бортинженера. Скафандр был нашпигован датчиками... Показатели пульса,
сердцебиения, рефлексов рассказали Тарханову больше, чем экспедиционные
отчеты, чем видеокадры, чем слова самого Акопяна. Если верить этим данным,
Сурен встретился с чем-то ошеломляющим, таким, что не укладывается в
воображение...
Да, было так... Одноместная челночная ракета, ласкательно прозванная
на "Вихре" "Аннушка", покачивая веерами солнечных батарей, мчалась над
коричневой шкурой Фобоса. Крошечный, поперечником в четверть сотни
километров, сплошной закругленной горой вздымался снизу Фобос.
Безжизненный купол был наждачно-шероховат и густо усыпан мелкими кратерами
- следами метеоритных ударов. Отпечаток любой, самой древней эпохи мог
сохраняться здесь миллионы лет. Там, где нет воздуха и воды, бороздка,
небрежно проведенная в пыли, имеет шансы оказаться прочнее и долговечнее
египетских пирамид.
Акопян, зажатый стенками тесной кабины, вертел головой в шлеме. Среди
выпуклой пустоши вздымался, подобно пиле с острыми зубьями, хищный, не
облагороженный ветрами и дождем хребет скал...
Он прикидывал в уме посадочный маневр. Однозначного ответа компьютер
не дал. Приходилось выбирать самому. А на дисплее непрерывно рос столбец
сводных данных. Подсказать ему мог только командир "Вихря" Виктор Панин.
Руководитель полета Игорь Волновой был на Земле и ничем помочь не мог.
Ведь посадка на Фобос требовала мгновенных реакций - а радиоволны от Земли
до окрестности Марса добираются свыше трех минут. Если бы сейчас
что-нибудь случилось с Акопяном, в ЦУПе* все равно не успели бы вмешаться,
подсказать; и световая бабочка на табло перед Тархановым билась бы еще три
минуты после остановки сердца космонавта...
_______________
* Ц У П - центр управления полетом.
Кратеры попадались занятные - овальные, с плоским дном, они
напоминали стадионы. Виток, еще виток... Вот особенно просторная впадина;
барьер, вспученный концентрическими складками, похож на трибуны для
зрителей. Лучшей площадки не найти! Сюда можно было бы посадить не только
миниатюрную "Аннушку", но и громадный "Вихрь", ставший на время
искусственным спутником Марса...
Акопян включил радиопеленг и одновременно послал инфракрасный сигнал.
Ответил второй пилот Сергей Меркулов: "Оба приняты". Теперь за челночной
ракетой следили внимательнее прежнего, зная с точностью до нескольких
метров, где она находится каждую секунду.
Каменные просторы понеслись под самым днищем кабины, скорость была
еще очень велика. Выпрыгнул разрушенный гребень кратера; было похоже, что
здесь в "трибуны стадиона" угодил снаряд. Далее равнина плавно переходила
в пологий, изрезанный трещинами склон, и наконец - открывалось
колоссальное каменное "поле"...
Двенадцать часов пробыл тогда Сурен на Фобосе. Он нашела
таоа сааамаоае, что, вероятно, подсознательно искал всю свою "космическую"
жизнь... Следы иной цивилизации.
Перед Акопяном было широкое ущелье в гребне, оканчивавшееся тупиком,
высоченной каменной стеной. Казалось, что это углубление выбрано
гигантским экскаватором, а стена отполирована до зеркальной гладкости.
Порода над стеной образовывала козырек; он тоже выглядел обработанным,
"выглаженным" снизу. Под самым козырьком виднелось отверстие.
...Поначалу они даже не думали осматривать Фобос. Это вышло почти
случайно. "Вихрь" должен был опуститься непосредственно на Марс, высадить
исследовательскую экспедицию. Помешала чудовищная пустынная буря, в
сравнении с которой любой земной тайфун показался бы легким ветерком.
Наэлектризованный песок несся по голым равнинам со скоростью четверть
километра в секунду, взметывал столбы-смерчи выше самых высоких гор. Чтобы
заполнить время, Сурен упросил Панина отпустить его на "Аннушке" побывать
на Фобосе. Дождавшись, пока Фобос и "Вихрь" сблизятся на своих орбитах до
неполных пятисот километров, торжествующий Акопян повел "Аннушку" к
загадочной марсианской луне. Она занимала его воображение с детства, с тех
пор, как Сурен прочел в одной старой книге, что сие небесное тело, быть
может, и вовсе искусственного происхождения, пустое внутри...
Редкий случай, когда столь блестяще оправдываются фантастические
гипотезы! Ржавый щит Марса наползал на Солнце; включив нагрудный
прожектор, Сурен стоял перед своей находкой. Жар охватывал его, все плыло
перед глазами, и кончики пальцев противно цепенели. Он чувствовал, что не
сможет сделать следующий шаг... А на далекой Земле с опозданием в три
минуты Семен Тарханов увидел на своих датчиках дикую пляску цифр и кривых,
обозначавших состояние разведчика.
"Вот и молодец, вот и умница!" - зажурчал под шлемом нарочито бодрый
голос Виктора Сергеевича. "Давай, брат, посмотрим поближе, что это за
штука такая. Только будь осторожен..."
Успокоившись, насколько это было возможно, Сурен обследовал стену. Он
подпрыгнул вверх к дыре под козырьком. Снизу она представлялась небольшой,
вроде норы ласточки-береговушки; но землянин вошел, не сгибаясь, в
отшлифованный сводчатый тоннель. Вскоре Сурен успокоился, потому и кривые
на экранах перед Тархановым сделались плавными. Вполне будничным, деловым
тоном разведчик доложил на "Вихрь" и на Землю:
- Я "Гранит", нахожусь у входа в пещеру. Вход правильной округлой
формы. Над ним козырек с двумя выступами, явно искусственного
происхождения. Уклон хода около шестидесяти градусов. Справа и слева
гладкие перила. Крепятся к стенам хода через два - два с половиной метра.
Спускаюсь дальше и вниз. В полу - отверстия...
Чувство реальности исчезло - вероятно, это была защитная реакция
мозга на слишком сильное возбуждение... Словно чужими глазами оглядывал
Сурен глухую камеру, в которую привел его наклонный тоннель... Вот он снял
с пояса геологический лазерный инструмент, попытался вырезать образец
породы - не получилось, стена была прочнее любых легированных сталей. Он
подумал о том, что зал, видимо, вовсе не вырублен в скале, а является
частью искусственного сооружения, поверх которого навален гребень кратера.
Скорее всего, в толщу Фобоса "закопан" звездолет, и зал - нечто вроде
бронированного шлюза. А может быть, ваеасаьа Фобос - это хорошо
замаскированный звездолет, и недаром его считали полым?.. Понятно, что луч
лазера нипочем материалу, предназначенному для межзвездных перелетов, -
корабль, одолевающий световые годы, и не такое должен выдержать...
Перед стартом "Аннушки" он передал видеозапись всех своих приключений
на "Вихрь" - мало ли что может случиться... Но полет прошел вполне
благополучно. Крошка ракета вернулась в надежный трюм, а Акопян - в свою
каюту.
С тех пор бортинженера снедала тоска. Отныне целью жизни Сурена стало
возвращение на Фобос со специальной экспедицией. Чтобы вскрыть стену
"шлюза"...
...Переговорив с Волновым - ныне руководителем отряда советских
космонавтов, - Семен выключил селектор и опять вернулся в кресло за
"гостевым" столиком. Акопян машинально помешивал печеньем остывавший чай,
печенье размокло в кашу.
- Ну, я поговорил, - сказал Тарханов, выключая телефон.
Сурен так и подобрался в ожидании.
- Новый полет к Марсу, судя по всему, может состояться очень скоро. И
не только в связи с полярными месторождениями. Намечается крупная
международная экспедиция по планетам, но... Есть загвоздка. Даже две.
- Какие еще загвоздки?! Не томи душу, Сеня!
- Твое присутствие на корабле. И твой выход на Фобос.
Вздрогнув, Сурен неловким движением опрокинул стакан. Стал вытирать
салфеткой лужу на столе. Тарханов остановил.
- Не надо, Светлана уберет...
- Понимаю, - сразу угаснул Акопян. - Конечно, я должен был с самого
начала об этом подумать... Почему, собственно, я? Мавр сделал свое дело...
Есть молодые, надо дать им проявить себя. Все правильно! А нам, значит,
аммиак возить в цистернах...
- Ты опять за свое! - засмеялся Тарханов. - Ничего не понял, горячая
голова... Полетишь, конечно, ты. Но прежде надоа даоакааазааатаьа - всем,
всему Космоцентру! - что та штука на Фобосе действительно заслуживает
внимания, а значит, специально подготовленной экспедиции. Ясно теперь?
- Как в лесу - чем дальше, тем темнее... Если видеофильм и мой доклад
не считаются доказательствами, что же вас убедит?!
- Видеофильм и доклад считаются доказательствами. Без них никто бы и
разговора с тобой не затевал... Но видеозапись нечеткая и темная -
особенно та, что записана в тоннеле и в пещере. Нам уже десяток
профессоров геологии клялся и божился, что ты нашел вполне естественные
образования... А у тебя - допустим сразу крайний случай - могло произойти
расстройство нервов из-за необычных условий. Ты мог попросту бредить,
галлюцинировать. А Космоцентр не имеет права без серьезнейшего обоснования
изменять маршрут дальнорейсового корабля, нагружать ракету добавочными
приборами, инструментами. Не мне рассказывать, не тебе слушать, сколько
стоит перевозка от Земли до Марса каждого килограмма топлива или груза...
- Опять-таки не вижу выхода. Хорошо: запись нечеткая, а мои
впечатления - галлюцинации. Но что, кроме этого, ты можешь представить
Центру? Показания своих приборов, телеметрию? Смешно. Во-первых, мое
повышенное давление или там... учащенный пульс могли оказаться следствиями
чего-то совсем другого... скажем, я ударился или меня что-то испугало.
Во-вторых, это могла быть реакция моего организма на мои же собственные
видения... или бред, как ты выражаешься!
- Логично, - кивнул Семен. - Но... все-таки ты близок к истине. Да, в
качестве главного доказательства твоей правоты я хочу представить
показания приборов. Только снятые не на Фобосе, аа задаеасаь. Сейчас.
- Это каким же образом? - озадаченно заморгал Сурен.
- Ты когда-нибудь слышал о гипнорепродукции? - небрежно спросил
Тарханов.
Глава II
________________________________________________________________
МЕТОД "ЛУННОГО КАМНЯ"
Сурдокамера клиники психофизиологов ничем не напоминала тяжелые
стальные боксы начальных времен космонавтики. Обычная комната: теплые,
ласкающие глаз краски стен и потолков, изящная мебель, обитая
бутылочно-зеленым штофом, срезанные живые ветки в вазах, стеллаж с
книгами. Не хватает только радиоаппаратуры - телевизора, магнитофона...
Единственное, что напоминало Сурену об эксперименте, было специальное
обтягивающее белье под домашним тренировочным костюмом да шапочка вроде
плавательной. Сама ткань белья и шапочки была чувствительной к биотокам и
представляла собой сплошной датчик...
Сурен вспомнил состоявшийся накануне разговор. Он сидел в соседнем
помещении, возле пульта управления полетом. Подтянутые операторы старались
вовсю - еще бы, ведь рядом находился "сам" Тарханов! Они готовили
аппаратуру, а Семен тыкал толстым розовым пальцем в экран видеофона и
гудел:
- Вот, братец, твои настоящие данные, те, из полета... Видишь? Это
спектрограмма твоего голоса. По ней мно-огое можно увидеть...
- Сейчас даже уголовные преступления так раскрывают, - вмешался
сухонький остролицый мужчина лет шестидесяти, суетливыми повадками
напоминавший птицу. Этот человек мог позволить себе перебить Тарханова -
знаменитый профессор Добрак из Брно, еще мальчишкой участвовавший
ассистентом в подготовке советско-чехословацкого орбитального полета, ныне
один из ведущих космофизиологов Европы. Добрак приехал в Москву специально
для участия в опыте с Акопяном. По-русски он говорил безупречно. - Сначала
снимают допрос, а потом прослушивают ответы и анализируют спектр частот,
да... Где голос дрогнул, где нервишки подвели...
- Ага, - с шутовским смирением поклонился Акопян. - Так в чем уличает
меня моя спектрограмма? Убийство почтенной семьи или ограбление банка?..
- Гораздо хуже, - спокойно ответил Семен. - Ты, братец, был
совершенно заворожен тем, что увидел на Фобосе. Что бы это ни было. В те
минуты тебя нельзя было бы назвать сознательным, разумным существом.
Хочешь, возьмем для примера любое слово твоего рапорта? Наугад...
Тарханов ткнул пальцем в одну из кнопок. Заплясали изумрудные кривые
на экране, мелким горошком посыпались цифры, и голос Акопяна произнес:
"...чатые перила".
- Та-ак... Значит, "перила". Вернемся к началу и проанализируем... -
Семен опять коснулся пульта, и кривая стала плавно опускаться. - Видишь?
Частоты все время понижаются. Каждый следующий звук ты произносишь
медленнее и ниже. Чуть ли не погружаешься в сон. Потом спохватываешься,
собираешь силы для следующего слова - и опять вниз под горку... Но все
это, конечно, бессознательно.
- Одним словом, на Фобосе вы действовали, как мы обычно говорим, на
операциональном уровне, - снова вмешался Добрак. - То есть, почти не
осознавая своих поступков. Работали, как очень крупная, с большой
оперативной памятью, электронная машина. Воздействие - ответ, воздействие
- ответ... А интеллект дремлет.
- Значит, мало для вас толку от моих биотоков?
- Не то чтобы мало, но... Надо повторить. Снять все показатели еще
раз.
Тарханов сделал быстрое переключение. Видеофон послушно воспроизвел
мерцающие зигзаги, похожие на контуры целой горной страны. Одни линии
горели ярким светом, другие едва теплились.
- Вот что еще нас интересует. Твоя энцефалограмма. Вроде бы все
понятно - потрясение, страх, любопытство, подавленность от обилия
впечатлений, защитное торможение... Но есть странные, непонятные волны. Не
с чем их сравнить. Нет аналогий...
- Ну да! С вашим-то банком данных, накопленных за полсотни лет
полетов...
- Эге! Данные-то были получены в условиях штатной космической работы.
Мы привыкли сопоставлять их между собой, обрабатывать математически,
строить графики, номограммы... А тут - единственный в своем роде
семимесячный перелет. И единственная в своем роде прогулочка по
инопланетному искусственному тоннелю. Реакции, конечно, диковинные, в них
разбираться и разбираться...
- Вот именно! - подхватил Добрак. - Психофизиологический портрет
космонавта, который после полугода в корабле вышел пройтись на неизвестную
планету и увидел сооружение, оставленное внеземлянами... Представляете,
какая каша в обмене веществ, в биотоках?!
- Вас понял, - сумрачно кивнул Акопян. - Прикажете подопытному
кролику лезть в клетку?
- Не будь дураком, Сурен! - дружелюбно сказал Тарханов. - Это
необходимо тебе первому...
...Кажется, о возможности подобного эксперимента впервые задумался не
работник космической медицины и даже вообще не физиолог, а писатель. Автор
классического английского детектива "Лунный камень" Уилки Коллинз. Один из
героев этого занимательного романа, Френклин Блэк, под действием опиума
утратив контроль над своими поступками, перепрятывает драгоценный камень,
вернее, отдает его как раз тому, кому не следовало бы. Затем Блэк обо всем
забывает. Камень напрасно ищут. Чтобы узнать судьбу алмаза, медик
Дженнингс воспроизводит в доме обстановку того злополучного вечера,
"программирует" психику Блэка разговором о потере, а затем снова дает
Френклину опиум. И человек в наркотическом полусне повторяет все действия,
которые привели к пропаже камня. Роль драгоценности играет стеклышко.
Время для Блэка возвращается вспять; лица, ведущие следствие, получают
ощутимую помощь, а невеста Френклина убеждается, что ее возлюбленный - не
вор...
Коллинз догадывался, что "субъективная реальность" для человека не
менее подлинна, чем настоящая. Мозгу все равно, откуда приходят
воздействия: извне или изнутри, из "подвалов" памяти. Он реагирует. Яркое
воспоминание об опасности, "спроецированное" с помощью наркотика или
гипноза на мозговую кору, вызовет не меньший страх, чем когда-то пережитая
реальная опасность. Человек в точности повторит все, что он делал в давно
прошедший момент. И если тогда, во время действительного события, с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг