- Спасибо, - говорю я. - Я схожу на кладбище.
- Убедитесь сами! - кричит она мне вслед. - Убедитесь!
Я с трудом нашла могилу Любы; собственно, я не нашла и уже уходила,
но шли мужики-копатели, поддатые, добрые, они и показали место. И даже
сказали какие-то слова, что, мол, вполне хорошая была старуха, ну, с
легким прибабахом, так кто сейчас без него? Нормальных нет - ваще!
- Я, например, - сказал один, - я, например, курей не ем. У меня сра-
зу возникает в голове замечание, что это как бы я сам... Ничего смешно-
го! Я ж понимаю, что дурь, а в момент еды не понимаю... А вот Коля...
Коля боится летать на самолете. Правда, ему не приходилось... Но мало
ли... Но он боится... И у вас тоже есть свое, просто можете не приз-
наться... Чего это ради, скажете вы, я буду им признаваться? Кто они
мне? Правильно я говорю или нет?
- Правильно, - засмеялась я. Потом я пожала их каменные, грязные ла-
пы, что их очень расположило ко мне, и они даже предложили помянуть баб-
ку Любу, если я выделю соответствующие средства. Я развела пустыми рука-
ми, на "говенной юбке" карманчик тоже не оттопыривался, взять с меня бы-
ло нечего, кроме душевного разговора. Но он, кажется, тоже иссяк, а на
подъеме возникли люди с цветами, солидные люди, не то что я, мужички мои
шустро пошли им наперерез.
Люба умерла уже пять лет как. Могилка ее была проста - холмик с кону-
сом и крестик на нем шапочкой. Я оборвала сорную траву, которая забивала
стихийные ромашки, удивилась собственной печали, объяснила ее тем, что
как бы пришла к собственной могиле, ведь как всякий колокол звонит по
тебе, так и чужие холмики стоят тебя дожидаючи. Ну как тут не запеча-
лишься?
Возвращаясь, решила, что к живой Фале схожу тоже. Это будет справед-
ливо.
Попала я к ней накануне самого отъезда, все мои мысли были уже дома,
и я пришла к ней, ведя себя силой. Я знала, что сын ее, Ежик, часто бы-
вает в Москве, но не заходит же! Шура сказала, что муж Фали умер от ин-
фаркта, что Фаля живет одна, не ладит с невесткой и балует деньгами вну-
ка.
Она была суха и стара, майор медицинской службы. Но обслуживала себя
сама. В крохотной квартирке ее было опрятно, на подоконнике вовсю цвели
разные цветы.
- Из-за них поменялась на первый этаж, - сказала она, - на первом
всегда хватает напора воды.
Я спросила ее про внука. Фаля отогнула угол скатерти и достала фотог-
рафию, запаянную в целлофан. Она что, всегда держит ее на столе или спе-
циально для меня положила, чтоб не искать долго? Я надела очки и повер-
нулась к свету.
На меня смотрел Митя.
- О Господи! - прошептала я. - О Господи!
- То-то! - ответила Фаля со странным удовлетворением. Она взяла у ме-
ня фотографию и сказала с иронией: - Родился, и все пошло по новой...
- Что пошло? - тихо спросила я.
- Все, - ответила Фаля. - Такая ядовитая оказалась генетика... - Она
посмотрела на меня с легким отвращением. - Ты не знаешь, почему мне вы-
пало любить их без памяти? Не знаешь, за что мне этот крест - любить то,
что я ненавижу? А? Никто не знает... Этот, что на небесах, ставит на мне
эксперимент?
- Да бросьте, Фаля! - говорю я. - Митя был чудный, его любить -
счастье, а если у вас внук в него, так это ж такое везение. Для меня Ми-
тя...
- Ах! Ах! - воскликнула Фаля. - Ты-то тут при чем? Ты, что ли, за не-
го замуж ходила? А пошла бы, может, еще и не то сказала бы...
- Сколько лет прошло! - рассердилась я. - Вы и второй раз замуж схо-
дили, второго мужа похоронили.
И снова она посмотрела на меня не просто, а странно. Осуждала ли, что
я приплела второго мужа? Или понуждала самой постичь эту ее странность -
любить то, что ненавидишь? Но так не бывает, это чепуха, такого не может
быть именно потому, что быть не может.
И в то же время я как бы сразу и признала: может быть, и так... Я
стала искать в себе это же, даже глаза прикрыла, ныряя глубоко и испу-
ганно, и не то чтобы узнала в лицо эту дикую помесь собственной люб-
ви-ненависти, а как бы почувствовала ее на вкус.
встречалась с ней.
- А! - сказала Фаля равнодушно. - А! Она была счастливая, она была
сумасшедшая.
Нет, мне не хотелось с ней говорить о сумасшествии Любы. Хотя, конеч-
но, вопрос, кто лучше - сумасшедший или убийца, - годился бы. И во мне
даже что-то заколобродило, но я вовремя ударила себя в солнечное сплете-
ние.
- Так что там у вас с внуком? - спрашиваю я.
- Он - Митя. Ты увидела это сама. А я уже никуда не гожусь, чтоб
что-то изменить...
- Как это можно изменить? - засмеялась я. - Если внук похож на дедуш-
ку?
- С тобой трудно разговаривать, ты ничего не знаешь...
- Тогда расскажите, - сказала я.
- Твоя знакомая Люба была не просто безумная, она была дура...
Единственная женщина, против которой я ничего не имела. Знаешь, наложи-
лась война, благодарность за спасение Мити, то, что она сама отступилась
без всякого...
- Со всяким, - сказала я. - Бабушка продала свое пальто.
- А я - военный трофей... Привезла из Германии хирургический инстру-
ментарий... Цены ему не было, а сбыла его за бесценок... Чтоб Люба купи-
ла корову. Она тогда и тронулась, увидела столько денег, а у нее их сро-
ду не было... Никаких... Вообще... Я их ей на стол вывалила и говорю:
выбирай - Митя или деньги. Она как закричит. И стала сметать их в подол.
Потом, когда Митя нашел ее по новой, он уже от нее отказаться не мог из
жалости... Ездил вроде тайком, а на самом деле у всех на виду. Народ на
меня пальцем показывал: вон идет беременная дура, от которой муж бегает
к ненормальной. Но у меня на Любу зла не было, а вот против Мити стало
запекаться. Потом у него завелась инструкторша из райкома. Хромая по
природе: нога у нее была короче. На высокой левой подошве ходила. Других
я пропускаю - мелочи... Всех увечных на тело и на голову. Инструкторша
же вонзилась в Митю всем, чем могла. Я устроила Мите бемс. Тогда он мне
и сказал, что это у него не блядство, а глубочайшая жалость, до "сжима-
ния сердца" к женщине, "которую Бог обделил".
- Так что мне? - кричала я ему. - Глаз себе выколоть, чтоб ты пристал
к месту?
А он мне:
- Ничего тебе не надо, Фалечка! Ты войной битая... Это пуще...
Получалось, я проходила у него как инвалид войны.
Но мы тогда как бы и помирились. И я стала думать, что это есть та-
кое. Может, извращение? Брать то, что хуже... Из жалости к этому худше-
му?..
И я простила ему райкомовку на толстой подошве, тем более ее взяли на
какие-то партийные курсы в Москву. И знаешь, она после Мити очень хорошо
вышла там замуж. Дурак мой радовался: "Она, - говорит, - ничем других
женщин не хуже".
Знаешь, на чем я рухнула? На старухе, которая была старше его на
двадцать лет. Такая великолепная бабка, из бывших аристократок. Манишки,
лорнеты там всякие, пузо, прилипшее к позвоночнику, копытки в походке в
сторону, как у балерины. Там не то что изъяна, там малюсенького брака не
было. Только возраст... За пятьдесят... Ты вот сейчас в свои годы побе-
жишь за мужиком, если он тебе кончик из штанов покажет? А они с Митей
сразу нашли общий язык. Тут уже надо мной пошел общий смех. Именно надо
мной, потому что ему все шло в масть... Его как все любили, так и люби-
ли. Ему все было можно, а я - дура, последняя в ряду. Вот тогда я и ста-
ла желать ему смерти.
А он возьми и заболей. И я даже виноватиться стала, что болезнь у не-
го по моему вызову. Слух тогда и пошел... Ты же знаешь, что такое слух.
Ваша сумасшедшая Зоя просто кричала на всю улицу, будто Митя потом при-
ходил к ней и сказал.
Не буду врать... В конце концов, случилось великое облегчение. Вели-
кое. Я теперь точно знала, где он лежит и что я всегда найду его на этом
месте. Большое счастье для женщины, у которой долгогуляющий муж... Наг-
рада, можно сказать... Но я, дура старая, забыла, чей у меня внук. А те-
перь хоть караул кричи... Ты мне нужна...
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 22.05.2002 12:52
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг