не ослабевает круглые сутки. Центр связан постоянными радиоканалами с
Землей. Если нужно, к выработке очередного решения подключаются массивы
памяти электронных машин в нескольких странах.
Ну вот, пошли фотографии сугубо рекламного характера - точь-в-точь
для туристского проспекта... Пока еще здесь нет туристов. А жаль. Можно
было бы похвастаться почти невидимым, без единого переплета пузырем над
Главным корпусом, что так естественно розовеет и темнеет, создавая
чередование "дня" и "ночи": человеку необходимо привычное течение суток. И
синевой бассейна, прикрытого невидимой пленкой озера посреди зала связи; и
буйной зеленью - здесь, в невесомости, даже обыкновенный лесной папоротник
из Подмосковья может разбросать свои перья по всему потолку кабинета.
Право же, достоин восхищения экскурсантов вот этот,
белоснежно-никелевый, сплошь в мерцании диковинных приборов,
медико-биологический центр. С каким удовольствием, с какой хозяйской
гордостью рассказывал бы Виктор Сергеевич студентам и школьникам, как
работает пост психофизиологического контроля над экипажами; как
тренируются будущие космонавты в блоке адаптации... Ведь тем-то и полезен
астероид, помимо своих минеральных богатств, что можно создать на нем
перевалочную базу между Землей и Вселенной! Он бы, Панин, напомнил, если,
бы вел экскурсантов, о первых попытках приспособления человека к космосу,
о кратких секундах невесомости в самолетах-лабораториях, о моделях "жизни
без тяготения", создаваемых с помощью воды или... гипноза. Здесь курсанты
могут вдоволь хлебнуть невесомости, привыкнуть ко всем ее каверзам. Здесь
научатся они, как вести себя на мертвых планетах, под огнем жесткой
солнечной радиации, среди ледяной пустоты и сводящего с ума безмолвия.
Здесь овладеют полетными приборами и инструментами, изучат небо, лишенное
атмосферы, освоят специальные виды связи... Самый универсальный из
тренажеров, лучшая на свете школа космоплавания - вот что такое этот
астероид!
...Адаптация... Нас, "аборигенов", она касается в первую очередь.
Надо сохранить здоровье, бодрость тела и духа, нормальную работу мозга,
упругость мышц. Нас тут все-таки уже больше ста, - не считая быстро
сменяющихся строительных бригад. Инженеры, энергетики, врачи, лаборанты,
программисты, техники; астрономы и геологи, химики и металлурги; все, кто
обслуживает электроцентраль и систему жизнеобеспечения, космодром и
телерадиокомплекс... Никого нельзя потерять. Никого нельзя привезти
тяжелобольным. У международного проекта "Астероид" есть противники. Они
будут рады поднять кампанию за сокращение, а то и закрытие орбитальных
работ... В общем, это совершенно правильно - то, что одновременно с
командным пунктом был открыт стадион! Вот он, в круглой, расчищенной
впадине, на середине разлома. Не то, что когда-то на "Салютах" и
"Скайлэбах" - бегущие дорожки, эспандеры, "неподвижные велосипеды" -
велоэргометры... Нет, самый настоящий стадион, вернее спорткомплекс:
трансформируемое игровое поле, гимнастический зал, вращающаяся камера со
слоем воды на стенах - для плавания... "Магнитное тяготение" в
спорткомплексе легко довести до любого уровня - хоть до земного, хоть до
юпитерианского... (Вот тоже сведения для туристского проспекта - "стадион
чудес", "в ожидании межпланетных олимпиад" и т. п.)
Он перевернул еще один лист - и вздрогнул. Таким неожиданным
показался резкий зуммер внутренней связи. Все же растрогался Виктор
Сергеевич, сидя над альбомом...
Звонила Марина Стрижова, начальник психофизиологической службы. Вот
она, на видеоэкране. Да-да, та самая "марсианка" Марина, корабельный врач
"Вихря", неутомимая Марина... Ничуть не постарела, не отяжелела: в чем же
перемена? Кажется, строже стало худощавое лицо, и густые темные волосы
причесаны тщательнее, чем раньше. А может быть, наложили свою печать
отвороты "официального" жакета со значком? В общем, совсем взрослая
смотрит Стрижова из своего кабинета, похожего на уютный санаторный номер
люкс.
Виктор Сергеевич медленно закрыл альбом, нажал клавишу ответа. Теперь
Марина видела его.
- Ну, что? - спросил командир. - Как после вчерашнего?
- Не люблю юбилеев, - чуть прищурилась Марина. - Много пустой
болтовни, сидения за столом... Если бы хоть десятилетие праздновали, а то
подумаешь, год!..
- Этот год десяти стоит, - проворчал Панин и тут же лукаво
поинтересовался: - Небось комплиментов наговорили тебе за шампанским? Ой,
Марина, гляди, так и будешь одна век коротать...
Она словно не услышала. Смотрела твердо, без улыбки, подняв круто
изогнутые брови.
- Виктор Сергеевич, зашли бы вы ко мне.
У Панина защемило сердце, словно в предчувствии беды.
- Иду, - сказал он и аккуратно, чтобы не всплыть к потолку, поднялся
с кресла.
Крутая лестница вела на второй этаж. Хотя мысли уже заняты были
другим - предстоящим известием от Марины, - он, еще следуя в русле
воспоминаний, невольно усмехнулся... Много было споров вокруг этой
лестницы. Зачем, мол, ступеньки в невесомости? Одним усилием воли, через
проводники биотоков можно изолировать подошвы от магнитного поля и
взлететь на любую высоту... Так думали проектировщики, строители, только
не космонавты. Уж они-то знали, что такое долгий полет. В нем нужны
знакомые предметы и знакомые усилия. Конечно, хорошее дело - все эти
тренажеры и спортивные снаряды, стадион, где можно во сто крат перекрывать
земные рекорды. Но душа-то требует привычного земного, а не специального
набора действий. Осмысленной работы мышц. И потому, чтобы не захандрить,
не взбунтоваться однажды против всякой деятельности, надо ходить по
лестницам как там, на Земле. Рукой открывать дверь. Таскать тяжести,
вернее громоздкие неудобные вещи, вот как он недавно вместе с лаборантами
волок громадный шкаф-печь... Конструкторам объяснили все это, и они
согласились. Вот даже перила полированные, из мореного дуба.
Марина стояла возле зеленой шторы. В правой руке она держала ленту,
видимо, только что выползшую из щели печатающего устройства. Только этот
обведенный никелем проем да изящный пульт терминала нарушали простой уют
комнаты со столом под желтой атласной скатертью, свежими ветками в
керамической вазе и троицей мохнатых кресел перед видеоэкраном. Здесь
Стрижова проводила первые беседы с пациентами. Они должны были с порога
чувствовать покой, расслабляться. В случае необходимости Марина уводила
своих подопечных за штору, там начиналось царство приборов...
Они сели.
- Кофе? - спросила Марина.
Виктор Сергеевич кивнул.
- Сейчас сделаю...
- Давай пока свои графики, ты же ради них меня вызвала? - сказал
Панин, уже высмотревший пучок кривых на ленте.
Марина принялась колдовать возле герметической кофеварки, такой же
домашней, как и все в кабинете, а Виктор Сергеевич, заняв одно из кресел,
повел пальцем по изгибам линий...
- Это обобщенный график производительности труда на стройке, -
сообщила она, присоединяя закрытую чашку-"грушу" к крану кипятильника.
- Ну и что? У меня он тоже есть, правда; не совсем такой.
- Не совсем. Здесь учтены не только объективные показатели, но и
состояние людей, их нервов, психики.
Палец Виктора Сергеевича скользнул по склону нижней кривой.
- Значит, ты считаешь, что настроение и работоспособность...
- Падают. С каждым днем. И это уже сказывается на темпах выполнения
плана, на качестве.
Зашипел, забулькал маленький блестящий агрегат, под давлением
выбрасывая тонкую струю в чашку. Щекочущий, пряный аромат разлился по
комнате. Кофе у Марины, как и всегда, отменный.
- Вам как обычно?
- Да, сахаром не злоупотребляю. И крепко же падают эти твои...
- Боюсь, что скоро начнутся аварии, - сказала Марина, снимая чашку.
Виктор Сергеевич сделал глоток кофе, помолчал... Конечно, такая
преданность работе, как у Стрижовой, это совсем неплохо, но... Одно дело,
когда специалист решает собственные профессиональные проблемы. Другое -
если пытается навязать свою тревогу всем. Взволновать экипаж. А ну как
пустяк? Хотя, впрочем, у Марины пустяков не бывает... Нет, наверное, это
даже хорошо, когда каждый член экипажа считает, что его вопрос самый
важный! На то и командир, чтобы разбираться, быть арбитром...
...Пора что-то сказать, Марина ждет. Она надеется на командирскую
мудрость.
- Не знаю, не знаю... Вроде проверки были такие дотошные, даже с
насморком не допустили бы на астероид, не то что с расстройством нервов...
- Виктор Сергеевич, - она опустила глаза и отставила чашку. - Я
думаю, это началось здесь.
- Господи, да чего же им не хватает?!
Для него мир был уже не таким светлым, как пять минут назад, когда
довольно поглаживал он дубовые перила лестницы. Панин почувствовал будущую
опасность, пока неопределенную. Даже вчерашние юбилейные речи и тосты
вдруг показались бахвальством. Вот тебе и годовщина!
Вроде бы все на свете предусмотрели медики. Действительно, только
туристов водить в их ослепительное царство! Диагностические компьютеры.
Машины, дающие прогноз здоровья на год с почти стопроцентной гарантией.
Нейтринные микроскопы. Роботы-хирурги с лазерными скальпелями...
- Думаю, командир, что это вспышка информатизмов.
- А-а, модная болезнь. Ты уверена?
- Я еще ни в чем не уверена, - это первые данные.
Первые данные... Как будто немного отлегло от сердца. Может быть,
ничего страшного и нет. Виктору Сергеевичу всегда казалось, что вместе с
разговорами о модных заболеваниях начинаются преувеличения.
Кажется, первыми раздули сенсацию научно-популярные журналы. "Нервный
рак" - были и такие оглушительные названия... Неведомая опасность. Враг,
подкрадывающийся изнутри и наносящий внезапный удар. Бодрый, вполне
здоровый человек начинает терять интерес к любимой работе. Она не
доставляет ему радости; он выполняет самые легкие задания кое-как, с
отвращением. Падает тяга к активной, полноценной жизни. Скудеют чувства.
Растет ненависть к самым близким людям; они тоже становятся
обременительными... Человек замыкается. Впереди - безумие или
самоубийство...
Психофизиологи разобрались в "феномене порога тысячелетий". Вспышки
болезни были просто ответами перегруженного мозга и нервов на водопад
сведений, невиданный в прежние времена, на постоянное напряжение
интеллекта. Информатизм проходил бесследно, если больной хотя бы на
короткое время менял характер работы, место жительства, круг знакомых...
На астероиде это было невозможно. Нет, не дай бог, чтобы информатизм.
- Ладно, - вздохнул Панин. - Давай разбираться. Когда началось?
- Седьмого апреля, это я могу сказать точно. - Марина склонилась над
плечом Виктора Сергеевича, ее волосы касались виска командира, палец с
коротко остриженным ногтем уткнулся в график. - Это кривая обобщенного
психофизиологического критерия, это - производительности...
- Знаю, дальше.
- Здесь они расходятся.
- Откуда поступил первый сигнал?
- С шестого бурового комплекса.
- А-а, вот оно что! - Виктор Сергеевич так резко повернулся к врачу,
что лента взлетела и повисла под потолком, а сам командир еле удержался за
подлокотники. Марина, отшатнувшись, также оказалась парящей в воздухе, но
использовала "взлет", чтобы подплыть к графику и схватить его... Панин
поймал себя на том, что любуется гибкостью ее движений.
- Это не там придавило грузом Хосе Альгадо?
- Там, командир. Кстати, потому и придавило, что у Альгадо уже был
цветущий информатизм. Раздражался по мелочам, набрасывался на людей.
Истерика за истерикой. Я тогда не сделала никаких обобщений.
- А сейчас? - Панин набрал воздуха, ему было нелегко задать следующий
вопрос: слишком многое зависело от ответа Марины. - Скажи, пожалуйста,
сейчас это явление вышло за пределы шестого?
- В том-то и беда, командир.
Да, именно так, прямо, почти не мигая, не то с вызовом, не то с
мольбой смотрела на него Марина, когда вокруг их "Вихря" смыкалась туча
смертоносных обломков. Помоги, командир. Подскажи, командир.
Он заставил себя допить остывший кофе, наверное, чтобы успокоить
Стрижову. Она тоже машинально пригубила чашку-"грушу" и опять взглянула на
командира.
Чандра Сингх закрыл глаза, бессильно откинулся на спинку стула. Руки
его, повиснув, коснулись пальцами ковра.
Сегодня сбылась мечта. Сегодня оправдались надежды студенческих лет.
Недаром рвался Чандра в космос, и путешествовал на транспортниках между
орбитальными домами, и прошел двойную стажировку, желая попасть на
астероид, - в индийском центре подготовки, а затем в советском, потому что
выводам советских врачей доверял особенно. И был счастлив, когда в
соответствующей графе его формулятора русский медик начертал: "Годен без
ограничений".
Чандра Сингх вызвал на бой невесомость. С усидчивостью, неведомой
европейцам, собранный, подобно йогину, молодой физиолог ставил опыт за
опытом. Во время длительного пребывания в невесомости из костей
"вымывается" кальций и засоряет кровь. Это грозное нарушение обмена
веществ, барьер на пути к сверхдолгим и сверхдальним перелетам. Чандра
хотел остановить вымывание кальция. Все яснее видел он, какие препараты
следует применять...
Сиреневым светом мерцал экран микроскопа перед закрытыми глазами
Сингха. Спешили по извилистому руслу, теснились прозрачные тельца, плыла
вязкая масса. Идет гормональный поток от паращитовидных желез. Сегодня -
день успеха. Подопытная обезьяна, опутанная трубками и проводами в недрах
прибора, не подозревает, что она - первенец среди живых существ, не
боящихся невесомости. Но победа не радует Чандру.
Он разом открыл глаза - черные, отчаянные, полные слез. Схватился за
рукояти наводки. Нет, он не поддастся! Его воля сильнее, чем эта
проклятая, невесть откуда навалившаяся, чудовищная усталость...
Чандра попытался поставить огненную точку - метку - в середину
главного потока, чтобы потом следить за течением. Эксперимент! Да будь он
неладен, этот эксперимент, поглотивший всю его жизнь! Лучше бы он просто
лечил людей, растил дочь и сына, любовался медленным погружением солнца в
воды родной Джамны... Как плакала сегодня утром бедняжка Амрита, когда он
пожаловался на усталость, на непреодолимое отвращение ко всякому труду.
Амрита предвидит горе. Природа дала его жене особую чуткость.
Чандра снова попробовал навести метку на центральное русло. Она
проскочила, затем заплясала, как солнечный зайчик. Алый огонек зажгла
помощница-машина. Это обозначало: "Отказываюсь работать, не вижу логики в
действиях экспериментатора".
- И ты тоже, - внезапно остыв, сказал он компьютеру. Передохнул. И
совершенно спокойно, без всякой нервозности, с размаху хватил кулаком по
стеклянной панели. Медленно разлетались осколки. Чандра с любопытством
проследил, как сворачивается алыми бусинками, взмывает в воздух кровь из
порезов. Затем, отвинтив рукоять, ударил ею по экрану микроскопа. Что-то
полыхнуло внутри прибора, запахло паленой резиной; бешено завизжала,
забилась обезьяна...
... - Сначала нарушаются глубинные механизмы экстраполяции... как бы
прогнозирование дальнейших действий. Мозг не воспринимает обратной,
корректирующей связи. Каждая операция выполняется отдельно, она вырвана из
контекста сознательной деятельности... Ну, как если бы вы перед каждым
шагом заставляли себя поднять ногу, вместо того, чтобы идти чисто
механически. И к тому же все время забывали бы, куда и зачем идете! Оттого
и усталость, и подавленность...
- Хорошо, хорошо, Марина! Верю, верю... Но меня сейчас, честно
говоря, интересуют не столько симптомы, сколько возможная причина.
Бацилла, так сказать!
- Но, командир, - возмущенно подняла брови она, - если мы не
установим общую...
- Верю, - еще раз сказал Панин, нетерпеливо хлопнув ладонью по столу
и тут же схватившись левой рукой за подлокотник, чтобы не взлететь. - Что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг