светящееся.
- Ауалоно муэло! - радостно воскликнул мальчик, сразу сочинив
красивые, необыкновенные и никогда не существовавшие слова.
- Да, да! - сказал отец, который, как все старики, проснулся рано и
посмотрел туда, куда мальчик показывал рукой. - Да, да, прекрасная
падающая звезда.
Мальчик понял, что и для падающих светил уже придуманы слова,
которые знают другие люди, огорчился и снова упрямо замолчал...
Прошло ещё шестьдесят лет. Мальчик - будем называть его так -
поднялся на рассвете, вышел на балкон и увидел...
Он увидел, как по небу, алому на восходе, над пустым городом, где не
проснулись ещё даже дворники и трамваи, летят огромные и удивительные
белые птицы и поют, трубят песню, от которой сердце бьётся чаще и
хочется взмахнуть руками и полететь за этими птицами. И кажется, что
сделать это так легко.
"Вот настоящее необыкновенное чудо", - радостно подумал мальчик и
воскликнул счастливым голосом никому не ведомое слово, которое отныне
для всех людей на всей земле будет обозначать это чудо:
- Таурапео! Таурапео!
- Да, - сказал отец, подходя к мальчику и кладя ему руку на плечо, -
летят лебеди... Лебеди-трубачи... Они трубят о том, что впереди дорога
через океан. И уже осень. И им очень жаль расставаться с родной землёй,
где они построили гнёзда и вырастили птенцов.
"Это тоже уже давно названо старыми словами, - печально подумал
мальчик. - Ну и пусть. Я буду ждать, сколько бы ни пришлось, пока не
увижу никем не виденное и назову это так, как захочу".
И он снова замолчал, этот немного странный мальчик.
А ещё через шестьдесят лет в гости к мальчику пришла девочка. Она
долго сидела у него в комнате, ласково смотрела на него и рассказывала
всякие смешные истории. Но он не смеялся и молчал.
Девочке стало скучно. Она ушла и, как это ни печально, больше не
приходила.
- Миоррето у сигодоно... - почти про себя прошептал мальчик.
Но отец услышал его и ласково сказал:
- Ты думаешь: полюбила и разлюбила? Не знаю... Да, конечно, ей было
скучно, потому что ты всё время молчал и ни разу не улыбнулся, хотя она
рассказывала такие прелестные и смешные истории. Но может быть... Может
быть, всё-таки она не разлюбила тебя... Она придёт.
И миновало ещё ровно шестьдесят лет. Перед закатом мальчик вышел на
балкон и увидел, что везде - на перилах, на верёвке для сушки белья -
висят драгоценные камни. Они были круглые и всех цветов, какие только
существуют на свете: зелёные, как изумруд, голубоватые, как опал, и
красные, как рубин. И они отражали всё, что есть в мире: небо, облака,
дома, даже его, мальчика, лицо, даже сны, которые приснятся ему
следующей ночью.
- Сэтаао! - с торжеством воскликнул мальчик.
- Вечерняя роса... Капли росы, - сказал отец, который тоже вышел на
балкон вслед за сыном.
- Капли росы, - прошептал мальчик и вдруг понял, что все капли
разные, и даже эти два слова, как и все другие слова, всегда, всегда
звучат по-разному. - Знаешь, - сказал он отцу, - жить, должно быть,
вовсе не так скучно. И мне жаль, что я уже прожил весь свой век: ведь
четыре раза по шестьдесят - это двести сорок! А даже слоны живут,
кажется, только сто двадцать лет и совы только сто пятьдесят... И ещё
мне жалко... Мне страшно жалко, что девочка больше не придёт.
- Не огорчайся! - задумчиво сказал отец. - Когда молчишь и скучаешь,
каждый час тянется десять лет. В действительности прошли всего одни
сутки... А девочка, может быть, придёт к тебе завтра. Садись лучше за
уроки.
Мальчик раскрыл учебник на той же самой странице, на какой захлопнул
его двести сорок лет... ах, что я, сутки назад!
И прочитал ту же фразу: "В лесу водятся волки, лисицы, зайцы и ежи".
Все волки, лисицы, зайцы и ежи на этот раз показались мальчику
ужасно интересными. "Если бы можно было к каждому из них хоть раз прийти
в гости и с каждым хорошенько поговорить".
Так думал мальчик. И ему совсем не было скучно. И было даже жалко,
что так быстро течёт, бежит, мчится время.
СМОТРИТЕЛИ ПОЛЮСОВ
Старший Смотритель Полюсов бежал в своих семимильных сапогах что
есть сил. Ему надо было поспеть вовремя - пока не проснулись
путешественники, корабли и самолёты, - стереть пыль с Южного и Северного
полюсов, чтобы они блестели как новенькие, да ещё смазать Земную ось,
чтобы она не скрипела.
Дорога от дома не близкая - десять тысяч километров, да ещё с гаком.
Бежит Старший Смотритель, торопится и вдруг видит: стрелка компаса,
который он держал в руке, чтобы не сбиться с пути, качнулась и - вот
странность! - стала показывать не на север, как надо, а вниз - В ГЛУБЬ
ЗЕМЛИ.
- Вздор! - пробормотал Старший Смотритель. - Не станет умный
человек, который видел в жизни разные разности, обращать внимание на
странные странности. А я ведь очень учёный человек.
И побежал он дальше. Взглянул на компас через несколько минут: всё
хорошо, стрелка показывает как нужно - на СЕВЕР.
На службу он поспел вовремя и получил благодарность от начальства.
- Вот что значит быть очень учёным человеком и не обращать внимания
на всякий вздор, - сам себе сказал Старший Смотритель.
И Младший Смотритель Полюсов - совсем ещё мальчишка, между прочим, -
бежал в семимильных сапогах что есть силы той же дорогой. Надо было
перепрятать Полюс Недоступности из Арктики в другое потаённое место в
Антарктиде. И проверить все холодильники на Полюсе Холода, и включить
все магниты на Магнитном Полюсе.
Вот сколько дел!
Бежит он и вдруг видит, что стрелка компаса, который он держал в
руке, чтобы не сбиться с пути, качнулась и - вот странность! -
показывает не на север, как положено, а вниз - В ГЛУБЬ ЗЕМЛИ.
- Удивительно! - сам себе сказал Младший Смотритель. - Не может
любопытный человек пробежать мимо такой странной странности. А я, что
греха таить, очень любопытен.
Остановился Младший Смотритель и думает.
Думал, думал и надумал:
- Должно быть, там, в глубине Земли, много железа. Так много, что
оно притягивает сильнее, чем Магнитный Полюс.
Обрадовался Младший Смотритель, нашёл телеграф, разбудил
телеграфистку и послал телеграмму:
МОЛНИЯ!!! ВСЕМ ЛЮДЯМ!!! ТУТ ОЧЕНЬ МНОГО ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО ЖЕЛЕЗА,
ИЗ КОТОРОГО МОЖНО ДЕЛАТЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ВЕЩИ - КОРАБЛИ, ПАРОВОЗЫ И
ВЕЛОСИПЕДЫ - ДВУХКОЛЕСНЫЕ И ТРЕХКОЛЕСНЫЕ!!! ПРИЕЗЖАЙТЕ СКОРЕЕ!!!
На работу в тот день Младший Смотритель немного опоздал.
И не очень хорошо перепрятал Полюс Недоступности. И получил тройку
по поведению.
Но ничего, к концу года он свои отметки исправил.
ОНА НЕ БОИТСЯ ТЕМНОТЫ
Эту историю рассказал мне старый дельфин, а уж кому верить, как не ему...
Море было залито светом прожекторов. Кругом господствовала ночь без
звёзд и луны, и сюда, в серебряное световое озеро среди черноты ночи,
приплыли все рыбы, которые любят свет: сардина со своим племенем, стая
кефали, усатые барабули, быстрые и тонкие морские иглы и даже ленивые
камбалы по прозвищу Морские Языки.
Они купались в серебряном свете и от радости выпрыгивали на поверхность.
А потом бесшумно подплыли чёрные рыболовные лодки с высокими парусами.
От парусов на воду легли плотные чёрные тени, как стены.
Стены сближались, и рыбы в страхе отступали, пока отступать стало
некуда. Рыб сгрудилось такое множество, что нечем стало дышать, и даже
узкая вёрткая морская игла не могла пробить себе дорогу своим острым
длинным носом.
Тогда вся эта плотная рыбья толпа устремилась к единственной светлой
щели между чёрными стелами. Надо ли говорить, что там, за щелью, их
ждала сеть.
Рыбы были уже на пороге гибели, когда впереди показалась минога,
самая обыкновенная минога, которую раньше никто из морских жителей - ни
морские коньки, ни сардины, ни даже медузы не считали умной и серьёзной
особой.
Извиваясь своим длинным телом и смеясь, минога рванулась на чёрную
стену.
И когда она проникла в черноту, все рыбы поняли, что там никакая не
стена.
И поплыли за миногой все от мала до велика.
И выплыли на свободу.
Тогда умный морской конёк сказал о миноге:
- Слава ей, она не боится темноты.
А морская игла сложила о миноге песню, которую потом перевели на
языки всех жителей моря.
Кончив рассказ, старый дельфин тихо просвистал мне эту песню:
Трусы боятся теми,
Трусы боятся тени.
Только минога не с ними.
Только минога с теми,
Кто не боится теми,
Кто не боится тени,
И ведёт за собой других.
СТАРИК МРАМОР И ДЕДУШКА ПУХ
Жили на свете два мастера. Один всё делал из камня, а другой - из
тополиного пуха. Они были так стары, что люди забыли настоящие их имена
и называли одного "старик Мрамор", а другого - "дедушка Пух".
Старик Мрамор запасал камень в лютые холода, когда слабые, непрочные
камни дают трещины, отламываются ветрами, падают с крутизны и только
мрамор спокойно сверкает алым пламенем на ледяном, зимнем солнце. А
дедушка Пух - тот, конечно, запасал материал в те ласковые деньки, когда
только и летит тополиный пух.
Мастера жили в одном доме, душа в душу. И соседи - а всегда найдутся
соседи, любящие ссорить друзей, - нашёптывали старику Мрамору:
- Тебя мы уважаем. Ты создаёшь дома, дворцы, статуи. Всем известно,
что однажды лава залила воздвигнутый тобой город, но, когда раскалённый
поток схлынул, колонны дворцов возвышались по-прежнему. И когда
несчётное воинство, всех убивая и всё уничтожая, прошло по миру, только
твои статуи сохранились на площадях сожжённых городов. И когда варвары
сбрасывали статуи в пропасти, те поднимались из глубины земли... Мы
уважаем твою работу, - говорили соседи. - Но старикашка Пух... Что можно
сделать из пуха? Подуешь - и нет его.
- Что можно сделать из пуха? - переспрашивал старик Мрамор, высекая
статую и медленно двигая словно каменными губами. - О!.. Очень многое.
Из пуха делают серебряные серёжки ив. И пыльцу, которая весной летит в
лесу. И облака, приносящие дождь. И ту незримую ткань, которую пытались
было соткать королю негодные портняжки, да только ославили короля на
весь свет, - ту ткань, которую, если она есть на самом деле, ты
чувствуешь, осторожно касаясь зелёного листа, и травинки, и руки
ребёнка, и губ любимой. Из пуха делают...
- Но всё это так недолговечно! - перебивали соседи, удивлённые, что
старик Мрамор, который, бывало, едва процедит одно словечко за тысячу
лет, заговорил быстро и горячо, да ещё такими словами. - Но всё это так
мимолётно - лист, пыльца, облако...
- А что может быть долговечнее весны?
И соседи уходили ни с чем.
Однажды выдалась особенно суровая зима.
Весной не зацвели ни яблони, ни сирень, ни тополя. Дедушка Пух
заболел - он не мог жить без работы.
- Бери резец, молоток и попробуй ваять из камня, - предложил старик
Мрамор.
В ту весну - люди запомнили её надолго - на ивах появились серёжки,
сверкающие даже ярче, чем обычно, но такие тяжёлые, что ветки
надламывались, падали в воду и зарывались в ил. И когда пришла пора
куколкам превратиться в бабочек, они покрылись той самой незримой
тканью, но, расправив радужные крылья, не смогли пробиться через эту
ткань. Ведь она была каменная, а все знают, как прочен камень. И в
гнёздах вывелись птенцы. Они были совсем как настоящие, даже взмахивали
крылышками, но не могли подняться в воздух: ведь они были каменные, а
все знают, как тяжёл камень.
И осенью птицы не потянулись на юг. Только одна стайка лебедей
сумела подняться в небо. Но птица за птицей отставали, садились среди
зелёных парков, чтобы навеки застыть с распростёртыми мраморными
крыльями. Их, каменных лебедей, и сейчас можно увидеть почти в каждом
городе- неподвижных, грустно следящих за полётом живых птиц.
Это была каменная весна, и она прошла. Но нельзя забывать, что она была.
- Давай лучше работать, как раньше, - сказал старик Мрамор. - Я буду
ваять из мрамора, а ты...
- Да-да... Конечно, надо работать, как раньше, - ответил дедушка Пух.
Уже давно люди не видели старика Мрамора и дедушку Пуха. Кто знает,
где они, живы ли? Вероятно, живы. Появляются же, когда приходит срок,
статуи, не подвластные ни злу, ни силам уничтожения, даже самому
времени. И летит тополиный пух, и в гнёздах выводятся птенцы, куколки
превращаются в бабочек, и трубят свою песню лебеди, которых, раз увидев,
не забудешь до конца жизни.
КУКУШКА И СОЛОВЕЙ
Один кукушонок вылупился в соловьином гнезде и совсем было собрался
вытолкнуть соловьёнка, но не вытолкнул. Пожалел, что ли? А когда
пожалел, решил:
"Дай я воспитаю из этого глупого соловьёнка, который не всегда же
будет встречать добрых кукушек, хоть плохонькую, но кукушку".
И, решив сделать доброе дело, первое во всём кукушкином роду, стал
учить соловьёнка.
- Ку-ку, - внятно и старательно куковал он утром и вечером. -
Повтори: "Куку, ку-ку..."
А соловей пел. Пел своё, то, что вошло в него через тонкую скорлупку
яйца давно, до рождения, вместе с солнечным лучом, случайно проникшим в
гнездо, вместе с лунным лучом, с шумом листвы, щебетом матери.
- Ку-ку, ку-ку... Я терпелив и могу повторить ещё сто раз. Ку-ку,
ку-ку, ку-ку... Это совсем просто, надо только чуть-чуть постараться.
А соловей пел своё, хотя старался и очень не хотел огорчать доброго
наставника.
Продолжаются ли эти уроки до сих пор? Трудно сказать, но много раз я
слышал в лесу, как кукушка диктует внятно, раздельно и терпеливо:
- Ку-ку, ку-ку... Попробуй ещё раз: "Ку-ку, ку-ку..."
ЗВЁЗДНЫЙ ПАСТУХ И НИНОЧКА
1
В некотором царстве, в некотором государстве, в городе, окруженном
дремучим лесом, жил-был Студент. Днём он, как все студенты, читал книги
в библиотеке, слушал в университете лекции и ходил обедать в
университетскую столовку. А по ночам, в тот Тайный час, когда не видно
ни зги и все на свете спят - даже ночные совы, даже светляки гасят свои
зелёные огни, даже мать у постели больного ребенка закрывает глаза,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг