Каждый сам в себе носит свой простор".
Впрочем, Алексей не был таким уж неколебимым домоседом. Когда в Москве
был объявлен международный турнир на лучший результат шахматной игры с
новейшей логической электронной машиной, он испросил у начальника почты
отпуск и направился в столицу. Предварительно он выучился игре в шахматы
по самоучителю и сыграл несколько партий с местным чемпионом, счетоводом
Петром Степановичем Бирюковым.
Условия международного турнира были таковы. Первая премия
предназначалась тому, кто сыграет с машиной вничью; вторая - тому, кто
сдастся ей не ранее тридцатого хода. О выигрыше речи не было, так как
считалось, что человеку победить в игре эту машину невозможно. Однако
Алексей, сыграв три партии, в первой сделал ничью, а две остальные
выиграл.
Получив довольно крупную денежную премию, он накупил целый контейнер
книг по самым различным отраслям знаний, а также много подарков для матери
и односельчан. Кате же он привез очень дорогую электронную собаку. Она
была размером со шпица и умела бегать, прыгать и лаять. Больше никаких
достоинств у собаки этой не было, а к тому же она сразу сломалась. Вообще
справедливости ради надо сказать, что, хоть Алексей и любил делать
подарки, но выбирать их не умел. Все его покупки - если только речь идет
не о книгах и не об инструментах - поражают своей непрактичностью и
никчемностью.
Вернувшись в Ямщикове (ныне Возможное), Алексей продолжал работать на
почте. В дни большой нагрузки, перед праздниками, а также в плохую погоду,
он сам охотно разносил корреспонденцию по дальним деревням. Не скроем, что
всего охотнее носил он письма и газеты в деревню Дальние Омшары.
Так прошло два года.
7. КРЫЛЬЯ КАК ТАКОВЫЕ
Однажды весной, в первый день своего отпуска, Алексей Возможный зашел в
сельский клуб. Здесь висела свежая стенгазета, в которой наряду с прочими
злободневными материалами был помещен рисунок местного художника Андрея
Прокушева. Рисунок изображал молодого человека с сумкой на боку, из
которой торчали письма и газеты. Молодой человек этот сидел на велосипеде.
Точнее, падал вместе с велосипедом, так как ехать не мог: велосипед по
втулки увяз в дорожную грязь.
Внизу был четко написан стишок, сочиненный молодым письмоносцем
Николаем Тараевым:
Несмотря на все усилья,
Не качусь, а падаю.
Не колеса здесь, а крылья
Почтальонам надобны!
Очевидцы рассказывают, что Алексей Возможный, прочитав это
четверостишие, на мгновение застыл, а затем торопливым шагом направился к
выходу. Некоторые добавляют, что при этом он хлопнул себя по лбу и
проговорил какое-то древнегреческое слово.
После этого он три дня нигде не показывался. На вопросы соседей, что
такое стряслось с Алексеем, почему его не видно, мать его, Серафима
Дмитриевна, сокрушенно качала головой и говорила: "То пишет, то чертит на
бумаге что-то, ночей не спит. Не знаю, что и делать с ним..."
Вскоре Алексей уехал в Москву. Вернулся он через пять дней. Мать
рассказывала соседям, что он привез какие-то проволочки, баночки,
металлические маленькие штучки и еще какие-то непонятные предметы.
Затем на попутном грузовике он направился в райцентр, где накупил
холста, рыболовных капроновых лесок и много тюбиков с клеем БФ.
Еще через день Алексей пошел к местному столяру Михаилу Андреевичу
Табанееву и попросил у него сухих дощечек и планочек. Тот охотно дал
просимое, но поинтересовался, на что это Алексею надобно.
- Крылья буду ладить, - ответил Возможный.
- В птицы записаться хочешь? - засмеялся добродушный столяр. - Ну что
ж, дело неплохое... Птицей станешь - не забудь мне пол-литра в клюве
принести.
- Ладно уж, принесу.
В тот же день Алексей отправился в Дальние Омшары. Он рассказал Кате о
том, что скоро сделает крылья.
Катя внимательно выслушала его и задумалась.
- О чем ты думаешь? - спросил ее Алексей. - Ты не веришь, что человек
может летать?
- Нет, я верю, - тихо ответила Катя. - Но если у тебя ничего не выйдет
с крыльями, ты все равно останешься для меня тем же.
Тогда Алексей обнял и поцеловал Катю, а на другой день они отправились
в райзагс, а оттуда в Ямщикове - и Катя поселилась в доме Алексея. На
этом, в сущности, кончаются все сердечные тревоги в жизни Возможного.
Дальше - в этом отношении - судьба его и Кати сложилась счастливо, и они
жили душа в душу. Должен признаться, что, принимаясь за эту главу, я
боролся с соблазном хоть немного драматизировать любовные переживания
Алексея и Кати. Но удержался от этого, ибо мое дело - повествовать только
о фактах.
Теперь Алексей и Катя целыми днями находились в пристройке, где Алексей
оборудовал небольшую мастерскую. Он подбирал и пилил планки, обстругивал
их и склеивал, а Катя, наложив на холст картонное лекало, резала этот
холст большими ножницами, а потом сшивала большой иглой, употребляя вместо
ниток рыболовную леску.
Однако работы было так много, что Алексей связался с ребятами из
местного школьного кружка авиамоделистов. Работали они охотно, их и не
прогнать было из пристройки, но галдели ужасно, споря друг с другом из-за
сборки узлов, - и мать Алексея была этим не очень-то довольна. Но помощь
ребят освобождала Алексея от многих часов черновой работы и давала ему
возможность заняться вспомогательным электронным устройством, которое
должно было сделать полет совершенно безопасным.
И вот крылья были готовы.
В этот день Катя надела спортивные брюки и красивую кофточку, а Алексей
облачился в свой единственный парадный костюм и приладил к рукам крылья.
Пришли и ребята-авиамоделисты. Оделись они как обычно, но все были умыты и
причесаны, что случалось с ними не каждый день.
- А ты, мама, пойдешь с нами на испытание? - спросил Алексей Серафиму
Дмитриевну.
- Не хочу на баловство ваше глядеть, - строго ответила Серафима
Дмитриевна. - Делом бы лучше занялись!
Тогда все, кроме нее, отправилась к выгону. Впереди шагал Алексей
Возможный в парадном костюме и с крыльями, за ним Катя в клетчатой
кофточке с пуговицами-леденцами, а уж за Катей - ребята. Погода стояла
отличная, но отличная она или плохая, не имело значения: крылья годились
для любой погоды.
Коров на выгоне в этот час не было, и людей нигде поблизости тоже не
было, не видно и не слышно было птиц. Только сокол, как всегда, увязался
за Алексеем и молча летал вокруг него.
И участники испытания тоже молчали, потому что приближался
ответственный момент.
- Полетит дядя Леша сейчас, а веселья нет, - сказал вдруг самый
маленький из авиамоделистов.
Ему никто ничего не ответил.
- Ну начинаю полет, - Алексей посмотрел на Катю и побежал к середине
выгона, расправляя на бегу крылья. Затем он оторвался от земли и полетел.
8. ДАЛЬНЕЙШИЕ СОБЫТИЯ
Алексей сделал несколько небольших кругов над серединой выгона, а потом
по прямой полетел к старой большой черемухе, что стояла у края поля возле
ручья. Сокол летел рядом с ним. Казалось, птица нисколько не удивлена
полетом человека.
Набрав высоту, Алексей перевалил через крону дерева и круто пошел вниз.
Внезапно сокол с коротким предупреждающим криком вынырнул навстречу ему.
Алексей резко свернул, еще немного и он пропорол бы правое крыло о сухой
жесткий сук и, конечно, упал бы. Теперь благодаря соколу он избежал
опасности. Но сокола на мгновение сдавило между суком и крылом. Птица
молча упала в ручей, и ее потащило течением. Лапы у нее были прижаты к
телу, как при полете. Но так же птицы сжимают лапы и в миг смерти.
Алексей долго летел над ручьем, сопровождая мертвого сокола. Того
волокло над бледно-зеленой подводной травой, над ржавыми консервными
банками, над какими-то мятыми дырявыми кастрюлями и изодранными резиновыми
сапогами, лежащими на дне. Дальше ложе ручья стало глинистым, а берег был
весь в ямах: отсюда брали глину для печей. Затем ручей расширялся, здесь
был омут. Сокол исчез в его глубине.
Алексей набрал высоту и начал делать крутые виражи, чтобы током
встречного воздуха осушить выступившие на глазах слезы. Рукой отереть их
он не мог - этому мешали крылья.
Затем он вернулся к Кате и ребятам-авиамоделистам.
- Я нечаянно убил сокола, - сказал он Кате, снимая крылья.
На краю правого крыла виднелось небольшое красное пятно.
- Как это грустно, - сказала Катя. - И именно сегодня...
- Теперь полетай ты, - сказал ей Алексей.
Катя надела крылья и сделала несколько кругов над выгоном. Потом
разрешено было полетать самому старшему из авиамоделистов, ученику
десятого класса Мите Добрышеву.
- Ну, понравилось? - спросила его Катя, когда тот отлетался.
- Понравилось, ничего, - ответил Митя. - Но на "ТУ-104" лучше. Когда я
на "ТУ-104" с папой в Киев летал - вот это да!
- А я на "ИЛ-18" летал, - сказал самый маленький из авиамоделистов. -
Вот это веселье было!
Ребята побежали к селу, и Алексей с Катей остались в поле одни.
По-прежнему кругом было безлюдно. Поднявшийся северо-восточный ветер гнал
на выгон пыль с проселочной дороги.
- Что ж, Катюша, идем домой, - сказал Алексей. - Испытание закончено.
Ты рада?
- Рада, - ответила Катя. - Но я почему-то думала, что радость будет
больше.
- Я тоже так думал, - согласился Алексей. - Ты понимаешь, когда я
летел, это было приятно, но совсем не так, как летаешь во сне. Не
получается ли так: давая людям свои крылья, я отнимаю у них мечту о
крыльях?
- Ты сделал очень важное дело, - утешила его Катя. - У человека крыльев
никогда не было - а вот теперь они есть.
- Да, крылья есть.
И оба они не спеша пошли домой.
Часа через полтора Алексей взял денег, повесил на шею провизионную
сумку, надел крылья - и полетел в магазин. Сельмаг находился довольно
далеко от их дома. Алексей летел не над улицей, а задами, чтобы не
возбуждать излишнего внимания. Когда он приземлился у магазина, там только
что кончался перерыв, и покупатели еще не подошли. Он был первым.
Заведующая сельпо тетя Света Целовальникова сидела на крылечке.
- А, прилетел-пожаловал, - улыбнулась она. - Мне ребята уже сказали,
что ты крылья наладил... А грузоподъем у них какой? Кроме самого себя,
много груза поднять можешь?
- Нет, не очень много, - ответил Алексей. - Килограмма два-три.
- Маловато, - покачала головой тетя Света. - С такими крыльями не
разживешься... А скорость какая?
- Скорость больше, чем у пешехода. Но не намного. Километров пятнадцать
в час.
- Не шибкая скорость. Вот у меня племянник мотоцикл "ИЖ" заимел, так на
тракте километров сто выжимает. А выпьет, так, говорит, и сто двадцать
дает.
Алексей сделал покупку и полетел к столяру. Тот сидел у окна, уже
выпивши по случаю хорошей погоды. Алексею он обрадовался.
- Ну и молодец ты, паря! И на саном деле крылья смастерил! И пол-литра
мне в клюве принес!
Затем он ощупал крылья и попросил дать ему полетать на них.
- Простите, Михаил Андреевич, крыльев дать вам сейчас не смогу, -
сказал Алексей. - Вы сейчас выпивши немного, а у меня здесь
электронно-бионический тормоз. Человек в состоянии опьянения взлететь на
этих крыльях не может. Зато он не может и разбиться.
- Тоже хорошо! - воскликнул Михаил Андреевич. - Умная голова у тебя!..
А какой потолок у них?
- Около двухсот метров.
- Н-да, - протянул Табанеев, - потолок подкачал... Но ты не горюй, ты
все равно важное изобретение сделал.
Как теперь известно, именно в этот день вечером Алексей Возможный
сделал в своем дневнике следующую запись: "Помимо того, что сокола жалко,
нет вообще ощущения большой радости. Быть может, радость - это вид
энергии, а неисчерпаемых источников энергии нет. Много радости расходуется
на само ожидание радости - и вот, когда мы приходим к цели, цель эта нас
не так уж и радует".
Несколько ниже он пишет: "Я чувствую себя человеком, долго искавшим
клад и наконец нашедшим его. Да, я откопал сундук, на крышке которого
написано: "Здесь миллионы". Я взломал сундук и там нашел миллионы. Но это
не золото. Увы, это бумажные деньги. Они давно утратили хождение и
заменены другими денежными знаками. Я не могу раздать их людям - они им не
нужны. Они порадуют только коллекционеров (которые, впрочем, тоже люди).
Клад найден слишком поздно".
9. ЗАПОЗДАЛЫЙ СТРЕЛОК
Как мы теперь знаем из воспоминаний современников, в самом эпицентре
открытия - в селе Ямщикове - создание крыльев не вызвало большого шума.
Это и понятно: в селе этом Алексей Возможный был своим человеком, его
считали добрым малым, слегка чудаковатым, и изобретение им крыльев
восприняли как проявление безвредной (но и бесполезной) чудаковатости.
Но затем, хоть Алексей никак не рекламировал своих крыльев, слухи о них
кругами пошли от его родного села к соседним селам, к городкам, к городам.
И чем дальше уходили слухи, тем более они видоизменялись. Через несколько
дней распространилась легенда о некоем летающем человеке, который похитил
из райпо и унес под крыльями ящик хлебного вина. По другому варианту, этот
летающий человек был вовсе и не человек, а морально разложившийся
десантник-инопланетник с летающей тарелки, и похищал он не спиртные
напитки, а деньги чистоганом. Были и иные варианты, еще более странные. Но
у всех этих слухов было нечто общее: всюду указывалось конкретное место,
где происходят чудеса, - село Ямщикове.
Поэтому вскоре из одного небольшого города, отстоящего недалеко от
Ямщикова, в село это был направлен многосторонний журналист Леонид
Могилан, чтобы выяснить все на месте и опубликовать в газете
корреспонденцию, разъясняющую суть дела и пресекающую ложные домыслы.
Когда-то Леонид Могилан сотрудничал в одной центральной газете, но
оттуда был за что-то уволен и переехал работать в ту небольшую газету, о
которой идет речь. Здесь редактор полюбил его за свежесть стиля. Так,
Могилан никогда не употреблял слова "нефть", а всегда писал "наше черное
золото"; никогда не говорил "хлопок", а всегда - "наше белое золото"; а
вульгарное слово "пушнина" он заменял образным выражением "наше мягкое
золото". Кроме того, хоть жил он всегда в городах, но считался знатоком
сельского хозяйства и иногда даже сочинял стихи и песни на сельхозтему. В
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг