членом-корреспондентом Национальной академии США. Письмо от Лухтанцева. Ну
конечно, Николай Аристархович теперь возмущается, что "Тускарору" передали
из ведения Петропавловского филиала и подчинили непосредственно
Всесоюзному институту океанологии. Это теперь-то, когда газеты заговорили
о развертывании донных исследований. А кто несколько месяцев назад
предлагал законсервировать станцию? Так что напрасно обижаетесь, дорогой
Николай Аристархович... "Тускарора" с каждым годом будет приобретать все
большее значение. Она теперь - наш главный плацдарм в наступлении на
океаническое дно.
А у филиала другие задачи - течения в северо-западной части Тихого
океана, рыбное хозяйство, подводные пастбища, миграция рыб. И без
"Тускароры" работы вам прибавится. Извольте обеспечить сто миллионов
центнеров ежегодной добычи рыбы только в одном Тихом океане... В конце
письма приписка: "Приходил Розанов, просил взять на работу, уверял, что не
может без моря. Я его, конечно, выгнал..."
"Конечно, выгнал..." А, собственно, почему? Волин встал из-за стола.
Прошелся по кабинету... Долго глядел в окно на серую рябь залива и
холодный закат... Кто дал право бездумно и равнодушно клеить на человека
ярлык, равнозначный волчьему билету? Розанов и так слишком дорого заплатил
за свою слабость. После той истории на дне сам подал заявление об уходе со
станции и из института; уехал куда-то, вероятно, прекратил работу над
диссертацией, которая была почти готова и которую сам Лухтанцев называл
талантливой... С тех пор прошло полгода. Время достаточное, чтобы все
обдумать и понять. И если человек вернулся, нашел в себе силы снова
обратиться к своему учителю, значит, он не может иначе... Наверное, он
победил и свою слабость. Николай Аристархович, конечно, поторопился, надо
будет написать ему об этом. Неужели он не понял, что скрывается за
возвращением Розанова в Петропавловск? Ведь Геннадий мог без труда найти
себе интересную работу в любом из университетов, в отраслевых институтах,
где не знали об его истории... А он возвратился именно туда, где все знали.
Волин перебрал остальную корреспонденцию. Срочного ничего не было. Вот
только письмо от Шекли... Приглашает на открытие глубоководной станции в
Санта-Крус. К сожалению, поехать невозможно... Время идет не
останавливаясь.
А работы столько...
Складывая письма, Волин обнаружил записку, очевидно, оставленную
секретарем перед самым уходом: "Дважды звонил адмирал. Просил позвонить,
когда освободитесь".
Волин бросил взгляд на часы. Десять вечера. Нехорошо, конечно, что он
не обратил внимания на эту записку раньше. Придется отложить до завтра.
Адмирал давно уехал домой...
"Поеду и я, - решил Волин. - Домой... К себе домой..."
Он надел пальто, погасил свет, спустился в вестибюль. Коридоры левого
крыла главного здания были ярко освещены. Картографы еще работали.
Мгновение Волин колебался. Может быть, заглянуть к ним? А впрочем, зачем
мешать? Раз остались, значит, у них срочная работа... Просто он хочет
оттянуть возвращение в свою тихую пустую квартиру.
Волин печально усмехнулся, пожал плечами, вышел на подъезд. Закат почти
догорел. Лишь у самого горизонта над заливом виднелась оранжевая полоска.
В небе поблескивали редкие звезды.
Машина ждала у подъезда. Волин отослал ее и медленно пошел по
набережной мимо ярко освещенных белых теплоходов, пришвартованных к
берегу. С теплоходов доносилась музыка, слова на чужих, но понятных
языках. Влажный ветер задувал с залива. Внизу между гранитными плитами
набережной и высокими белыми бортами кораблей плескалась невидимая вода. А
за темной полупрозрачной стеной кустарника и деревьев, еще не успевших
одеться листвой, сверкали огни вечернего города. И доносился мерный гул,
который жители больших городов привыкли не замечать...
"Как странно, - думал Волин, шагая по влажному асфальту, - в те редкие
минуты, когда могу не думать о бесконечной веренице дел, приходит тоска...
Откуда она? От одиночества? Или это знак близкой старости?.. Вот и
сейчас:
ведь дела идут неплохо, кажется, давнишняя мечта близка к осуществлению.
Первые исследовательские партии скоро проникнут на дно океанов.
Остаются последние трудные шаги: надо доказать, что все возможно уже
теперь. Потом станет проще... А проще ли? Или для него наоборот - труднее?
Ведь то, чем он поглощен сейчас, станет прошлым. И что дальше?.. Конечно,
впереди множество работы: планомерные исследования дна, составление карт,
поиски месторождений, добыча полезных ископаемых, создание целой сети
подводных научных баз, обсерваторий, подводных городов. Освоение двух
третей поверхности планеты... Но всем этим будут заниматься другие. Его
миссия окончится, когда первые экспедиции благополучно возвратятся со дна
глубоководных котловин... Это еще несколько лет. - Волин усмехнулся. -
Несколько лет - тоже срок немалый. И вдобавок таких лет...
Просто он устал. Поэтому и щемящая тоска... Ведь не в одиночестве же
дело.
Он давно привык к одиночеству. И, собственно, о каком одиночестве может
идти речь? С ним товарищи, ученики, его работа. Работа, которой он отдал
всю жизнь и всего себя... Работа?.. Ну, конечно, его работа. Поэтому он и
задумался о том, теперь уже недалеком времени, когда главный этап работы
будет завершен. Вот тогда может приползти одиночество, опустошенность... И
может быть, тогда он пожалеет, что расстался с Ириной... Расстался ради
своей работы... Конечно, это был чудовищный эгоизм. Его эгоизм... Ирина не
хотела ждать. Наступил день, и она уехала... Странно, ведь это было так
давно... Почему именно сегодня он вспоминает об этом? Просто он устал...
Надо отдохнуть немного, и все вернется на свои места. Наступит утро, и
снова станут голубыми воды залива, которые сейчас похожи на чернила. Через
несколько дней нежная листва покроет голые ветви деревьев. А сегодня
вечером он еще прочитает письмо Марины, написанное в далеком
Лос-Анджелесе, где сейчас день; день, уже прожитый им...
Марина... Он часто думает о ней... Они чем-то немного похожи... Для нее
тоже смысл жизни в работе... И она тоже, несмотря на молодость, уже
испытала горечь большой потери... Как и он...
Конечно, самому себе он может признаться: Марина ему нравится, очень
нравится, но... Как все это, в общем, банально: юная девушка, у которой
еще все впереди, и он, уже оставивший позади почти все..."
Волин ускорил шаг, словно хотел убежать от своих же собственных мыслей.
"Откуда это смятение, - думал он, сворачивая с набережной на один из
ярко освещенных новых проспектов. - Словно произошло что-то, чего я еще не
знаю, но о чем смутно догадываюсь... Что могло случиться? Что-нибудь на
"Тускароре"? Или с Мариной?.. Фу, какая чушь лезет в голову. Решительно
пора идти в отпуск. Ерунда все это... Но надо, пожалуй, из дому связаться
с "Тускаророй". Кстати узнать, как здоровье Кошкина. Дымов ничего не
написал о нем".
Бросив взгляд на часы у перекрестка, Волин изумился. Половина первого.
Он бродит по городу уже два часа. Такси поблизости не было. Волин вскочил
в подошедший троллейбус...
Дома дверь квартиры открыла тетушка. Она еще не ложилась и была чем-то
взволнована.
- Адмирал дожидается, - шепнула она. - Два часа сидит... Говорил, в
институте был - не застал. Потом ездил по городу, тебя разыскивал. Звонил
в разные места... Сейчас в кабинете сидит. Курит и сердится...
"Все-таки что-то случилось", - подумал Волин, стискивая зубы.
Он торопливо разделся, прошел в кабинет. В кабинете было сизо от
табачного дыма. Кодоров поднялся навстречу. Пожимая руку Волину, сказал:
- Прошу извинить меня, Роберт Юрьевич, за столь поздний визит и мою
назойливость. Произошло два важных события, и я хотел посоветоваться с
вами, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги. Минувшей ночью взорвана
американская глубоководная станция на Санта-Крус. По-видимому, диверсия...
Волин почувствовал внезапную слабость. Пододвинул стул, сел. Кодоров
присел рядом на край письменного стола.
- Второе, - продолжал Кодоров, - сегодня под утро неизвестный аппарат
пытался приблизиться к "Тускароре". Наши посты обнаружили его еще тогда,
когда он плыл на глубине трех с половиной километров. Он был атакован
самолетами-амфибиями, попытался укрыться в Курильской впадине. На глубине
восьми километров его накрыли глубинными бомбами... По-видимому, он
уничтожен. Наверх выброшен человек в спасательном скафандре, вероятно,
катапультированный при взрыве. К сожалению, этот человек оказался мертвым.
- Кто он?
- Пока неизвестно. Пытаемся установить... Надо во что бы то ни стало
проникнуть в Курильскую впадину и выяснить, что именно мы уничтожили.
Батискафы "Тускароры"?..
- Они не приспособлены для таких глубин... А оба глубинных батискафа
нашего института сейчас работают в Индийском океане. Пройдет не меньше
десяти дней, прежде чем их удастся перебросить на Курилы.
- Донный вездеход?
- Будет окончательно готов через два месяца. Но его предел шесть
километров.
Глубже в нем проникать опасно.
- Что же делать?
- Надо подумать...
- Я предвижу дипломатические осложнения, - сказал Кодоров. - Сегодня
вечером американское радио передало сообщение, что нити диверсии на
Санта-Крус ведут на запад... Это в наш адрес... О событиях в районе
"Тускароры" они еще не знают.
- Есть ли жертвы на Санта-Крус?
- Да. Четверо ученых, находившихся в момент взрыва на станции. Фамилии
не называют.
- Но официального открытия станции еще не было?..
- Оно должно было состояться завтра...
- Что вы хотите делать, адмирал?
- Через час лечу на Курилы. Хотел просить вас сопровождать меня. Вот
записка от министра. Он присоединяется к моей просьбе...
- Хорошо... Полечу с вами. Только позвоню сейчас заместителю. Будет ли
дана информация на радио и в газеты?
- Пока нет. Надо сначала установить, что за аппарат мы уничтожили. Что
это такое и чей он.
- А что вы думаете, адмирал?
- Подозреваю, что это рука Сати Сару. Помните, я рассказывал вам о
нем...
Примерно полгода назад его шайкой занялся Интерпол. Агенты Интерпола
провели ряд крупных операций в Сингапуре, Маниле, Джакарте... К сожалению,
операции почти ничего не дали... Во всяком случае, ни главарей, ни тайных
баз обнаружить не удалось. Видимо, у этой гангстерской корпорации огромные
связи. Были арестованы крупные промышленники, коммерсанты, даже инспектор
сингапурской полиции. Потом большинство освободили... За недостатком улик!
У меня создалось впечатление, что назревавший скандал кто-то попытался
замять.
По-видимому, в ход были пущены и подкупы, и угрозы. На юго-востоке Азии
ганг Сати Сару кое-кому нужен. Тому, кто заинтересован, чтобы котел
кипел...
Месяца три назад активность Интерпола на Филиппинах и в Индонезии
заметно ослабела. Крупные операции были прекращены. Наиболее активные
агенты отозваны. Ганг на время тоже присмирел... Возможно, что сейчас его
вожди сочли момент благоприятным и попытались нанести двойной удар по
американцам и по нам. Пожалуй, это была тактическая ошибка с их стороны.
Если они рассчитывали на создание дипломатических осложнений, им надо было
ударить только американцев и создать какие-то улики против нас. Или
сделать наоборот... Но они, видимо, решили пойти более простым путем.
Уничтожить обе глубоководные станции. Это задержало бы развертывание
исследований на океаническом дне еще на несколько лет... Ганг сохранил бы
господство в океанах. Теперь я почти убежден: у Сати Сару есть крупные
базы на дне.
Именно забота о безопасности этих баз заставляет его воевать против
океанологов. Но неудача двойного удара может оказаться для ганга роковой...
- Странно, - сказал Волин. - Неужели предчувствие? Еще за несколько
часов до встречи с вами я почувствовал: что-то произошло. Только еще не
знал, что...
Понимаете, после открытия на дне скоплений живой плазмы я был убежден,
что загадка "Тускароры" разгадана...
- С этой плазмой Анкудинов не дает мне покоя при каждой встрече, -
заметил адмирал. - Он пытается объяснить ее появлением решительно все.
- И я был согласен с ним, - задумчиво кивнул Волин. - Ее свойствами
действительно можно объяснить все, что случилось на "Тускароре" прошлым
летом. Плазма обладает собственным электрическим полем, которое действует
на расстоянии... Тогда при первой встрече с ней на дне Кошкин получил
электрический удар на расстоянии сквозь шлем скафандра. Она вывела из
строя мотор вездехода, могла испортить аварийную сигнализацию и даже
оттянуть дверь аварийного выхода в шахте, случайно прикоснувшись к ней...
Ее свойствами можно было бы объяснить все... за исключением того, что
произошло минувшей ночью на Санта-Крус и возле "Тускароры"...
- Собирайтесь, Роберт, - тихо сказал адмирал. - Нам пора. Машина здесь.
Слышу ее сигнал...
- Господи, - запричитала тетушка, узнав, что Волин снова уезжает. -
Утром прилетел с Черного моря, ночью обратно куда-то его несет. О себе бы
подумал.
Не молодой уже. Потому от тебя и жена сбежала... Я думала, академиком
сделали - остепенишься. Куда там... Еще хуже стало.
- Не сердитесь, Мария Гавриловна, - сказал адмирал, прощаясь. - Такова
наша с Робертом Юрьевичем работа... Беспокойная, как сам океан. Роберт
Юрьевич скоро вернется. Теперь Курилы - рукой подать.
Одеваясь, Волин нащупал в кармане письмо Марины. Нет, он не мог
заставить себя прочитать это письмо сейчас, пока он еще не знает...
"Четверо погибло... Но открытие станции должно было состояться завтра...
Нет-нет, это решительно невозможно. Если с Мариной что-то случилось,
виноват он...
Командировка Марины - его идея".
Внизу в машине Волин тихо сказал адмиралу:
- Я надеюсь, американцы истолкуют все правильно... Шекли и другие... Мы
делаем одно дело, все боремся и все рискуем... Это не должно возродить
недоверия...
- Посмотрим, - сказал адмирал. - Надо скорее узнать, кто пытался
атаковать "Тускарору".
- А вдруг это была не атака? Что, если ваши моряки поторопились?
Адмирал быстро взглянул на Волина.
- У меня мелькнула такая мысль, - задумчиво произнес он, - но... feci
quod potui, faciant meliora potentes... [Я сделал, что мог, кто может,
пусть сделает лучше (лат.)] И кроме того: на Санта-Крус не торопились...
Результат вам известен. В центральный аэропорт, быстрее...
Восток уже светлел. Оттуда шел новый день...
Мисико принимает решение
Микропередатчик, молчавший полгода, заговорил ночью. Мисико проснулась,
как от удара током. Поняв знакомый сигнал, вскочила, сорвала с груди
медальон, открыла его. На серебристом экране размером не более четверти
квадратного сантиметра вспыхивала и гасла сиреневая искра. Это был сигнал
Большой тревоги. Сигнал номер один. Он еще не подавался никогда.
Надвигалась настоящая опасность... Мисико с трудом различила голос отца.
Он звучал где-то в бесконечной дали и был едва слышен:
- ...Прямое попадание... "Тайфун" разрушается... Это конец... Ми,
слышишь меня... Теперь ты должна... Ты поняла, Мисико?.. Он опасен,
берегись, Ми...
Ты должна взять на себя...
Слова превратились в неразличимый шелест. Послышался щелчок, и стало
тихо. И тотчас угасла сиреневая искра, беззвучно бившаяся на экране.
Это был конец... Тот, другой передатчик, который только что держал в
своих руках отец, перестал существовать. Здание, с таким трудом возводимое
десятки лет, дало трещину и теперь грозило рухнуть. Надо было действовать,
и действовать немедленно. Мисико подбежала к двери, приоткрыла ее. В
соседней комнате негромко похрапывал Фремль. Тревожный сигнал не разбудил
его.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг