Среди всех птиц совхоза не было другой, которая бы так аккуратно и
хорошо исполняла свою работу. Дело его заключалось в том, чтобы
ежедневно, не исключая праздничных дней, когда каждому хочется поспать
подольше, встречать и провожать солнце.
Только когда он кончал петь, лягушки на соседнем пруду приступали к
ночному концерту, а профессор Воротайло, не глядя в окошко, поворачивал
выключатель, доярки шли задать на ночь корм коровам, и подсолнух,
который с рассвета до заката поворачивает жёлтую голову вслед за
солнцем, сонно пригибался к земле.
Словом, только по сигналу этого петуха в совхозе наступала ночь,
появлялись звёзды и в полную силу загоралась луна.
Сколько ни жил петух, он не пропустил ни одного рассвета, ни одного
заката, и никто не скажет, что был случай, когда он опоздал хотя бы на
минуту.
За это его уважали, и он этим гордился.
Он вовсе не походил на некоторых других петухов, которые больше
всего на свете любят без дела прохаживаться по двору среди кур, медленно
переступая с ноги на ногу, чтобы все могли полюбоваться их острыми
шпорами.
Однажды профессор Воротайло получил приказ выбрать в совхозе шесть
самых лучших поросят, десять породистых кур и лучшего петуха.
Взять для них провизии, построить удобные клетки и приехать в Москву.
А в Москве оказалось, что профессору вместе с его питомцами надо
лететь к берегу Ледовитого океана, чтобы там развели для полярников птиц
и свиней.
Так профессор Воротайло вместе с петухом, поросятами и курами начал
путешествие.
Всю дорогу поросята даже ни разу не подняли свои пятачки к окошку:
им было безразлично, летят ли они над неисследованными хребтами или
реками, самыми широкими в мире; куры болтали между собой о разных
пустяках, а петух по-прежнему исполнял дело, к которому привык с самого
раннего цыплячьего детства: утром он будил сперва бортмеханика, чтобы он
успел прогреть мотор, а потом штурмана и лётчика.
Без всяких приключений они прилетели на остров Врангеля.
Это был самый северный остров - дальше океан, ледяные горы плывут
среди разводьев чёрной, неласковой воды. На тысячи километров не
встретишь человека.
На острове всё было готово к приёму гостей. Поросята сразу
протискались к кормушке и сразу поссорились из-за вкусного куска, хотя
таких кусков было много. Куры прихорашивались после дороги и беседовали
между собой, по своему обычаю перескакивая с предмета на предмет.
- Ах, - говорила та, которая считалась самой умной, - что это кругом?
Море? Странно - зачем столько воды? Другое дело, если бы мы были
какими-нибудь глупыми утками, но я всегда была, есть и буду курицей, и
никем иным, как бы меня ни уговаривали.
- Как это красиво сказано! - отвечала другая. - Ну, разумеется, я
тоже была, есть и буду курицей. Это просто смешно - иметь утиный нос.
Если бы я имела утиный нос, я бы никогда не показывала его из воды. Но,
к счастью, природа оказалась к нам милостивее, и мы можем не прятаться,
не правда ли, милая?
А петух, не обращая внимания на кур, неторопливо осмотрел новые
владения, остался доволен уютным птичником и теперь ждал.
Он очень устал во время перелёта и с удовольствием подремал бы
час-другой на насесте, но так поступить он не мог. Дело в том, что
солнце склонялось всё ниже. Оно скользило там, далеко, за причудливыми
торосами, окрашивая всё - и разводья, и плавучие ледяные горы - в
пурпурный цвет. Оно вырастало, становилось всё ярче, как бывает с
солнцем всегда, когда оно собирается на покой. И петух ждал, чтобы по
всем правилам проводить солнце, как он делал это всю жизнь - с той поры,
когда, вылупившись из яйца, окончил обучение и стал петухом.
Он стоял неподвижно, выпрямившись, расправив синие, зелёные,
оранжевые перья, и смотрел.
Куры устали и расположились в тёплом тёмном птичнике, поросята
наелись, перестали спорить и задремали; стало тихо.
Петух ждал, а солнце тем временем коснулось краешком моря, помедлило
секунду и, вместо того чтобы исчезнуть за горизонтом, начало медленно
подниматься. Петух стоял, широко раскрыв круглые глаза, крайне
удивлённый и обескураженный. Он не знал, что тут, на Крайнем Севере,
день продолжается несколько месяцев, а затем солнце прячется и несколько
месяцев тянется полярная ночь.
Он этого не знал и считал, что имеет право уснуть, только когда
выполнит свой долг: проводит солнце и даст знать всем - птицам, звёздам,
людям, что наступила ночь.
Когда профессор Воротайло проснулся и встал, хорошо отдохнув, он
заметил, что петух выглядит заболевшим, стоит неподвижно и ничего не ест.
Профессор наблюдал несколько дней, пока, наконец, не понял, в чём
дело. Он пытался обмануть петуха, запирая его на ночь в тёмном птичнике,
однако это не помогло - петух с каждым днём худел.
Через месяц за профессором прилетел самолёт - пора было возвращаться
домой. Так как было ясно, что петух не привыкнет на новом месте,
профессор взял его в обратную дорогу.
Петух вернулся в свой совхоз, дождался заката, спел, одним глазом
посмотрел на первую звезду, выглянувшую в небе, повеселев, прошёлся по
двору и быстро уснул. С тех пор он жил, как прежде, и живёт благополучно
до сегодняшнего дня.
Часто куры спрашивают его:
- Расскажите, пожалуйста, как вам понравился этот остров. Не очень
ли там, на Севере, холодно, видели ли вы торосы и правда ли, что белые
медведи белого цвета?
Выслушав все вопросы, петух отмалчивается или вежливо отвечает:
- Самое главное, что мне там решительно нечего было делать. А разве
работа не самое важное в жизни? Поэтому я вернулся.
Куры недоуменно пожимают крыльями. Они не верят. Они считают, что
тут скрывается нечто таинственное...
- Может быть, он зарыл где-то жемчужное зерно и вернулся, чтобы не
потерять его? - говорит самая жадная курица.
- А может быть... - вмешивается её соседка. - Я бы, например, не
могла кудахтать, если бы меня слушали только белые медведи, песцы и
эти... как их... морские кролики.
- Морские зайцы, - робко поправляет очень образованный цыплёнок.
- Пусть будет по-твоему... От этого они не станут лучше понимать
пение. Трудно петь или кудахтать, если тебя не окружают действительно
умные и понимающие существа.
Кудахтая так, курица останавливается возле лужи, с удовольствием
разглядывая в мутном зеркале чёрные перышки, маленькую головку и низкий
красный гребешок.
Петух, не вмешиваясь в разговор, быстро идёт к забору и поднимается
на него, чтобы не пропустить закат.
ИСТОРИЯ ЦВЕТОЧНОГО ОСТРОВА
Как он был прекрасен, Цветочный остров на Синем море! Он весь зарос
клевером - белым и красным, - так что с палубы корабля казалось, что
среди Синего моря расстелен вышитый шёлком ковёр.
От клевера пахло мёдом, и казалось, что среди моря лежит огромный
медовый пряник.
Тысячи шмелей гудели низкими красивыми голосами, вытягивая длинными
хоботками нектар из цветов клевера, и казалось, что над островом гудит
праздничный колокол.
А жили на острове - Крэгг - Цветочный Гном и семейство Мяу: Мяу Кот,
Мяу Кошка и котёнок Мяу Крошка.
Каждый вечер они ходили друг к другу в гости. Один вечер - семейство
Мяу к Цветочному Гному Крэггу, а назавтра - Цветочный Гном Крэгг к
семейству Мяу.
Крэгг угощал гостей клеверным мёдом, самым вкусным на свете, и
рассказывал им клеверные сказки. Клевер бывает белым, как облако, и
алым, как солнце; и сказки были задумчивые, как облако, и весёлые, как
солнце.
А семейство Мяу угощало Крэгга молоком и мяукало ему кошачьи песни -
задумчивые и весёлые.
Цветочный Гном Крэгг работал днём: он обходил дозором остров,
выпалывая сорную траву. А семейство Мяу работало ночью: оно обходило
дозором остров, не давая бесчинствовать мышам.
Утомившись, Гном Крэгг ложился на цветочный ковёр, дышал медовым
воздухом, слушал шмелей и думал: "На каком же прекрасном, лучшем в мире
острове я живу!"
Но всего этого не стало оттого, что Крэгг в тот вечер, в тот
несчастный вечер, оказался грубияном!
В тот вечер, когда так чудесно и сильно пахло клеверным мёдом и
ничего не предвещало несчастья, Крэгг, как всегда, пришёл в гости к
семейству Мяу. Перед ужином Мяу Кот, и Мяу Кошка, и котёнок Мяу Крошка,
как всегда, сели в кружок перед весело горящей печуркой.
Мяу Кот, как всегда, взмахнул дирижёрской палочкой.
И семейство Мяу, как всегда, очень приятно замяукало.
Но Гном Крэгг, чего прежде никогда не случалось, вскочил, топнул
ножкой и закричал грубым, злым голосом:
- Прекратите своё дурацкое мяуканье, оно мне надоело!
- Пожалуйста, не кричите, - сказала Мяу Кошка, - это невежливо и это
вредно ребёнку!
- Вы сказали "дурацкое мяуканье" или мне только так послышалось? -
спросил Мяу Кот.
- Я сказал то, что думал, - "дурацкое мяуканье".
- Наверно, у вас болит голова? Или живот? Когда у меня болит голова
или живот, я тоже говорю иногда совсем не то, что нужно, - сказала Мяу
Кошка.
- Ничего у меня не болит! - закричал Гном Крэгг и выскочил из
кошачьего домика, сильно хлопнув дверью
На самом деле у него действительно болела голова и болел живот. Но,
к несчастью, он не захотел в этом признаться.
Гном Крэгг не попросил прощения ни завтра, ни послезавтра. А когда у
него перестал болеть живот и прошла головная боль и когда он, наконец,
пересилил своё упрямство и пришёл к дому, где жило семейство Мяу, двери
и окна дома были заколочены, а на дверях висела записка:
Мы уезжаем, потому что котятам очень вредно, когда при них кричат и
потому что никому не хотим надоедать "дурацким мяуканьем".
Мяу Кот, Мяу Кошка, Мяу Крошка
Вот какая записка...
- Ну и пусть! - громко сказал Гном Крэгг, хотя на душе у него было
невесело. - Обойдусь без несносного семейства Мяу с его дурацкими
кошачьими концертами. Буду один жить на этом прекрасном острове, слушать
прекрасное пение шмелей, и самому себе рассказывать прекрасные клеверные
сказки, и самого себя угощать самым вкусным на свете клеверным мёдом!
Прошло неизвестно сколько лет и месяцев и ещё много дней.
Как-то раз, наработавшись, Крэгг лёг на траву среди цветущего
клевера, чтобы послушать шмелиное пение. Но странное дело - остров
больше не гудел, как праздничный колокол.
Было тихо. И туча застлала солнце, так что было холодно.
Было ужасно неуютно лежать в этой холодной тишине.
Гном Крэгг поднялся и взглянул на тучу.
Это была совсем необычная туча. Все шмели, какие только жили на
Цветочном острове, летели в открытое море.
- Куда вы?! - крикнул вслед Гном Крэгг.
- Мы улетаем навсегда, - прогудели шмели. - Мы больше не можем жить
на Цветочном острове. С тех пор как не стало семейства Мяу, мыши
разоряют наши гнёзда.
- Ну и летите! - сердито сказал Гном Крэгг. - Обойдусь без глупых
шмелей с их унылым гудением, как отлично обхожусь без несносного
семейства Мяу. Тишина полезна для здоровья! И теперь мне одному
достанется весь самый вкусный на свете клеверный мёд! И... и сто лет
назад меня ведь укусил этот прок... ужасно невоспитанный шмель, на
которого я наступил. Теперь уж никто и никогда меня не укусит!
Так он сказал - очень упрямый и злопамятный Гном Крэгг. Но на душе у
него не стало веселее.
Прошло ещё неизвестно сколько месяцев и дней. Однажды Гном Крэгг
вышел в поле и увидел, что все цветы клевера - и совсем старые, и
молодые - стоят понурив голову.
- Что вы невесёлые? - спросил Гном.
- Это потому, что мы умираем. Умирать очень грустно...
- Не умирайте! - попросил Крэгг, который на этот раз встревожился и
испугался.
- Не умирайте, ведь я так люблю лучший в мире клеверный мёд!
- Мы не можем жить без шмелей, которые переносят пыльцу с цветка на
цветок, - тихо ответили цветы клевера.
И умерли...
...Недавно мы с сыном, который вырос и первый раз пошёл со мной в
море, проплывали мимо Цветочного острова.
- Ты говорил, что остров гудит, как праздничный колокол. Почему же я
слышу только мышиный писк? - спросил сын.
- Раньше он гудел, как праздничный колокол, - сказал я.
- И ты говорил, что остров пахнет, как медовый пряник. Почему же я
чувствую только запах мышиного помёта? - спросил сын.
- Раньше от него пахло мёдом, - сказал я.
- И ты говорил, что остров похож на ковёр, вышитый белым и красным
шёлком. Почему же мне он кажется серой тряпкой среди Синего моря? -
спросил сын.
- Раньше он был похож на прекрасный ковёр, - сказал я.
- Отчего же всё так переменилось? - спросил сын.
- Оттого, что в тот несчастный вечер Гном Крэгг был грубым, упрямым
и злопамятным, - сказал я.
- Только оттого, что в какой-то несчастный вечер какой-то гном
оказался грубым, злопамятным и упрямым? - недоверчиво улыбнулся сын.
Тогда я вспомнил и рассказал сыну всю эту историю.
И мы задумались о разных разностях, очень печальных, - бывают и
такие. А остров между тем скрылся из глаз.
НЕОБЫКНОВЕННЫЙ МАЛЬЧИК И ОБЫКНОВЕННЫЕ СЛОВА
Как-то раз вечером мальчик раскрыл учебник русского языка для
пятых-седьмых классов, прочитал первую фразу заданного урока: "В лесу
водятся волки, лисицы, зайцы и ежи" - и задумался.
"Ах, - думал он, - какие это всё скучные и обыкновенные слова: "В
лесу водятся волки, лисицы, зайцы и ежи". И как скучно, что эти самые
слова читали и мама с папой, когда были маленькими, и дедушка с
бабушкой, а сейчас читают все мальчики и девочки из пятых-седьмых
классов. И как скучно, что все слова на свете такие старые и ужасно
обыкновенные. Каждый человек, увидев хлеб, скажет: "хлеб", а увидев
солнце, скажет: "солнце", и, увидев кошку, скажет: "кошка".
Нет, - решил мальчик, - пускай другие, обыкновенные люди поступают
так, как им нравится, а я больше не скажу и не напишу ни одного
обыкновенного слова. Я буду ждать хоть сто лет и только когда увижу то,
чего никто до меня не видел, назову это необыкновенное по-своему, и
пусть уж другие повторяют моё слово. Именно так должен поступить мальчик
необыкновенный, а уж я-то, конечно, необыкновенный мальчик"
Вот как началась эта странная история.
Мальчик захлопнул учебник и с этой самой секунды не говорил и не
писал ни одного обыкновенного слова, то есть вообще ни одного слова,
хотя это страшно огорчало его старенького отца, и его молодую и
прекрасную мать, и всех его учителей, и бабушку с дедушкой.
Он был очень решительный и упрямый мальчик.
...Прошло шестьдесят лет. Тут не мешает напомнить, что это сказка, а
в сказке, само собой разумеется, течёт не обычное время, а сказочное...
Мальчик проснулся среди ночи и увидел... Он увидел, как в чёрном
осеннем небе среди обычных светил, которые все люди называют обычными
словами "звезда" и "планета", мчится, летит к земле что-то серебряное,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг