- По-моему, в <двадцатке> постоянно кто-то есть.
- Как вы узнали о том, что готовится опыт над вашим сыном?
- Он уже был здесь, когда мне сказала об этом Джамиля. Она подслушала
разговор Ван Ваттапа и Нарга. Нарг получил на городской адрес газету со
статьей Раффина, показал ее Ван Ваттапу и предложил отменить опыт. Ван
Ваттап сказал, что это не их дело, пусть этим занимаются наверху. Джамиля
утащила газету. Там были телефоны редакции. Я сказал, что в пансионате
кончается кофе и надо съездить в город. Мне дали водителя, сам я машину
водить не могу. В городе мне удалось отлучиться. Я добрался до телефона и
попросил помочь мне набрать номер.
- Значит, вы обладали свободой передвижения?
- Ван Ваттап предупредил меня, что Бро исключен из жизни. При
малейшем контакте с полицией мне грозила смерть. А я местных обычаев не
знаю и мигом попался бы ей в руки.
- Что значит <исключен из жизни>? - удивился асессор.
- Расплодилось много мелкой нечисти, - пояснил О'Ши. - Законной
управы на нее не сыщешь, и вот вам результат - негласный полицейский
самосуд. Тех, с кем особенно надоедает возиться, <исключают из жизни> и
предупреждают: <Еще раз попадешься - прикончим!> На это у полиции есть
свои способы. Чем мучительней, тем безнаказанней. Реалия жизни. Видно, Бро
кому-то здорово въелся в печенки.
- У меня нет ни документов, ни денег, - продолжал тощий. - Куда мне
бежать? Кто мне поверит? Тут же выложат на стол досье Бро и сравнят
отпечатки пальцев. И они сойдутся. Ван Ваттап и это предусмотрел. Нет, я
конченый человек. Со мной все.
- Но вы же нашли помощника! Я говорю об этой женщине.
- О Джамиле? Она просто истеричка от отсутствия перспектив и с тягой
к театральщине. Это не союзник.
- Она тоже прошла здесь какую-нибудь обработку?
- По-моему, нет. Но разве только здесь человеческие души наизнанку
выворачивают?
- Как вы достали оружие?
- Автомат-то? Она сняла его со своего алтаря. Она выдумала себе
дурацкую религию с алтарями и обрядами. Автомат там олицетворяет бога
решений. Чушь и добровольное юродство.
- Из ваших слов следует, что вы не спешили помешать действиям Ван
Ваттапа до тех пор, пока они не затронули вашего сына. Так ли это?
- Я готов был использовать любой разумный шанс, но его у меня не
было. А когда дело дошло до Дроши, я не мог рассуждать и выбирать, я
должен был действовать любой ценой, не подсчитывая шансов на успех.
- Понятно, - сказал асессор. - Давайте на этом пока прервемся если не
возражаете.
- Возражаю, - ответил тощий. - Я вот что хочу сказать. Ван Ваттап
виновен в преступлении против человечества. Я, Дрошка, другие люди - это
все частности. Не нас, так других, какая ему разница! Выберемся мы отсюда
или нет, неизвестно. Скорей всего не выберемся и помрем с голоду, до того
как к нам пробьются. А если первыми сюда пробьются Ван-ваттаповы дружки и
покровители, вы не хуже меня знаете, как они обойдутся с нами. Поэтому я
требую суда над Ван Ваттапом. Немедленного и справедливого суда. Нас мало,
мы должны быть вместе. Ни на день, ни на час я с Ван Ваттапом вместе не
буду. Вы должны выбрать: или я с вами, или он. И не умалчивать, не юлить,
а сказать об этом мне и ему в лицо.
- Око за око и зуб за зуб! - воскликнул О'Ши, стрекоча на машинке.
- Насколько я понимаю, нет, - растягивая слова, сказал асессор. -
Речь идет не о личной мести, а о принципиальном осуждении образа мыслей и
действий. Я правильно понял?
- Не знаю. Понимайте как хотите, - ответил тощий.
- Я скажу так, - отозвался О'Ши. - По-моему, этот человек прав. Мы не
можем отклонить его претензий, заявив, что не хотим быть участниками
самосуда. Среди нас есть официальный правительственный чиновник. Я имею в
виду шерифа. По вашим законам, если в отсутствие судьи среди населения
возникает необходимость в срочном разбирательстве, любой присутствующий на
месте правительственный служащий обязан принять на себя судейские функции.
Не назову вам параграфа и статьи, их назовет вам Хадбалла, он обязан это
знать. Вот мы и есть население, а шериф - тот самый служащий, который
обязан стать судьей. Требование допрашиваемого законно, и я, как
гражданин, буду настаивать на его исполнении.
- Но ведь шериф ранен! - возразил асессор.
- И тем не менее он - власть. Наше дело - представить ему свои
претензии, его дело - решать, как с ними быть. Какой репортаж, асессор, а?
Какой репортаж!
<С шансами быть посмертным>, - висело на языке у асессора, но он
зажмурился, тряхнул головой и сказал:
- Я не убежден, что у нас нет другого выхода.
- Это ваше право, - заявил О'Ши. - У каждого свой долг и права.
Асессор, но вы же сами показали нам пример верности долгу, ведя допрос,
вместо того чтобы искать канализационную трубу, по которой мы могли бы
выбраться отсюда! Более того. Я уверен, что ваше предложение высказаться
очень способствовало тому, что пострадавший сформулировал свою позицию и
требование. Ведь так? - обратился он к тощему.
- Я сказал то, что думал, - ответил тощий. - И от своих слов не
отступаюсь.
- И по сути дела, асессор, вы же не можете сказать, что претензия
пострадавшего не обоснована! - заключил О'Ши.
- Скажите, Луща, вы когда-нибудь с кем-нибудь судились? Вы
представляете себе, что это такое? - спросил асессор.
- Нет, - ответил тощий.
Асессор кивнул.
- Я так и думал, - сказал он. - Вы, конечно, вольны поступать, как
пожелаете, но мой вам совет, совет соотечественника: не лезли бы вы сейчас
в это дело.
- Вы полагаете, что наш жизненный подвиг должен быть завершен
содействием вашим трудам? - ехидно спросил О'Ши.
- Я полагаю, что пора будить Ван Ваттапа, чтобы он проследил за
состоянием Дрона Лущи и шерифа Хадбаллы, - ответил асессор.
- Дрона Лущи, которого сами же насадили на крючок и опустили во тьму,
чтобы посмотреть, чьи там челюсти клацнут? Асессор, да вы гуманист! -
укоризненно сказал О'Ши.
Ему легко говорить!
4
Асессор сощурился в темноте, головой потряс, но приторное сновидение
не сплывало, липло к памяти, словно патока к рукам. Открывает он платяной
шкаф, и перед ним - щит управления. На нем две кнопки: черная и красная.
Но щит - за стеклом, до кнопок не достать. Надо найти лом, разбить стекло,
и завращается бетонная пробка. Она лежала тут же в шкафу - такая шершавая
чушка. Асессор поднимал ее, оборачивался, чтобы показать самому же себе,
другому себе, стоящему за спиной и не дающему лома. И словно переливался в
этого другого себя, требовал, чтобы ему еще раз показали, а лучше он
посмотрит сам. И шагал к шкафу, и все повторялось сначала, повторялось
несчетное число раз - от этой несчетности было душно, тягостно...
Эк пробирает. Того и гляди, сорвешься и начнешь метаться по темным
этажам в поисках выхода. Метаться неистово, однообразно и безуспешно, как
зверь в клетке. Зверь, который, как тебя убеждали, стоит далеко позади по
своему умственному развитию. Н-да, обстановочка!..
А ведь он в автобусе. Спит в автобусе на кресле, и все тело ноет от
сидячего сна, ноет так, что больше не заснуть.
Он вздохнул, нашарил кнопку под окном, нажал, и стекло посветлело,
стал виден тускло освещенный зал, серые складки пыли на грубо беленной
неровной стене... Тишина.
Не получалось с людьми. Кабы рассадить их по одному, дать каждому
дело, а самому бдеть да обходить их с душевным разговором, - сорок восемь
часов, назначенные Ван Ваттапом, тихо-мирно прокатились бы. И за это время
сложилась бы основа, ну, не понимания, так хотя бы взаимной терпимости.
Что будет дальше, неведомо, но легче бы пошло...
Не было ни сил, ни придумки на такой распорядок.
Разбуженный Ван Ваттап, цедя туманные и односложные ответы на
вопросы, спешил к шерифу. Минут сорок в препараторской длилось нечто вроде
чернокнижного действа. Потом шерифа, словно спящую царевну, увозили в
докторский будуар, с Ван Ваттапа градом катил пот. Он уныло твердил, что
должен отдохнуть, плелся в <двадцатку>, окидывал взглядом дисплеи и
самописцы, делал одно-два переключения и в изнеможении рушился на
топчанчик в дежурке, требуя, чтобы его заперли. Это уже повторилось
трижды. В первый раз это хоть как-то заслуживало доверия, но чем дальше,
тем больше походило на комедию. Или на коварную дипломатию: оттянуть
события любой ценой, а там видно будет.
Тощий, выговорившись, ослабел, начал клевать носом. О'Ши, наоборот,
понесло. Он говорил, говорил, говорил, начал повторять одно и то же.
Наконец сам заметил это, осекся и надолго затих. Тогда асессор предложил
дежурить вдвоем: сначала дежурят он и О'Ши, потом тощий, отдохнув,
подменяет журналиста, а тот, в свою очередь, подменит асессора. Каждый
четыре часа дежурит, а потом два часа отдыхает. Тощий согласился, как за
соломинку схватился, и побрел спать в комнату Нарга. О'Ши попытался
осмыслить систему - не получилось, попробовал сострить по этому поводу -
не получилось, промямлил: <Вам лучше знать, асессор. Это у вас в крови> -
и замер, тупо разглядывая щит.
Потом проснулась Джамиля. Вернее, асессор растолкал ее, велел
привести себя в порядок и отвел в кабинет. Завидя <молодую красивую даму>
(Джамиле на вид было года двадцать два, а насчет красоты уж всяк по-своему
судит), О'Ши оживился, вспомнил, что галантен и блестящ. Но Джамиля
глядела волком, говорила крикливо и злобно. О'Ши мигом сник, асессор легко
спровадил его отдыхать, а сам, сражаясь с Джамилей, словно обрел второе
дыхание. Даже докучливый голод позабылся.
Он кратко объяснил Джамиле, кто они, зачем сюда пожаловали и в каком
положении оказались.
Джамиля хмыкнула.
- Чуткий слух, тонкий нюх, зоркий глаз! Жаль, я вас всех разом не
перестреляла. Воздух чище был бы.
- Это мы тут начадили - не продохнуть. Правда? - подхватил асессор,
кивая на щит. - Откуда шер-ханиё?
- А вам какое дело?
- Знакомое снадобье. Один большой учитель им сопляков морочит. На
прощание.
- Лжете!
- Лгу? А кого отсюда в разгар концерта, как малое дитя, в постельку
унесли? Вы меня, людоеда, или людоед вас, паиньку?
Джамиля промолчала. Крыть-то нечем...
- Как вы узнали историю Лущи-Бро? От него самого?
- Упаси боже! По словечку, по фразочке. То Нарг спьяну болтнет, то за
Ван Ваттапом клочок черновика подберешь, перед тем как сжечь. Произвели
над Лущей какую-то гнусную операцию. Вроде мозги пересадили, и получилось.
Но плохо.
- Что побудило вас дать Луще-Бро газету со статьей Раффина?
- Я решила: или пускай он повесится, или пускай поможет мне
посчитаться с Наргом. Приедете вы, не приедете - мне было плевать. Мне бы
только Нарга взять! Ван Ваттап - дохляк, с ним ребенок справился бы. Мы
его в кабинете взяли. А Нарга скрутили сонного. Уиллард все о сыночке
пекся. Пришлось ему дозволить привязать Нарга так, чтобы он мог кнопки
нажимать. Отправила я Уилларда наверх, и настал мой час! Нарг, он гордый
был, сутки я его ломала. Тут, в кабинете, динамик есть: все слышно, где
что говорят. Я велела Наргу переключить его, чтобы слушать туннель. <Если
сюда кто-нибудь пойдет, - думаю, - застрелю обоих и концы в воду>. И
проворонила, дура. Развязался он. Как услышал вас, шасть к щиту, хлоп по
кнопке!
- Почему?
- А я откуда знаю? Он не объяснил. Получил свое. Жалко, что рано. Мне
бы еще часика два - я бы его додавила.
- Как вы достали автомат?
- Отстаньте! Весь мир битком набит этой дрянью, их каждый день по сто
тысяч штампуют! Куда ни повернись, они рядами стоят. А возьми его в руки,
так сразу начинается: <Где взяла? Какой ужас!> Взяла, и все. На улице
нашла. Главное, что пригодился. Может, еще спросите, где меня учили
стрелять?
- Меня сейчас больше интересует, где здесь телефоны для связи с
верхом.
- Нет их здесь. У Нарга даже поговорка была: <Не заводите дела
поблизости от Белла>.
- <Он кормится словами, оброненными вами>, - продолжил асессор и в
ответ на удивленный взгляд Джамили пояснил: - Это из песенки. Лет десять
назад была такая популярная песенка. Кто такой Белл, знаете?
- Нет.
- Изобретатель телефона. С этим изобретением вышла любопытная
история, я ее вам при случае расскажу, - пообещал асессор и, пользуясь
минутной разрядкой, сменил тему и тон разговора: - Благодарю за доверие и
прямоту, но, скажу вам прямо, над этим рассказом надо поработать так,
чтобы он вас не мучил - это раз! - и выручил - это два. Слушателей у вас
будет много, поверят они вам не вдруг, а повторять придется не однажды.
Тут я мог бы вам помочь, кое-какой опыт у меня есть. Не фыркайте, не
фыркайте, я дело говорю. Попробуйте вслушаться, мне вас медовыми речами
обольщать ни к чему. Я у вас в долгу за то, что помогли мне сюда попасть.
Конечно, вы своего добивались, а не мне помогали, но уж так вышло, что
помогли. И помогли, заметьте, когда действовали умно. Рискованно, но умно,
и страстям особой воли не давали...
Осторожно надо вести такие разговоры. Не спеша, на свежую голову, без
помех. А тут в голове гул, в животе писк, и до побудки тощего и О'Ши
остаются считанные минуты. За минуты можно приказ отдать, а переубедить
нельзя. Еле-еле, рискуя срывом наметившегося контакта, уговорил асессор
Джамилю позаботиться о еде. Кое-какие лабораторные запасы: дрожжи,
культуры, белковые препараты, - если не особенно привередничать, вполне
сгодятся в пищу. Асессор позаботился, чтобы Джамиля сама это подсказала.
Так вот, пусть она обревизует кладовую, или как там у них это называется,
попробует соорудить что-нибудь путное и в виде особого одолжения не
распространяется о происхождении меню.
На том расстались, и, отыскав О'Ши в автобусе, растолкав его и
отправив за тощим, асессор рухнул в автобусное кресло, откинул спинку и
мгновенно уснул. Целый час проспал и мог спать еще час, так ведь нет же -
привиделся этот дурацкий шкаф, и сна теперь ни в одном глазу. Ну ладно. Уж
коли так, пойдем посмотрим, как обстоят дела...
Войдя в кабинет, асессор увидел О'Ши на месте Ван Ваттапа. Перед
столом, спиной к асессору сидел черноволосый человек в купальном халате.
- Асессор, вы? - воскликнул О'Ши.
Черноволосый обернулся. Это был шериф Хадбалла.
- Гляньте, что за чудеса! - жизнерадостно частил журналист. - Наша
власть самостоятельно проснулась, оделась, пришествовала в кабинет на
огонек и учиняет нам строгий спрос. Этот азиат - маг и чародей! Мы думаем,
вы спите, бережем ваш сон, а вы - тут как тут! И очень кстати. Мы тут
раскидываем умом над нашими ближайшими перспективами.
- Как вы себя чувствуете, шериф? - спросил асессор, проходя к столу.
- Благодарю вас, вполне прилично. Рука, конечно, ноет, но все это
терпимо. Вы меня спасли, я знаю, я доложу об этом руководству и буду
ходатайствовать о вашем награждении.
- А где доктор Луща? - спросил асессор. - Вы уже читали наш протокол?
- Да, - кивнул шериф. - Я полностью в курсе. Я попросил его
удалиться, чтобы я мог свободно обдумать и обсудить его требование. Вы
понимаете, в какое сложное положение оно нас ставит. Но оно справедливо и
законно. Учитывая обстоятельства, я не вправе отказать истцу.
- А если истец сам откажется от иска или попросит отложить
разбирательство? - спросил асессор.
- По нашим законам снятие претензий истцом не допускается, - ответил
шериф. - Если дело поступило в суд, его ходом может ведать только суд.
- А если судья не дееспособен? Вы считаете себя полностью
дееспособным?
- Я мог бы возложить судейские полномочия на господина О'Ши, но не
так уж я плох, чтобы оправдать это перед самим собой. Рассмотрением этой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг