- Многое зависит от того, что именно ты называешь "быть свободным".
Свободен ли ты взять свое оружие, пойти ночью к Народу и устроить кровавую
бойню? Тебя, конечно, убьют, но сколько погибнет тех, кого ты считаешь
варварами! Нет, не свободен ты сделать это. Ты ведь об этом спрашивал?
- Если я свободен, - упрямо повторил Хелот, - то никому не должно
быть дела до того, чем я собираюсь заниматься и как воспользуюсь своей
свободой.
- Ошибаешься, дакини. - В тоне Имлах прозвучали металлические нотки.
- Если мое предположение - правда, то лучше тебе сидеть в цепях, Хелот из
Лангедока.
- Простите, но мне показалось, что лесные жители - враги замка. Разве
вы не говорили, будто господин барон время от времени воюет с Народом?
- Это так, - не стала отрицать Имлах. - Но отсюда вовсе не следует,
что Народ можно истреблять, особенно в мирное время.
- Но я не собирался никого истреблять, гос.,. Имлах. Однако когда я
вышел в путь, со мной был...
- ...один из Народа, - заключила Имлах. - С ним не случится ничего
плохого, поверь мне.
Хелот опустил голову на сплетенные пальцы рук и задумался. Он видел,
что великанша уверена в своей правоте... И на краткий миг ему показалось,
что он, Хелот, заблуждается. Нет никакого Ноттингама, нет на белом свете
ни Лангедока, ни Иерусалима, ни деревни под названием Локсли... Остался в
мире лишь бесконечный лес Аррой, где живут странные белобрысые дикари и
где сам он, Хелот, - всего лишь презренный дакини.
- Имлах, - проговорил он глухо, цепляясь за последнюю надежду, - но
ведь там, откуда мы пришли, мы с этим мальчиком принадлежали к одному
племени...
- Странные, должно быть, это земли, - сказала Имлах.
Когда низкая дверь бревенчатого дома, где был заперт Тэм,
приотворилась, мальчишка забился подальше в угол и съежился. Его
приволокли сюда силой, по дороге несколько раз вразумляли добрым ударом
кулака, после чего бросили одного в доме и заложили прочные засовы на
дверях и ставнях. Ничего хорошего он от этих нелюдей и не ждал. Хоть они
продолжали упорно навязывать ему родство, Тэм скорее дал бы себя удавить,
чем отрекся бы от своего господина. В его темном варварском уме жило
только одно светлое воспоминание, и оно носило имя Хелота.
Поэтому он заранее набычился и сердито уставился на дверь, ожидая
увидеть Отона или кого-нибудь из его подручных. Однако вошла женщина, и
вместе с ней, казалось, в тесное маленькое жилище ступила неземная тишина.
Тэм вытаращил глаза. Он не мог даже понять, красива ли она, потому что был
ослеплен. Ощущение свежести и покоя, исходившее от нее, было таким
сильным, что Тэм начал задыхаться. Сквозь пелену он видел светлые косы,
большие зеленые, как крыжовник, глаза. На голове она носила узкую кожаную
повязку, украшенную бахромой, бисером и кусочками пестрого меха.
Необыкновенно чистое лицо смотрело на Тэма участливо и в то же время
отстраненно.
Затем, видимо уловив, как в мальчике бьется неосознанный ужас, она
передумала подходить ближе и села у самого порога. Тэм с облегчением
перевел дыхание и украдкой сотворил крестное знамение. Однако, против всех
ожиданий, женщина не рассыпалась прахом, не заверещала, не обернулась
куницей или рысью. Она попросту ничего не заметила.
- Мое имя Фейдельм, - сказала она очень тихо, чтобы не испугать
ребенка еще больше.
- Кто вы? - прошептал Тэм. Он хотел назвать ее по имени, но
подавился. Эти звуки как будто обжигали ему губы, застревали в горле.
- Я разговариваю с богами и духами от имени Народа. Я голос леса
Аррой, знакомый Силам.
- Так вы ведьма? - хрипло спросил Тэм.
Она не обиделась, - скорее всего, просто не поняла.
- Мне многое ведомо, - был простой ответ. - А многое и ке ведомо. Не
знаю, кто я. Много лет я живу, но до старости еще вдвое больше осталось,
чем прожито. Я была всегда. Но пребуду ли всегда? Вот тайна.
- Помогите мне, - сказал Тэм и снова поперхнулся на ее имени.
- Для того и призвали меня, чтобы я помогла. Твое имя Тэм Гили - так
мне сказали. Но это всего лишь имя. Мне надо узнать, кто ты. Нетрудно
сделать. Ты недавно живешь, я быстро найду исток твоего ручья, покуда он
не влился в Великую Реку.
- Госпожа... хозяйка, - сказал Тэм. - Мне нужно только одно.
Отпустите меня. Там, в лесу, в руках великана остался один человек. Я
должен быть вместе с ним. Он болен, он умирает.
Ее лицо вдруг дрогнуло, и перед глазами Тэма все поплыло, как будто
он смотрел в воду и отражение нарушилось всплеском.
- Каждый должен быть со своим народом, - тихо прозвучало в ответ. -
Всякая потеря ослабляет Народ. Если мы рассеемся, мы утратим Силу и боги
не услышат нас. Забудь своего дакини. У него другая дорога.
- Но ведь я не из вашего народа, госпожа. Если вы действительно
добры, то помогите мне.
Фейдельм задумчиво проговорила:
- Добра ли я? Вот тайна. Трудно сказать. Я не добрее, чем Лее. Я не
жестче, чем Гроза. Я не милосерднее, чем Солнце. Я не суровее, чем Ветер.
Я - голос, слышимый богами. Ты боишься меня?
Ее образ снова стал четким. Тэм смотрел на Фейдельм, не отрывая глаз.
Внезапно он разглядел ее всю: платье без рукавов и украшений, прямое и
длинное, загорелые руки с двумя берестяными браслетами па запястьях - и
нестерпимо прекрасное юное лицо с глазами, глядящими из древней
древности...
- Встань, Тэм Гили, - сказала она властно. - Подойди ко мне, Тэм
Гили.
Он поднялся на ноги и осторожно шагнул к ней навстречу. Ему казалось,
что он идет против течения, - что-то мешало, и он с трудом преодолевал
сопротивление. Лицо ведуньи приближалось, как будто придвигалось к нему
толчками. Наконец Тэм остановился, тяжело дыша. Зеленые глаза смотрели, не
мигая, и в них не было больше ни сострадання ни интереса.
- Коснись моей руки, - велела она, и Тэм повиновался. В тот же миг
словно молния взорвалась между ними. Тэма опалило огнем, отшвырнуло к
стене. Он закричал так, будто хотел выплеснуть всю душу в этом
предсмертном вопле, и ему почудилось, что в легкие вошел раскаленный
воздух. Задыхаясь, кашляя, заливаясь кровью, хлынувшей изо рта и ушей, он
рухнул на пол, и сознание оставило его.
Хелот налил себе вина и откинулся на спинку кресла. Мебель в замке
Аррой была под стать хозяевам - такая же прочная, массивная. Спинка
возвы-1-шалась над головой человека на добрых полтора локтя, а резные
остроконечные башенки по углам - и того выше.
Барон восседал справа от него, баронесса - слева. Имлах задумчиво
ковыряла в ухе обглоданной утиной косточкой и, казалось, была погружена в
свои думы. Десятка два горностаев с кудахтаньем носились по полу под
ногами пирующих, гоняя огромный мосол. В воздухе стоял крепкий мускусный
дух.
- Как самочувствие, друг мой? - благосклонно обратился к своему гостю
барон.
- Превосходно, - ответил Хелот. Он и впрямь чувствовал себя бодрым и
крепким, как никогда.
- Это хорошо, - одобрил барон. - А то ведь никогда наперед не знаешь,
как обернется новое волшебство моей Имлах. Она у меня умница, шалунья, все
ковыряется да возится с чарами, снадобьями, книжками. Много всякого
изобрела, да вот на ком попробовать? Мы потому так обрадовались тебе,
дакини, что ты чужой. Если помрешь - не очень-то и жалко. Имлах
поперхнулась. Барон повернулся к ней: - А что, разве не так. Кукушкин Лен?
Кто бы дал тебе испытывать непроверенные чары на ком-нибудь из Народа?
- Не только же в этом дело... - начала Имлах, покраснев.
Барон отмахнулся. В этот момент один из горностаев, разыгравшись,
ухватил хозяина за палец и больно укусил. Показалась кровь. Рассвирепев,
барон отшвырнул зверька и наподдал ему вдобавок ногой. Раздался
отвратительный скрежет, как будто кто-то нарочно шаркал ножом по фаянсовой
тарелке. Даже не верилось, что подобные звуки мог испускать такой нежный
зверек. Он сжался в пушистый меховой шарик и орал, орал, орал... До Хелота
донесся самый отвратительный смрад на свете - святой Сульпиций сказал бы
ему, что так пахнет нашатырный спирт.
- Он еще и развонялся! - возмущенно завопил барон, вскакивая из-за
стола и едва не опрокинув при этом гигантское блюдо, где в великом
множестве плавали по озеру соуса кости четырех уток. Пылая гневом, Теленн
Гвад бросился было на зверька, как вдруг, словно из-под земли, перед ним
вырос все тот же маленький высокомерный человечек в причудливой одежде -
Лаймерик.
- Остановись, Теленн Гвад! - вскричал он, простирая руки. - Не
прикасайся более к несчастному созданию!
С этими словами он наклонился над зверьком. Барон постоял, покачал в
воздухе ногой как бы в размышлении, не пнуть ли заодно и этого наглеца
Лай-мерика, но затем передумал и аккуратно поставил ногу на пол.
Лаймерик взял зверька на руки. Тот злобно зашипел и испустил вторую
струю омерзительной вони.
- Бедная зверюшка, - пробормотал Лаймерик, исчезая вместе с
горностаем.
Покряхтев, Теленн Гвад уселся на свое место за столом и залпом осушил
еще кубок.
- А ты знаешь ли, дакини, - обратился он к Хелоту, - кто принимает
тебя в гостях?
- Щедрый, великодушный и могучий великан, - предположил Хелот. Он
решил быть вежливым, насколько у него это получится. Гури Длинноволосый
изрядно подпортил ему манеры, и Хелот не раз поминал валлийскую
знаменитость незлым тихим словом.
- Не только великан! - вскричал барон. - Я спою тебе мою боевую
песнь, юноша из рода дакини, дабы ты оценил... - Он поперхнулся и долго
кашлял, пока не стал совершенно багровым. - Я спою ее тебе на древнем
языке моего народа! Внимай!
И он заревел, напрягая шею и колыхаясь брюхом. Хелот не понимал ни
слова, но этого было и не нужно. Песнь была воинственна, архаична и, без
всякого сомнения, сочетала в себе похвальбы и угрозы. Кроме того, барон
явно не попадал в такт и был не в ладах мелодией. Но пел он от всей своей
великаньей души, и это тоже было весьма ощутимо. Наконец он замолчал и с
торжеством уставился на Хелота:
- Ну, понял что-нибудь?
- Да, - сказал Хелот и привел свою версию перевода:
"Я - Теленн Гвад из замка Аррой,
Я убил много-много врагов.
Я убью еще больше врагов..."
- Верно, - озадачился Теленн Гвад. - А ты умнее, чем я думал, дакини.
Тебе ведом язык великанов? Ты знаешь древние наречья?
- Нет, что вы, сэр. Мне ведомы нравы воинов, - скромно отозвался
Хелот. - Я и сам воин...
- Да, это было сразу заметно, - сказал Теленн Гвад. - Поэтому я и
пришел тебе на помощь. Да, я сразу понял, кто ты такой. А знаешь ли ты,
кто я такой?
- Вы, сэр, - Теленн Гвад, который убил много врагов, - сказал Хелот и
поднял свой кубок. - И я хотел бы выпить за процветание вашего рода.
- Благодарю. - Теленн Гвад вылил в себя еще полпинты эля и заговорил
снова: - Даже боги с уважением относятся к нам, великанам. Знаешь ли ты,
кем была моя мать? Могучая великанша Скади - так ее звали. Когда она
потеряла отца, то, не помня себя от горя, надела лыжи, подбитые мехом
куницы, и помчалась по снежным холмам, все выше и выше, покуда не
добралась до крепости, за стенами которой отсиживались боги. Ибо струсили
они, прослышав о том, что Скади идет. Мстить за отца бежала она на лыжах,
и все трепетали. И вот Скади предстала перед богами, пылая гневом, ужасная
в своей печали по отцу. И тогда боги сказали: "Сейчас ты рыдаешь, Скади,
но ведь настанет время, когда вновь будешь ты смеяться". Но безутешная
дочь отвечала: "Нет, никогда не перестану я убиваться по отцу". Так она
сказала, гордая, непреклонная Скади, и приготовилась уничтожать богов
своим могучим копьем.
Барон вытащил из тарелки горностая, подержал его за шкирку и выронил
на пол. Пискнув, зверек умчался. - И тогда боги сказали: "Хорошо, убей
нас, Скади. Но ответь сперва: если нам удастся развеселить тебя,
откажешься ты от своей мести?" И она дала слово оставить злые думы на
богов, если им удастся насмешить ее в час великой скорби по убитому отцу.
- И что? - спросил Хелот. - Удалось им заставить смеяться безутешную
сироту?
- А как же! На то они и боги, - ответил барон и звучно рыгнул. Один
из горностаев, сидевших возле его ноги, приподнялся на задние лапки и
встал столбиком, прислушиваясь и принюхиваясь. - Один из них, лиса лисой,
самый хитроумный из всех, сделал это. Славной была его шутка! Он привязал
к причинному месту бороду козла... И, увидев это, рассмеялась Скади и
утерла слезы. Радость жизни вернулась к ней. Такова целительная сила
веселья. Много лет жила она и родила много детей, в том числе и меня.
Заключив этими словами рассказ о семейном предании, Теленн Гвад
повозил пальцем в соусе, облизал руку и встал.
- Беседа с вами была весьма поучительна, - сказал он своему гостю. -
Мы рады гостям. Ты интересный собеседник, дакини. Завтра мы снова
встретимся за пиршественным столом.
И, сопровождаемый пятью или шестью зверьками, норовящими ухватить его
за ноги, Теленн Гвад размеренной поступью удалился.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Было так: много сотен лет назад мира Аррой не было, а река Адунн не
носила имени и была просто безымянным потоком. Но потом Морган Мэган бежал
со свинцовых рудников и открыл свои первые ворота. Вот так и случилось,
что Демиургом этого мира стал беглый каторжник, и сотворил он свой мир
так, как это любо было человеку, доселе запертому между четырех стен, одна
из которых была голод, другая - страх, третья - каторжный труд и четвертая
- неусыпный надзор. А что мог сотворить такой человек?
Сначала он создал одиночество. Благое одиночество, исполненное покоя
и неторопливости. И время в мире Аррой стало тягучим и неспешным.
Потом он сотворил деревья. Высокие хвойные деревья, пахнущие смолой.
А потом и веселые лиственные рощи зашумели среди молчаливых елей. Под ноги
легла трава. И теперь можно было лежать на траве в тиши и одиночестве и
смотреть, как в вышине раскачиваются макушки деревьев.
Хорошо! Чего еще желать человеку, бежавшему со свинцового рудника? Он
жевал хвою, ел ягоды и орехи, спал под еловыми лапами, пил из реки.
Но потом ему захотелось немного поговорить с кем-нибудь. А никого не
было. И никто не восхищался тем, как замечательно устроил свой мир Морган
Мэган. И никто не давал ему бестолковых советов. Никто не задавал дурацких
вопросов. Мэгану стало скучно. И он сотворил Народ.
Почему Народ так высокомерен? Потому что он первым появился в мире
Аррой, когда здесь не было еще ни одной разумной души. Потому Народ и стал
хозяином леса, что Морган Мэган вызвал его из небытия, желая отвести душу
в разговорах.
И они появились. Низкорослые, дружные между собой, враждебные всем
остальным, воинственные, обуянные гордыней. Ох, как славно было ругаться с
ними! Демиург упоенно бранился со своим творением день и ночь. Он мог
переорать все племя, но предпочитал схватки один на один. И так
продолжалось много дней, покуда весь Народ не сорвал себе глотку, пытаясь
переспорить творца. Порой кое-кому это стало удаваться. И вдруг Морган
Мэган понял, что его это раздражает.
- Как вы смеете побеждать меня в спорах? Я вас сотворил, обормоты! -
закричал он как-то раз.
Но племя, лишенное чувства благодарности, в ответ лишь заулюлюкало и
начало потрясать дротиками.
И проклял Морган Мэган свою глупость, благодаря которой создал Народ
высокомерным, хитроумным и неуступчивым.
Долго бродил он по лесу, слушал, как шумят ветви деревьев, но все
никак не мог успокоиться. Понял он тогда, что не на шутку разобиделся на
собственное творение. И решил Демиург отомстить. Но не просто так
отомстить, а по-настоящему. Месть его была воистину местью демиурговой: он
создал второе племя - гномов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг