Александр Шалимов.
Встреча на старой энергоцентрали
-----------------------------------------------------------------------
Сб. "Планета туманов". Л., "Детская литература", 1967.
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 May 2001
-----------------------------------------------------------------------
Я не очень стар, хотя был еще мальчишкой, когда тут - в долине - бурили
первые скважины. Готовые скважины запирали тяжелыми вентилями, а рядом
вколачивали кол из неотесанной лиственницы и писали суриком на листе
фанеры: "Осторожно - кипяток!"
Эти надписи я видел на выцветших фотографиях в альбоме отца: пустынная
долина с редколесной тайгой, коричневато-пепельные склоны Камбального,
буровые вышки, трубы, втиснутые руками геологов в камчатскую землю. Когда
вентили чуть приоткрывали, трубы фонтанировали кипятком. Горячие ручьи
стекали по затоптанному мху в сизоватую пенистую Паужетку...
Отец в молодости разведывал Паужетское месторождение природного пара, а
потом строил первую на этой земле геотермальную электростанцию
[геотермальная электростанция работает на природном паре вулканической
области; такие электростанции уже существуют в настоящее время вблизи
вулканов Италии, Исландии, на Новой Зеландии; мощность этих станций пока
не велика, но им принадлежит будущее; подобная станция построена на
Камчатке; она дает электрический ток рыбоконсервным заводам]. Сначала она
была совсем маленькой, - давала ток нескольким консервным заводам. А потом
разрослась... Помню, ее называли гигантом дальневосточной энергетики...
Как давно это было? Давно и недавно... Всего - век человеческий...
А впрочем, что такое человеческий век? В дни моей юности - на круг -
семьдесят лет; А теперь... В сто двадцать врачи не позволили мне ехать в
Гренландию. Но, черт меня побери, я не хотел сдаваться. Я не мог
вообразить себя без работы. Она была необходима мне как воздух - настоящая
работа, рука об руку с крепкими людьми; суровые ветры, льды и долгие ночи
с радугами полярных сияний... Выйдешь из теплого домика в ночь и слушаешь
тишину льдов. А она особенная - эта тишина. Звенит в ней что-то далекое,
томительно волнующее, как ожидание вечной новизны. И пьешь морозный
воздух, обжигающе холодный, чистый, как прозрачный родник. С каждым
глотком сил прибывает. Разве можно человеку без этого?..
Спорил я, доказывал - все впустую... Потом предложили ехать сюда.
Управляющий Паужетским геотермальным заповедником и природным музеем на
юге Камчатки! Это я-то - строитель Великой плотины на Лене и Берингова
моста. Штат управления заповедника: управляющий - один плюс восемнадцать
киберов, преимущественно старой конструкции, некоторые требуют
капитального ремонта... Вот так. Впрочем, Камчатский заповедник - это еще
лучшее из того, что предлагали неугомонным ветеранам моего покроя.
Конечно, я погорячился, покричал там в бюро кадров, даже кулаком по
какому-то электронному лбу постучал, а потом поехал... Так, посмотреть
поехал... Как и что... Ведь я не был на Камчатке сорок лет. Интересно
все-таки: был "гигант дальневосточной энергетики", а теперь -
"Заповедник"...
Прилетел сюда, в эту долину. Полдня бродил среди молчаливых домиков
поселка, по притихшим корпусам бывшей геотермальной электроцентрали. Почти
век она освещала и обогревала добрую половину Камчатки...
День выдался сумрачный, и сумрачно было на душе...
"Нет... Мы оба стали ненужными, - думал я. - Эта гигантская
электростанция - детище моего отца. И я сам. Какой тут заповедник! Это
кладбище... И никому до него нет дела. Жизнь ушла отсюда навсегда...
Конечно, теперь вулканическое тепло уже не используют, как в двадцатом
веке... Чем тогда служил вулкан? Печкой, в лучшем случае паровым котлом.
Теперь придумали штуки похитрее. Бурят скважины глубиной в тридцать-сорок
километров. А такие скважины можно бурить где угодно... Опускают в
скважины термоэлементы - и получай энергию.
На севере Гренландии, куда меня не пустили "по состоянию здоровья",
сейчас бурятся четыре таких скважины. Вот это работка! Постройка
энергоцентрали мощностью в сорок миллиардов киловатт. Вторая будет на
Земле - после Антарктической. И тоже - для уничтожения льдов. А тут...
Я с отвращением посмотрел вокруг. Мачта высоковольтной передачи возле
центральных трансформаторов покосилась. Наверху у изоляторов свили гнезда
какие-то шальные птицы. Стекла над дверью, ведущей в круглое здание
диспетчерской, выбиты ветром... "Их надо вставить в первую очередь, -
мелькнуло в голове. - А то зимой нанесет снегу в диспетчерскую. Там -
капризные приборы, электронный мозг...
А впрочем, зачем? Кому теперь нужны эта старая электронная башка и
покосившаяся мачта?.. Ведь ток уже не потечет по проводам. Птицы могут
спокойно высиживать птенцов в гнездах у самых изоляторов...
Музей! Смешная идея... Для кого?! Держу пари на свою старую трубку, с
тех пор как станцию закрыли и улетел последний наблюдатель, нога
человеческая тут не ступала..."
- Здравствуйте, - послышался тоненький голосок у меня за спиной. - А мы
вас ждали...
Я поспешно оглянулся. Девочка лет девяти в голубом комбинезоне с
интересом разглядывала меня. У нее было очень милое круглое личико с
заметно выступающими скулами, широкий нос, чуть раскосые карие глаза. На
смуглых щеках - яркий румянец - печать солнца и камчатских ветров. Капюшон
комбинезона, отороченный пушистым белым мехом, был отброшен. В рыжеватых
вьющихся волосах недавно запутался ветер.
- Здравствуй, - сказал я, несколько озадаченный. - Во-первых, кто ты и
откуда взялась, а во-вторых, кто мог ждать меня и зачем?
- Я - Ксанта из поселка Серебристый Лебедь. А ждали вас мы все...
- Вот как! Интересно... Но что ты делаешь тут одна... в тайге? И где
находится этот ваш поселок?
- Он внизу у моря, в семи километрах отсюда. И здесь совсем не тайга, а
бывшая вулканическая электростанция - Паужетская геотермальная
энергоцентраль. - Девочка хитро прищурилась и добавила: - Разве вы не
слышали про нее?
- Слышал кое-что... Так, значит, ты одна пришла сюда за семь
километров?
- И совсем не одна, а с Букой.
- С Букой? Не вижу его... И потом, кто он - этот Бука?
- Бука - мой друг. Он - американец. Прадедушка привез его с Алеутских
островов, когда я была маленькой. Тогда и Бука был совсем крошечный. Он
помещался в рукавичке. А сейчас! О-о... Сейчас, если он встанет на задние
лапы, он будет выше вас.
- А, вот что! Понимаю... Однако это нехорошо с его стороны оставлять
тебя одну в таком пустынном месте.
- Он совсем не виноват. Я разрешила ему проведать Фому. Я здесь сегодня
дежурная...
- Дежурная? Где же ты дежуришь?
- Здесь на электростанции. Мы всем интернатом взяли над ней шефство до
вашего приезда. Надо же, чтобы кто-нибудь присматривал за киберами. Мы
передадим вам все в полном порядке. А потом будем вам помогать.
- Гм... Видишь ли, Ксанта... Впрочем, мы еще потолкуем об этом чуть
позже... Ведь мне надо хорошо подумать, все взвесить...
- Вы, наверно, уже все подумали, когда летели.
- Ну, это было очень быстро. Из Петропавловска сюда всего полчаса
полета... Скажи мне лучше, а что этот Фома - он постоянно живет тут?
- Да, он тут за главного сторожа, чтобы не приходили волки и дикие
кабаны.
- Интересно! Неужели тут еще сохранились волки?
- Конечно. Они живут вон там - за Курильским озером. Там у них свой
заповедник. Но они приходили сюда, и выли, и портили цветы... Теперь Фома
их не пускает.
- Гм... Слушай, Ксанта, а почему бы этого Фому не назначить тут
управляющим? Вот не знал, что он постоянно живет тут!
Ксанта внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде мелькнуло что-то
похожее на сомнение: не шучу ли?.. Однако она сказала очень серьезно:
- Я думаю - Фома не справится. Нет, вы больше подходите...
- Спасибо... Пойдем все-таки к Фоме, поговорим с ним.
- Пойдемте, - тоненьким голоском сказала Ксанта.
Она повела меня по узкой, посыпанной красноватым песком дорожке в глубь
поселка. Вокруг рыжевато-огненным ковром горели цветы, осенние цветы
Камчатки: астры, хризантемы, георгины, сальвии. Густая поросль цветов
почти в рост Ксанты. Девочка уверенно вела меня сквозь этот пестрый живой
лабиринт. Мы обогнули одно здание, потом другое, наискось пересекли
широкую поляну - цветник. Над нами была тайга в ярком осеннем уборе -
бледно-зеленые, почти прозрачные лиственницы, огромные мохнатые кедры,
оранжевые березы, золотистые тополи, ярко-красные осины. А вокруг - буйный
ковер осенних цветов, аккуратные, посыпанные песком дорожки, разноцветные
домики поселка.
Местами кроны деревьев расступались, и высоко в бледно-голубом небе - в
полдень ветер угнал тучи - блестели нити проводов, подвешенные на высоких
ажурных мачтах. Лучи неяркого солнца пробивались сквозь осеннюю листву и
заставляли вспыхивать цветными огоньками зеленые и розовые стекла на
верандах. Было очень тихо. Лишь чуть слышно шелестели опавшие листья под
легкими шагами Ксанты. Пахло осенним лесом. Это был удивительный запах
горьковатой свежести, прелых листьев, грибов и хвои и еще чего-то почти
неуловимого, но странно знакомого и волнующего...
Мы все шли и шли... И мне уже начало казаться, что нет никакой
Паужетки, нет старой геотермальной станции. Я в заповедном сказочном лесу
своего детства. Маленькая лесная фея ведет меня куда-то... Не все ли равно
куда... Сейчас мы повстречаем доброго волшебника и начнутся чудеса...
Волшебника мы не встретили, но чудеса начались сразу, как только мы с
Ксантой очутились на небольшой площади, расположенной, вероятно, в самом
центре поселка. Площадь была вымощена квадратными плитами розоватого туфа.
Плиты не прилегали плотно одна к другой, и между ними всюду пробивался
ярко-зеленый мох. Это был удивительный геометрический узор, сотканный из
сетки живой зелени и квадратов теплого розового камня. Посреди площади
находился круглый бассейн, выложенный красноватым мрамором. Раньше тут был
фонтан, но теперь он не действовал - и бассейн был пуст. За фонтаном
поднимался памятник из серого гранита: худощавая, чуть сутулая фигура в
широкополой шляпе и высоких сапогах, узкое лицо с бородкой клинышком, в
левой руке - геологический молоток. Я сразу узнал его. Я видел его живым
на старинных фотографиях. В прошлом веке его называли "отцом вулканологии"
- созданной им науки о действующих вулканах. Конечно, он завоевал право
стоять тут, у подножия вулкана, который он заставил служить людям. Но
теперь... Разве не ирония судьбы: вечно стоять в покинутом людьми селении.
Что говорит случайным посетителям этих мест его имя, высеченное на
полированном граните?..
- Знаешь ли, кто это? - тихо просил я Ксанту.
Девочка подняла на меня удивленные глаза:
- Конечно. Это мой прапрапрадедушка. Папа говорил, что он, - Ксанта
указала на памятник, - первым стал изучать камчатские вулканы. И он
уговорил своих ровесников построить здесь поселок и вулканическую
электростанцию.
- Ого, - сказал я. Я почувствовал, что должен был что-нибудь сказать.
- Каждый день мы приносим ему свежие цветы, - продолжала Ксанта. - Мама
рассказывала, что прапрапрадедушка очень любил цветы...
- Так, значит, твои папа и мама тоже живут в поселке у моря?
- Что вы! В поселке у моря живут только дети, ну и, конечно, наши
воспитатели. Серебристый Лебедь - детский поселок. А моя мама работает в
Петропавловске. Она геолог, как и прапрапрадедушка и прадедушка. Папа тоже
геолог. Но сейчас он в командировке, там, - Ксанта подняла пальчик вверх.
- Вечером будет видно, я вам покажу. Он на Луне. Изучает там вулканы. Он
обещал мне привезти лунные камни...
- Вот как! Ты, наверно, тоже мечтаешь стать геологом?
- Нет, я еще не решила, - серьезно сказала Ксанта. - Понимаете, очень
трудно выбрать. Все кажется таким интересным. В первом классе мы с Марой -
моей подругой - хотели быть капитанами космических кораблей. Во втором -
Мара вдруг захотела стать океанологом, чтобы работать на дне Тихого
океана. И я тоже захотела... Но потом мы узнали, что там всегда темно, и,
понимаете, мы раздумали. Теперь Мара хочет сочинять красивую музыку, а я -
я еще думаю... Может быть, я буду работать на такой станции, как эта,
только побольше...
- Таких станций теперь не строят, девочка.
- Я знаю. Я думала про новые, которые строят сейчас, например в
Гренландии...
"Так тебе и надо", - мысленно сказал я самому себе и накрепко прикусил
язык.
- А может быть, поеду сажать леса в пустынях, - продолжала Ксанта, -
или буду перевоспитывать диких животных, делать их умными и добрыми. Как
Фома...
- Что - как Фома?
- Ну, Фома - он тоже... Вы увидите, - Ксанта вдруг захлопала в ладоши.
- Смотрите, смотрите, - закричала она, - вот они идут к нам, вместе с
Букой!
Я оглянулся. Через площадь к нам неторопливо шествовали здоровенный
лохматый ньюфаундленд [порода собак] и большой бурый медведь. Ньюфаундленд
был размером с годовалого теленка, весь белый, с рыжими пятнами на широкой
лобастой морде и на массивных лапах. Приближался он с необыкновенным
достоинством, бесшумно и мягко ступая по розоватым каменным плитам.
Косолапый, ростом чуть поменьше пса, трусил за ним вразвалочку, опустив
черный нос к самой земле.
Я невольно попятился и потянул за собой Ксанту.
- Не бойтесь, - сказала девочка, осторожно высвобождая пальцы из моей
руки, - Бука не кусается. А Фому перевоспитали, еще когда он был маленьким
медвежонком. Он добрый и все понимает... Подходите, не стесняйтесь, -
продолжала она, обращаясь к псу и медведю, которые остановились в
нескольких шагах от нас. - Бука, поздоровайся с... - Ксанта взглянула на
меня. В ее взгляде были вопрос и легкое сомнение.
Как она сейчас назовет меня? Неужели дедушкой?.. "Если не назовет
дедушкой, тогда, пожалуй, останусь тут", - загадал я, а ей быстро сказал:
- Меня зовут Филипп.
- Иди, Бука, поздоровайся с дядей Филиппом.
Я вздохнул с облегчением. Все-таки дядя, а не дедушка...
Но в этот самый момент здоровенный Бука подошел ко мне вплотную, легко
поднялся на задние лапы и, положив передние мне на плечи, лизнул теплым
шершавым языком прямо в нос и в губы.
- Пшел! - вырвалось у меня.
Сгибаясь под тяжестью огромного пса, я поспешно заслонился локтем от
его широкой добродушной морды. Бука мимоходом лизнул меня еще раз в правое
ухо и, видимо решив, что достаточно проявил дружеские чувства, освободил
от своих объятий. Он присел у ног Ксанты и, не сводя с меня круглых
янтарных глаз, принялся энергично подметать мохнатым хвостом чистые
розоватые плиты.
Очевидно, теперь настала очередь Фомы. Он заковылял ко мне, помаргивая
маленькими темными глазками и поводя влажным черным носом.
- Ксанта, - жалобно сказал я, - Бука - еще куда ни шло... Но, право,
никогда в жизни я не целовался с медведем, даже с перевоспитанным. Не
кажется ли тебе, что нам с Фомой достаточно ограничиться дружеским
рукопожатием?
- Пожалуйста, - согласилась Ксанта. - Фома, дай лапу дяде Филиппу. И
помни, ты должен во всем слушаться его. Он теперь твой главный начальник.
Фома одобрительно проворчал что-то и, присев рядом с Букой, протянул
мне тяжелую когтистую лапу. Я пожал ее с глубоким удовлетворением.
- Ну вот, вы и познакомились, - сказала Ксанта. - Я очень, очень
рада... Как дела, Фома? Как твое ночное дежурство?
- Уффф! - сказал Фома и принялся тереться широкой коричнево-бурой
головой о голубой комбинезон девочки.
- Понимаю, - кивнула Ксанта. - Тебя опять обижали белки?.. Знаете, дядя
Филипп, вам придется что-то придумать. Белки не дают покоя бедному Фоме...
Они кидают в него вылущенными кедровыми шишками. Шишки застревают в его
косматой шерсти и очень мешают. Вот смотрите, сколько на нем шишек.
- Можно приспособить какого-нибудь кибера. Он будет вычесывать Фому,
если Фома, конечно, позволит.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг