но дойти туда не смогла. Путь в Дальние
Омшары лежал через тайгу и моховые болота.
Так как в сумке среди прочей корреспонденции была и телеграмма, то
Алексей решил отправиться сам в эти Омшары, хоть до этого там не бывал.
Мать сначала отговаривала его, но он убедил ее, что будет осторожен.
Захватил сумку, надел брезентовый плащ и двинулся в путь.
Едва он вышел на тракт, как сокол, по своей привычке, увязался за ним.
Крылья его влажно блестели от дождя. Иногда он набирал высоту и, оглядев
сверху дорогу, пикировал вниз.
Затем Алексея нагнала сова. Полет ее был неровен и как-то неуклюж:
днем, как известно, совы видят плохо, к тому же эта сова была пожилая. Она
тяжело плюхнулась Алексею на плечо, да так и осталась сидеть.
- Ну только тебя, старуха, здесь и не хватало, - пошутил юноша,
погладив птицу по мокрой спине. - И с чего это ты днем с места сорвалась,
никогда этого с тобой не бывало!
Вскоре Алексей свернул с тракта на лесную дорогу, а с той - на другую,
поуже. Все было залито водой, но путь виден был хорошо. Вот сокол снова
набрал высоту, затем спикировал - и полетел домой. Алексей понял, что идет
верным путем и до наступления темноты ничего дурного с ним не случится.
Но когда стемнело, Алексей вышел на моховое болото, покрытое кочками и
мелким чахлым березняком, и вскоре сбился с дороги. Он петлял, шагал то
вправо, то влево, под его сапогами хлюпала болотная жижа. Потом в темноте
ему почудилось, что вышел на знакомое место, и тогда он быстро зашагал
туда, где, как считал он, должна проходить потерянная им дорога.
И тут сова довольно больно и сердито клюнула Алексея в плечо. Затем она
стала летать вокруг него, чуть ли не задевая лицо крыльями и не давая идти
вперед. Он понял, что птица почуяла недоброе и что ему надо переждать ночь
на месте. Он сел на мокрую кочку и задремал. Иногда он просыпался от
холода и тогда слышал, как сова начинает сердито хлопать крыльями. Когда
рассвело, ее уже не было - улетела домой спать.
Тут, при дневном свете, Алексей увидел, что пройди он ночью еще шагов
десять - и угодил бы в трясину, в так называемое "окно". Эти "окна",
поросшие сверху густой травой, и днем-то не всякий отличит от обыкновенной
безобидной лужайки.
Вскоре он отыскал дорогу и без дальнейших происшествий пришел в Дальние
Омшары, где роздал корреспонденцию. Телеграмму же он вручил Екатерине
Сергеевне Радугиной, которая оказалась просто Катей; девушка была на год
моложе Алексея. Телеграмма извещала Катю о том, что она принята на заочное
отделение ветеринарного техникума.
Катя очень обрадовалась этому известию, а Алексей радовался, глядя на
нее. На девушке была черная юбка и кофточка из шотландки, которая ей очень
шла. Кофточка была в зеленую клетку с черными поперечинами и застегнута
была на зеленые пуговицы из пластмассы.
- О чем вы задумались? - спросила вдруг Катя.
- Так, - ответил Алексей. - Эти пуговки очень похожи на леденцы.
- Это хорошо или плохо?
- Это не хорошо и не плохо, - ответил Алексей. - Но мне - нравится.
- Как странно, - сказала Катя. - Как странно! Мне эти пуговицы тоже
напоминают леденцы, но никто никогда не говорил мне об этом.
- Вам теперь будут присылать учебные программы, - сказал Алексей. -
Если дороги будут плохими, я все равно буду доставлять вам эти программы.
- Спасибо, - сказала Катя. - Я буду этому рада, Плохо только, что на
первом курсе есть химия.
- Не нравится химия? - удивился Алексей.
- Даже хуже, - ответила Катя. - Видите вон ту большую осину? Нравится
она вам?
- Ну вижу. По-моему, хорошее дерево. И слышите, как звенят листья?
- А если б вы темной ночью сюда пришли, и я вам показала бы в ту
сторону и спросила: "Нравится вам осина?" Вы бы сказали: "Звенит, а какая
она - не знаю". Вот так для меня химия.
- Я вам буду помогать, - сказал Алексей.
- Вот спасибо, - обрадовалась Катя. - А то я так ее боюсь, что в школе
на уроках химии стихи писала, чтоб не так страшно было. На одном уроке вот
какое стихотворение написала:
Сегодня на северном склоне оврага,
Где ивы обветренный ствол,
Где солнце, и снег, и подснежная влага,
Цветок долгожданный расцвел.
Стоит он над снегом, над жухлой травою,
От света и воздуха пьян.
С утра над бедовой его головою
Клубится весенний туман.
Могла бы нагнуться, могла бы сорвать я -
Но он лишь один на снегу.
Он ждет не меня, он ждет своих братьев -
Сорвать я его не могу.
Потом она сказала:
- Я знаю, это не очень удачно, Но ведь это для себя. Мы летом тут в
речке часто купаемся, а иногда я одна хожу купаться на лесное озеро, это
три километра отсюда. Как я там плаваю, как ныряю - никому и дела нет, а
самой мне там нравится. Вот так и стихи.
Эта ночь на болоте и последовавшее за ней знакомство с Катей оказали на
Алексея Возможного странное, как может показаться на первый взгляд,
воздействие. Вернувшись домой, он затребовал из Самолетостроительного
института документы и вскоре уехал в ближайший райцентр, где поступил на
курсы работников почтовой связи.
Многие дивились, и до сих пор дивятся, почему он при своих способностях
избрал столь скромный и столь невысоко оплачиваемый трудовой путь. Одни
считают, что здесь повлияло стремление быть ближе к Кате; другие напирают
на то, что мать Алексея Возможного была уже в предпенсионном возрасте,
часто хворала, и сын не захотел оставлять ее в одиночестве; третьи же
предполагают, что в ту ночь, когда Алексей сидел в лесу, ожидая рассвета,
он вовсе не спал, а думал о крыльях для человечества и так четко
представил их себе, что уже не хотел будто бы тратить время на институт,
стремясь поскорее взяться за работу.
Однако из поздних дневниковых записей Алексея Возможного видно, что
конкретных мыслей о крыльях у него тогда не возникало. Он пишет: "О
крыльях я в те дни еще не думал. Но у меня появилось чувство, которое я
назвал бы так: предзнание. Я знал, что надо что-то найти и что будущая
находка где-то рядом".
6. КРЫЛЬЕВ ЕЩЕ НЕТ
По окончании курсов Алексей Возможный был направлен в родное село, где
занял место помощника начальника отделения связи. Оно было свободно, так
как его предшественник недавно ушел на пенсию.
В Ямщикове дивились тому, что столь способный человек избрал себе столь
малоперспективную специальность. Над ним даже подшучивали - впрочем,
весьма добродушно. Девушки, например, сложили о нем частушку, которую
несколько раз исполнили со сцены деревенского клуба:
Наши мальчики хвалены
Прежде перли в институт,
А теперя в почтальоны
Просто-напросто идут!
Как видите, песенка вовсе не обидная. Надо заметить, многим даже
пришлось по душе, что талантливый юноша выбрал такой скромный путь и
остался в родном селе. Когда же Алексея спрашивали, неужели ему не хочется
поехать учиться в большой город или поездить по белу свету, он
отмалчивался. Но, как нам теперь известно, однажды он сделал в своем
дневнике такую запись: "Я думаю, что внимательное созерцание квадратного
метра поля или луга, когда наблюдатель находится в состоянии душевного
покоя, дает сознанию большее ощущение простора и полноты жизни, нежели
тысячекилометровые переезды и перелеты и многократная смена мест обитания.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг