претензии дело не ограничится. Раз уж волей населения функционирует суд,
он должен разобраться и со смертным случаем, который здесь имел место. А я
не могу взвалить ответственность за решение в деле об убийстве на
неспециалиста. Как бы вы сами поступили в этом случае, если бы у вас за
плечами был юридический факультет?
- Юридический факультет у меня за плечами есть, но не здешний, -
сказал асессор. - В ваших порядках я ориентируюсь плохо, но знаю: я
иностранец и могу принять участие в обсуждении этих проблем, только если
меня об этом официально попросят...
- Я вас об этом официально прошу, - перебил Хадбалла.
- Хорошо, - кивнул асессор. - Но какую роль вы мне предназначаете?
- Я хотел бы, чтобы вы представляли интересы истца.
- Для этого я должен сначала посоветоваться с доктором Лущей и
выяснить, согласен ли он на мое представительство.
- Разумеется, - кивнул шериф. - И начать следует вот с чего: вы
упорно называете истца доктором Лущей, но, кроме собственных показаний
истца, на этот счет мы никакими свидетельствами не располагаем, а этого
суду мало. Прежде всего я должен вынести решение об определении личности
истца. Для этого я должен допросить доктора Ван Ваттапа. Я правильно
произношу его имя? Вот с этого допроса давайте и начнем, если не
возражаете.
- А ваше мнение, Харп? - спросил асессор.
- Терпеть не могу юристов! - ответил О'Ши. - Лично меня тошнит от
всех этих римских формальностей. Я всегда считал, что их выдумали
пройдохи, чтобы воткнуть между собой и справедливостью перину потолще.
- Ну, это значит только, что вы никогда не судились, - пожал плечами
Хадбалла.
- Совершенно верно. Обходился без этого, - кивнул О'Ши. - По-моему,
когда шестеро взрослых людей, загнанных в нору, заткнутую пробкой,
помышляют не о том, как оттуда выбраться, а учиняют между собой судебное
разбирательство по всем канонам процессуального кодекса, - это бред, но
бред впечатляющий. Это как раз то, что нужно моим будущим читателям.
Поэтому я всячески поддерживаю шерифа. Тем более что этого требует мой
гражданский долг. Очень хочу посмотреть, как шериф посадит на скамью
подсудимых человека, который, сутки просидев под дулом, нашел в себе силы
выцарапать этого самого шерифа из скверной передряги...
- Как человек я ему глубоко и бесконечно признателен, - перебил
Хадбалла. - Но как официальное лицо...
- Вот именно! Как официальное лицо! - подхватил журналист. - Никогда
не был официальным лицом, никогда им не буду и никому не пожелаю такой
проказы в душу.
- Господин О'Ши! - резко сказал шериф. - Предупреждаю вас: если вы
допустите подобные высказывания в ходе официального заседания, я буду
вынужден привлечь вас к ответу за нелояльность и неуважение к суду.
- Именно этого я и добиваюсь! - воскликнул журналист. - Штрафуйте
меня покрупней, не стесняйтесь! Выйдя отсюда, я объявлю общенациональный
сбор средств на уплату и мигом разбогатею. Да ни один оборванец не
пожалеет пятака ради участия в осмеянии пещерной Фемиды!
- Итак, я прошу четверть часа для беседы с доктором Лущей, - умерил
страсти асессор. - Будите Ван Ваттапа, Харп, а мы с Лущей пригласим
Джамилю.
Шериф поморщился.
- Послушайте, асессор, а нельзя ли обойтись без присутствия этой
дамы? Представляете, что будет, если ей вздумается затеять с Ван Ваттапом
перебранку? Выйдет безобразная сцена, придется ее выставлять, а нам надо
беречь силы. Ведь нам еще тридцать часов впроголодь ждать пробуждения
Лущи-младшего. В этих обстоятельствах показать Ван Ваттапу наше
спокойствие и решимость полезно, а злить его просто ни к чему.
- К общему сведению, - возразил асессор, - эта дама взялась разрешить
продовольственный вопрос и сейчас занимается именно этим. Очень возможно,
что перед заседанием нас будет ждать обед. Шериф, предложить нашей
кормилице после обеда оставить помещение - это было бы по меньшей мере
бестактно. Не правда ли?
- Асессор, - проникновенно сказал О'Ши, выдержав паузу. - Вы укротили
эту валькирию?! У меня есть друзья в министерстве иностранных дел. При
первой же оказии вас выдвинут в генеральные секретари Объединенных наций.
Я вам это обещаю, не будь я журналист-лауреат! Посутяжничать на сытый
желудок - это ли не мечта честного гражданина! Я в восторге от вас...
* * *
Хадбалла сидел за столом на месте Ван Ваттапа. Вид у него был
торжественный. Он даже молотком судейским обзавелся, выбрав тот, что
поменьше, из набора слесарного инструмента.
Самому Ван Ваттапу поставили кресло против шерифа посреди кабинета.
По левую руку от шерифа за пишущей машинкой пристроился О'Ши, по правую, у
стены, сели тощий и Джамиля. Джамиля как могла показывала, что ее
принуждают сидеть тихо и молчать и вот она молчит, хотя все кругом подлецы
и дураки. Девчонка! Одно слово - девчонка! Обозлили ее, набили голову
всякой трухой - что теперь с ней делать? Тощий угрюмо смотрел в пол. Ох,
не обрадуется он процедуре, которой добивался. Конечно, он воображал, что
суд мгновенно проникнется его правотой и - раз-два! - пойдет клеймить
позором каждое движение и слово ответчика. А когда выяснится, что суд с
этим вовсе не спешит, он, как все такие, придет в бессильное неистовство
от мысли, что судьи сговорились с ответчиком. Глаз да глаз за тощим нужен:
дернется - все испортит. И асессор на всякий случай выбрал себе место
между этой парой и Ван Ваттапом.
Начал шериф с того, что стукнул молотком по столу и объявил:
- Вы не так сидите.
Асессор чуть не улыбнулся, услышав знакомую с детства фразу. Нечто
неподобающее все же, видимо, промелькнуло у него на лице, потому что
Хадбалла строго глянул на него и закончил:
- Но ввиду чрезвычайных обстоятельств суд разрешает вам оставаться на
занятых местах.
Хадбалла известил Ван Ваттапа, что <одним из членов пребывающей здесь
общины> против него выдвинуто обвинение, что в этом случае он, шериф,
обязан начать судебное разбирательство на уровне низшей судебной
инстанции, перечислил параграфы и статьи, на основании которых ведется
процесс, и спросил Ван Ваттапа, признает ли тот правомочность суда. У Ван
Ваттапа ни один мускул на лице не дрогнул.
- Меня так или иначе будут судить, - ответил он. - Не сочтите мои
слова за манию величия, но судить меня будет все человечество, а
восторжествует мнение людей, достаточно грамотных для того, чтобы понять
суть и смысл моей деятельности. Но лично для меня даже их суд не будет
иметь никакого значения, и я не хочу иметь к нему никакого отношения. А у
вас нет даже элементарных познаний, для того чтобы иметь право судить
меня. Нет, шериф, я не могу согласиться на такой состав суда и, насколько
это в моей воле, не желаю принимать участие в этой процедуре.
Хадбалла стукнул молотком по столу и сказал:
- Обвиняемый отклоняет состав суда, как неправомочный судить его
действия. Суд видит в этом попытку уклониться от личной ответственности и
поэтому не принимает возражений обвиняемого.
- Прошу прощения! - возник О'Ши. - Доктор Ван Ваттап утверждает, что
мы не в состоянии понять суть и смысл его научной работы. Насколько я могу
судить, действия, нанесшие ущерб истцу, совершены доктором Ван Ваттапом
именно в ходе его научных изысканий. Поэтому я считаю необходимым, чтобы
доктор все же попытался объяснить нам суть своей научной работы.
- Поддерживаю это предложение от имени истца, - сказал асессор.
- Суд принимает предложение, - заявил Хадбалла. - Доктор Ван Ваттап,
вы привлекаетесь судом в качестве свидетеля и научного консультанта. Суд
предлагает вам разъяснить суть и смысл вашей научной работы, не
ограничивая вас временем для дачи показаний.
- Ну что же, - сказал Ван Ваттап. - Давайте попробуем. В конце
концов, это можно считать полезным упражнением и для вас, и для меня. Меня
интересует человеческая память. Я утверждаю, что именно огромные
возможности механизма памяти отличают человека от прочих живых существ.
Лишите человека памяти или возможности пользоваться ею - его поведение
ничем не будет отличаться от поведения низших животных. Возможности
памяти, конструкция аппарата заложены в человеке природой. По всему нашему
организму разбросаны <поля памяти>. Я называю их мемодромами. Если хотите,
мемодром можно представить себе в виде слоя одинаковых молекул. Когда
человек видит, слышит, действует, в его нервной системе идут сложные
электрохимические процессы, но одним из результатов является присоединение
к той или иной молекуле того или иного мемодрома простейшей химической
группы. Эта группа превращает молекулу в стойкий электрический диполь.
Совершился акт запоминания. Заполненный мемодром похож на узорный ковер
диполей. Я подчеркиваю: основу этих ковров дает нам природа, а плетем узор
мы сами, образуя собственную личность. Наше каждое мыслительное или
материальное действие может быть разбито на сумму элементарных актов.
Каждому такому акту обязательно сопутствует просмотр мемодромов, иногда
всех зараз, иногда по группам, но чаще - всех зараз. Представьте себе: по
телевидению передается футбольный матч, сотни миллионов зрителей с
телефонными трубками в руках видят, что мяч вот-вот окажется на линии
удара ноги форварда и кричат в трубку: <Бей!> Форвард слышит - и бьет. -
О'Ши, стрекоча на машинке, показал Ван Ваттапу оттопыренный большой палец.
- Да, это очень наглядная и плодотворная аналогия, - кивнул тот. -
Представьте себе, что часть болельщиков кричит <Ешь!>, часть кричит
<Спи!>. Но если большинство кричит <Бей!>, форвард расслышит только
команду большинства и выполнит только ее. Представьте себе, что часть
телефонной сети отключена и половина болельщиков кричит понапрасну,
форвард их не слышит. Все равно крика второй половины ему более чем
достаточно, для того чтобы понять команду. Даже если до него доходит крик
всего ста человек из миллионов, в ушах у него будет стоять достаточно
оглушительный вопль <Бей!> - и он ударит. Представьте, что отключена
половина, три четверти всех телевизоров и их владельцы не знают, что
кричать, - крика зрячих будет опять же довольно. А теперь представьте себе
режиссера, который знает, как устроена телефонная и телевизионная сеть,
который способен отключать и подключать ее разные участки, организуя показ
матча и подачу команд. Представили? Ответьте: в какой мере от его воли
будет зависеть результат матча?
- Тогда и играть не стоит, - сказал О'Ши. - Потому что он господь бог
и все равно будет так, как ему заблагорассудится.
- Так вот, этот режиссер - я, - с нажимом сказал Ван Ваттап. - Если
ваш дом или город отключаются от телефонной сети, вы потратите годы на то,
чтобы найти неисправность, а опытный техник справится с этим за пять
минут, потому что знает приемы поиска и законы построения системы. Я не
бог, я техник, который знает правила анализа и синтеза ваших личных
телефонных и телевизионных сетей. Я единственный такой техник на земле,
потому что со вторым расправилась присутствующая здесь дама. Я могу
сделать так, что форвард расслышит команду <Ешь!>, хотя большинство
болельщиков кричит <Бей!>. Я могу за несколько дней изобразить точную
схему вашей памяти, шериф, и, скажем, вашей, асессор, и потом дней за пять
могу поменять их местами. Приведите мне гениального скрипача, я перепишу
его память на пьянчужку с городской свалки, и пьянчужка выйдет отсюда
вдохновенный и талантливый, как Паганини. Впрочем, вы не приведете и он не
выйдет, поскольку мы под замком. Но в принципе это так.
Ван Ваттап умолк. Асессор опомнился первым. Может быть, О'Ши опередил
бы и тут, но О'Ши был занят - он записывал речь Ван Ваттапа.
- Так что же? - спросил асессор. - Вы переписали память доктора Лущи
на тело Бро, а память Бро на тело доктора Лущи?
- Почти что так, - ответил Ван Ваттап. - Я очистил мемодромы Бро и
записал на них память доктора наук. Это был первый комплексный опыт
переписки. Он не лишен был впечатляющей зрелищности. Алкоголик, мелкий
мошенник разом превращается в респектабельного доктора наук. Ведь вы -
доктор наук? - спокойно обратился Ван Ваттап к тощему.
- А память Бро вы перенесли на тело доктора Лущи? - поспешно и
настойчиво повторил асессор, стараясь принять удар на себя.
- Ну, кому это нужно, - поморщился Ван Ваттап. - Такой пакости на
земле в избытке. В ту пору мои технические возможности были довольно
ограничены, я не смог бы заложить ее в кассеты, даже если бы захотел. Я
просто выбросил ее вон. Ее нет.
- А какова судьба тела доктора Лущи? - тихо спросил асессор.
- Видите ли, - ответил Ван Ваттап, - узор на коврах мемодромов -
штука нежная. Молекулярный уровень - вы должны понимать, что это такое.
Любые доступные сейчас средства прочтения этого узора слишком грубы. Это
все равно что вслепую пересчитывать кочергой сервизы в посудной лавке.
Узор неминуемо разрушается при считывании. Теперь у меня есть метод,
позволяющий обойти эту трудность. Я могу, читая узор, одновременно
записать его в память парка вычислительных машин. По этой записи я всегда
его восстановлю. Но в то время этот способ еще не был разработан, и тело,
о котором вы спрашиваете, после считывания узора памяти было, что
называется, <табула раса>, чистый лист, на котором ничего не записано.
Разбуди мы его, нам пришлось бы иметь дело с сорокачетырехлетним
младенцем. Расходы по содержанию таких объектов очень велики, и, к
сожалению, нам пришлось уступить тело в гипотермированном виде тем, кто
интересуется такими вещами.
- Кому именно уступить? - настаивал асессор.
- Не знаю. Мы получили его от агентства и передали агентству.
- Какому агентству?
- Агентству, которое поставляет материал для подобных опытов.
- Значит, вы утверждаете, что существует коммерческое агентство,
занимающееся добычей и торговлей живыми людьми для исследовательских
целей?
- Странно! Это для вас открытие? Да оно существовало еще тогда, когда
я о научной работе и не помышлял! Рекламных объявлений оно, конечно, не
печатает, но все, кому это нужно, о нем знают и с ним сотрудничают.
- Великолепно! - взвился О'Ши. - И почем, простите, например, я?
- Не знаю. За доктора наук семь лет назад с нас взяли что-то около
двухсот тысяч, а за Бро - что-то около десяти. Бро шел без сертификата, а
на доктора наук мы потребовали сертификат. Агентство гарантировало, что мы
получим доброкачественный образец интеллектуала с удовлетворительными
способностями к научной работе. Оно приложило список ваших научных трудов,
- вновь обратился Ван Ваттап к тощему.
- Вы с ним ознакомились? - продолжал асессор отвлекать огонь на себя.
- Чисто поверхностно. Это не моя специальность. Что-то геофизическое,
если не ошибаюсь. Но выглядело это достаточно солидно.
- Вы сами вступали в контакт с агентством?
- Нет. Всеми внешними связями ведал Нарг. Я по складу характера не
люблю и не умею поддерживать внешние контакты. Я, как улитка, лучше всего
чувствую себя в четырех стенах, когда никто не мешает мне думать и
работать.
- А вы подумали о том, - тихо сказал асессор, - что у доктора Лущи
тоже могут быть какие-то пристрастия к своим четырем стенам? Я имею в виду
его собственное тело.
Ван Ваттап пожал плечами.
- Прекрасно понимаю, куда вы метите, - ответил он. - Это меня
заботило, но я вынужден был свести заботы к плану послепроцедурных
психологических отклонений. Нам пришлось убедить себя, что именно этим нам
следует ограничиться. Ведь не по нашей злой воле доктор Луща оказался
объектом купли-продажи. Насколько мне известно, его приобрели у какой-то
клиники, где необходимость в нем миновала.
- У какой именно клиники? - перебил асессор.
- Такими подробностями обычно не интересуются, - ответил Ван Ваттап.
- Уж не хотите ли вы возложить на меня ответственность еще и за создание
общества, в котором такие объекты продаются и покупаются?
- Некоторую часть хотел бы, - сказал асессор. - А именно ту, в
которой вы обеспечиваете его процветание.
- Что ж так мало! - возразил Ван Ваттап. - Ведь я в вашей власти.
Смешно ожидать, что кто-нибудь из тех, кто нам нужен, сам добровольно
согласится на подобный опыт, а он был необходим, и подбор пары - дело не
такое простое. Имеется ряд ограничений, обмен осуществим для двух людей из
миллиона, а результаты первого опыта были практически непредсказуемы. Нарг
и я - мы долго колебались, тщательно готовили процедуру, и, если учесть,
что это был первый комплексный опыт, любой признал бы его результат
блестящим. Любой, но не я. Меня интересовали тончайшие детали, и тут я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг