пискнула.
Про себя же Сережа подумал: "Как же послушаюсь я твоих угроз! Надоело! Не
боюсь в сыр превратится - все уголки здесь обхожу, найду, как с колдовством
твоим совладать!"
Выпустила старуха Сережу, а у него только и мыслей было, как бы вернуться
побыстрее да найти какую-нибудь колдовскую книгу. Он и милостыню собирать не
стал - уже знал, что этой ночью все изменится - либо он и впрямь кусочком
сыра станет, либо обретет свободу.
Он стоял у стены какой-то станции, наблюдая, как людской поток
поднимается вверх по эскалатору, представлял себя какое ясное, какое теплое
должно быть там небо - ведь там, должно быть уж май цвел пышными ветвями.
Как хотелось сразу убежать туда - но он помнил, проклятье крысы: "Только
увидишь свет небесный - сразу сыром станешь!" и потому он мучительно стонал,
борясь с жаждой бросится по этим ступеням вверх, вздохнуть свежий воздух!
Ах, как мучительно, как страстно жаждалось ему вдохнуть этого свежего
воздуха! Как страстно ему поля хотелось увидеть, леса!
"Ведь, я раньше и не замечал, как прекрасна весна! Смотрел в безразличии
на деревья - через окно смотрел; а потом, в эту чудесную пору, проводил часы
перед экранами, такими блеклыми, неживыми против красы той! Как же хочу я
бежать по воле, да босыми ногами, чтоб земельку родную, милую, из которых
так много дочерей да сынов прекрасных взросло! Так хочу к древностям твоим
мать сыра земля прикоснуться! О поля, реки, о озера, о дерева!.. Быстрее бы,
быстрее бы все решилось - быстрее бы из этой преисподней блеклой вырваться!"
Настороженно мяукнул сидевший на плече Томас и перед Сережей остановились
двое "служителей порядка" таких массивных, что ему сначала подумалось, что
это слоны вырвались из зоопарка.
- Кто такой, документы есть? - грубый, безразличный к чужой беде голос.
- Документы... есть... не знаю... - зашептал и стал пятится Сережа.
- Проедем!
- Мне идти надо, понимаете?!
- Так! - голос сразу стал сильно раздраженным.
Сережу схватили за руку и поволокли к эскалатору. Мальчик попытался
вырваться, однако здоровенная ручища сжалась, словно тиски.
- Пшли! Пшли! - его с силой дернули, отчего Сережа стал падать; однако,
упасть ему не дали; подхватили, поставили на движущиеся, вверх ступени.
- Не дергайся!
- Рука болит! - Сережа скривился, застонал, даже заплакал - и все с
расчетом, который и оправдался: на них стали косится, а какая-то старушка
даже пронзительно возмутилась: "варварам, нехристям, фашистам...". Сережа
застонал громче и действительно отчаянно - тогда руку отпустили, схватили за
плечо.
"Ну вот - либо меня съест какая-нибудь мышка, либо..." - Сережа, понимая,
что второго шанса не будет, дернулся в сторону.
Он метнулся через перегородку, на которой набухали гнилью цилиндрические
светильники; метнулся в ту сторону, где второй поток засасывался в
грохочущие недра.
- Эх ты гад! - удивленно и как-то обиженно выдохнул "служитель порядка" в
руке которого остался кусок грязного тряпья с Сережиного плеча.
Мальчик же, прыгнув через ограждение, упал, заскользил по поверхности
вниз, ухватился за светильник - тут его схватили за ногу.
- Иди сюда, рванье!
Сережа намертво уцепился в источник блеклого цвета, эскалатор же
непрерывно двигался и "служители порядка" уехали вверх - у одного остался
обрывок с Сережиного плеча, у другого - порванный ботинок.
Сережа, наконец, перекинулся через ограждение; и, растолкнув стоячих,
перебрался на ту часть эскалатора, где торопливые сбегали в визжащее
подземелье.
- Держи его! - зло завопили откуда-то сверху, и Сережу еще раз схватили;
однако, он и в этот раз, едва не упав, вырвался, оставив кому-то на память
еще один кусок своей одежки.
Вот и станция: Сережа, распихивая народную массу, пробивался к краю
платформы, а за ним гнались уже другие (а может и те же) массивные, похожие
на слонов "служители порядка".
Они разбивали толпу и Сережа уж слышал их гневное сопенье - не
оборачиваясь, он представил красных чертей с трезубцами, закричал: "Черт!" -
бросился под чьими-то ногами и вот вылетел на рельсы.
Где-то позади нарастал, жадно поглощая испуганные и гневные крики, рев
электрички - Сережа бросился в черные недра, прочь от станции, прочь от
толпы:
- СТОЙ!!! - безумный вопль и тут же скрежещущий, разрывающий пилой
черепную коробку скрип тормозов. Сережа уже в туннеле, услышал позади
громкий топот и прерывистые крики:
- Стой!.. Ну мы тебя!.. Погоди ты у нас!.. А ну стой, гад, оборвыш!
Лучи фонарей, словно щупальца призрачного осьминога, прорезали тьму.
Наконец-то углубление в стене - Сережа бросился к нему, положил руки на
стену, произнес быстрое:
- Кхумбель бум трарок!
Дверь со скрипом распахнулась и мальчик бросился по ступеням; дверь
скрипнула и сразу за тем:
- Ну и где он?!
- А черт его знает!
- Тут есть вроде кто?!
- Дым вон красный пошел!
- Да нет никого!
- Вызываем подкрепление! Оцепляй у другой станции! Давай, передавай!
- Значит так - пока туннель не прочешем; движение перекрываем!..
Голоса замолкли, а Сережа, в голове которого от напряжения беспрерывно
что-то набухало, раскалывалось с жаром и тут же начинало набухать снова.
- Эй, крыса! - позвал он негромко, когда прошел две сотни ступеней и
ступил в зал, со стенами покрытыми мхом.
- Эй, старуха, крыса, пожирательница гнилого сыра! Ты - выходи! - сильный
крик его пронесся по запутанным коридорчикам и вернулся в зал, не породив
ничего, кроме эха.
- Значит уже убралась на свой праздник! Отлично! - голос его задрожал от
волнения. - Приступим... Томас, поможешь мне?
Сидевшая на плече мышка согласно кивнула головкой.
Сережа обошел все ходы, заглянул в кладовые заполненные гниющим сыром, в
спальню, где с потолка свешивалась гигантская, сплетенная из плесени люлька;
заглянул в каждый угол, запыхался, однако, так ничего и не нашел.
Оставалось только одно.
- Так... так... вот она - эта темная дверь... сдается мне, что брешит
старая - нет тут никакого заклятья. Дотронусь... ну ладно - либо сыр, либо
свобода!
Он дотронулся до темной, покрытой какой-то вязью двери и... остался
прежним сгорбленным, тощим существом в разорванной одежке.
Сережа вздохнул глубоко, надавил на дверь сильнее, однако, она оказалась
запертой:
- Что же делать? Как же выломать ее?
Тут с плеча соскочила мышка-Томас, пробежала по Сережиной руке,
остановившись на его ладони развернулась и просунула свой хвостик в замочную
скважину. Немного подвигала там, затем раздался щелчок и дверь немного
приоткрылась:
- Томас, ты молодчина! - обрадовался Сережа, бережно усадил мышку серую
на плечо и толкнул дверь...
Вот он вошел в помещение, темные стены которого прерывались плотными
слоями паутины, на которой застыли, черные, усыпанные красными глазками
пауки.
На древнем, неведомо из чего сделанном столе, лежала древняя, открытая
где-то на середине книга; столь массивная, что Сережа не смог бы ее даже и
приподнять. Мальчик бросился к этому столу, склонился над книгой - страница
была исписана совершенно незнакомыми, закорючистыми символами.
- Но я, ведь, не смогу здесь разобрать ни одного заклятья! Что же... что
же делать?! - взгляд мальчика заметался по паутине и вновь вернулся к
распахнутой книге.
Вот взгляд побежал по буквам, впился в каждую закорючку, в каждый знак, и
мальчик почувствовал, как может произносить то, что там написано. Он не
понимал смысла слов; однако, сами эти заковыристые знаки через глаза
перелетели на его язык и вот он уже не своим, но громогласным, раскатистым
голосом изрек:
- Трыро прыг дро трарон! Ига вра трарун!
Комната вздрогнула, а на месте двери появилась каменная стена.
- Что же делать?! Так - ну дальше, дальше...
Следующим заклятьем было:
- Врарарау! Труругу, прынгу воруг!
Тут же появилось окошко, в котором виделся какой-то сказочный,
златокупольный, белостенный, залитый теплым солнечным златом город; видны
были и люди в ярких одеждах, которые по тем улицам ходили; да на лошадях
ездили; слышна была балалайка, чей-то смех, запахло вдруг блинами
масляными...
- Прекрасный град, как же звать тебя, где ж стоишь ты?! - зачарованный
Сережа, смотрел на это, словно из земли выросшее, но все же построенное
людьми чудо. Но вот окно затянулось паутиной, померкло; и Сережа, вспомнив о
своих бедах, принялся за следующее заклятье:
- Огогу! Трагу трорун прог! Оран вогрун!
Потолок над головой его затянулся клокочущим туманом, из которого
высунулось толстое, белесое щупальце. Разрывая паутину оно слепо пошарило по
комнате и вот наткнулась на Сережу; обхватило его, сильно потянуло вверх, а
из тумана раздался такой звук будто кто-то громадный рыгнул.
Мальчик ухватился за неподъемную книгу, а мышонок-Томас принялся щекотать
хвостом это щупальце, отчего оно задрожало, а из тумана раздался такой звук,
будто кто-то громадный пускал пузыри со дна болота.
Сережа, растянутый, повис между клубящимся потолком и книгой, щупальце
дергалось и пальцы вот-вот должны были соскочить с переплета.
Сережа, понимая, что в книге его единственное спасение, вглядывался в
строки, и вот понял, что для снятие колдовства надо его прочитать задом
наперед.
- Нургов наро! Горп нурорт угарт! Угого!
Последнее слово он прокричал в ужасе, так как, извивающееся от мышиной
щекотки щупальце оторвало все-таки его от книги, взметнуло под клубящийся
потолок. Он уже и коснулся ногами этой дымчатой поверхности, когда она,
затвердела, вновь стала земляной и Сережа, повис вниз головой, завязнув
ногами в этом вновь появившемся потолке.
Он дернулся несколько раз и упал - выставил руки и перекинулся на колени.
- Так, ну здорово! Где тут заклятье от которого вместо двери появился
камень? Так... так... кажется это!
Он прочитал задом наперед какое-то заклятье, но как выяснилось не то:
среди пауков сидящих на своей паутине один превратился в летучую мышь,
закружился над книгой и вдруг канул прямо в страницу.
- Вот так да... Так я и сам куда-нибудь пропаду...
Он перелистнул страниц сто и, выбрав какую-то строчку помеченную темной
линией, изрек:
- Оро тороро! Прыгу вово! Трурурук! Прого врыту тры! Трыг-прыг!
В руке его появилась палочка, распускающая голубоватую дымку:
- Ну, вот кажется то, что надо - волшебная палочка! Сейчас, Томас,
станешь ты нормальным котенком!
Он дотронулся палкой до Томаса, собрался уж сказать свое желание, но
палка растаяла, обратилась дымкой, которая блеклым полотном застряла в
паутине.
Томас же и впрямь стал расти - вот он стал как котенок, потом как большая
кошка и все продолжал расти:
- Хватит же, стой! - закричал Сережа, однако Томас, если даже и хотел, не
мог уже остановить своего роста.
Вот он вырос с Сережу, вот раза в два выше и, наконец, остановился.
Теперь перед Сережей возвышалась серая громада, под которой переваливались
упругие валы мускул; открылась пасть и в ней сверкнули полуметровые, чуть
загнутые клыки. Высунулся шершавый язык и лизнул Сережу в щеку - там
остались царапины.
- Ты ли это, Томас?!
"Котенок" заурчал, да так, что Сереже пришлось зажать уши:
- Тиши, тише ты! Вот я думаю оставлю тебя лучше таким, чем мышью;
вернется крыса - ты ей как своими клыками щелкнешь... Ладно, дальше поехали.
Сережа прочитал следующее заклятье и книга пропала; точнее - сделалась
невидимой. Сережа мог ее нащупать, однако закорючистых букв не было видно;
потому он стал вспоминать - какое же заклятье было последним.
- Вот, кажется: "Бругрвор татарг врогоун ыро троп гров! Трагулул!.. Как
же это будет задом наперед... Лулгат ворг пот вовр грроор вв... Чер...
сбился! Может Лулагут вот... вот...
В общем, получилось так, что Сережа в течении нескольких часов пытался
вспомнить заклятье: повторял без конца различные сочетания звуков, и в
конце, концов, когда вырвалось из него: "- Бырбыруг ытыгуг сварторог!" - он
произнес одно из бессчетных, записанных в этой книге заклятий действенных,
видно, только в этом месте. Около одной из стен завис в воздухе чан с
какой-то зеленоватой, пузырящейся жидкостью.
Сережа замер, ожидая, что из жидкости вырвется какое-нибудь щупальце,
однако, ничего больше не произошло.
- Ф-ты! - повернулся он к Томасу, который трехметровым серым сцепленьем
мускул разлегся около каменной плиты, замуровавшей выход.
- А ну-ка, котенок - попробуй-ка разбить эту преграду!
"Котенок" поднялся, выгнул спину, оглушительно мяукнул и надавил на плиту
- она даже с места не сдвинулась, даже не вздрогнула; зато в полу, куда
уперся когтищами Томас остались глубокие шрамы.
Сережа уселся за столом и, поглаживая невидимую книгу, молвил:
- Ладно, будем ждать, а там... - он зевнул и почувствовал, как голова
клонится вниз, в царствие сна.
- Томас, ты только не засыпай... - еще раз зевнул мальчик и тут же
обнаружил себя стоящим на дне солнечного пруда.
По сторонам плавали стайки маленьких рыбок, а водяной, верхом на осетре,
кружил вокруг Саши и напевал какую-то водную песнь, от которой и сам Сережа
сорвался с места, поплыл вместе со стайками юрких, блестящих чешуйками
рыбок. Потом он плыл в ручейке, сорвался вниз в серебряной струе водопада и,
не долетев до пушистой, как облака пены, птицей взмыл в небо...
Вдруг поднебесье пронзил грохот, Сережа встрепенулся и увидел вот что:
земляная стена расступилась и старуха-крыса, раздвинув паутину, ступила в
колдовскую комнату. Однако, наколдованный Сережей котел метнулся к ней,
вылил свое зеленое, булькающее содержание, после чего бесследно растаял.
- А-А-А!!! - завопила старуха, и быстро пробормотала какое-то заклятье от
которого зеленая слизь исчезла.
Предпринять что-либо колдунья, однако, не успела так как на нее налетел
Томас, схватил своими когтями и, разъяренный за то, что по ее колдовству
побывал в мышиной шкуре, готов был уж ее разодрать, если бы тут не вмешался
Сережа:
- Подожди-ка, Томас! Без ее помощи нам все равно отсюда не выбраться!
Томас зарычал, раскрыл пасть над крысиной головой да так и замер,
выжидая.
- Вот что, крысиная колдунья! Довольно мы у тебя в полоне томились,
теперь высвобождай нас! А коли перечишь станешь, коли чего супротив скажешь
так вон - Томас с тобой быстро разберется.
Серая громада, согласно щелкнула клыками над крысиным ухом.
А колдунья и впрямь перепугалась - во всяком случае, голос ее звучал
испуганно:
- Ох, пошто бабушку пугаете! Бабушка старенькая совсем... ох-ох-ох!
- Ладно, знаю я какая ты "старенькая совсем"! Мои требования таковы,
сделай здесь в стене такое окошко, чтоб мы из него могли прямо на городскую
улицу выбрать, а затем верни наш истинный облик! Тогда Томас тебя отпустит!
- Ох, почто напугали! - тряслась крыса. - Все заклятья тут позабыла!
Отпустите вы меня, старенькую; дайте подумать, вспомнить...
- Ну уж нет! - возмутился Сережа. - Знаем мы тебя. Придумаешь еще чего...
Нет уж, давай вспоминай, а то Томас тебя...
Крыса скривилась и зло сплюнула:
- А что б вас!.. Рырун прыгро вра орооо!!! - в стене распахнулось окно за
котором виднелась городская окраина. Там, за последними домами, расступалась
даль полей, и вся восточная половина горизонта одета была нежно-розовым, все
более разгорающимся пламенем восходящего солнца.
В окно ворвался, принесенный с этих полей, порыв свежего ветра,
всколыхнул Сережины волосы и так хорошо, от этого чистого, воздушного
поцелуя стало, что рассмеялся мальчик; и едва сдерживаясь, чтобы бросится из
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг