- Подари мне пику, подари мне саблю, - посмеялась Зина.
Антонов хотел обидеться, но жена успокоила.
- Терпи казак, - сказала, - атаманом будешь. Кстати, там твой полторгей
опять по кухне карты разбросал. Прими меры.
Антонов догадывался, что игра домовым когда-нибудь наскучит. Необходим
интерес, стимул. Может, показать как играют на деньги? Но откуда у них
деньги? Разве что из кармана хозяина выкрадут. Такой перспективы Семен
побаивался и придумал бесплатный стимул. Устроил с Зиной турнир с дешевой,
но чувствительной расплатой. Проигравшему били по носу столько раз, сколько
карт оставалось на руках дурачка.
Полторгей и этот урок усвоил. Теперь по ночам раздавались не только шлепки,
но и хлюпанье. Кузьмич злорадствовал, представляя как подпольщики-домовые
разбивают друг другу носы.
Ему хотелось увидеть расплату собственными глазами, но сколько ни пытался
застать нежить врасплох, как бесшумно ни подкрадывался - все без толку.
Прятались конспираторы. А еще хозяин дома опасался, что карты долго не
выдержат. На всякий пожарный случай закупил еще пару колод, хотя цены стали
и вовсе астрономическими.
Однажды Кузьмич обнаружил разбросанные по комнатам липкие лохмотья. Видно,
полторгеи пытались карты склеивать, да руки у них не оттуда растут. Семен
посмеялся и заменил колоду.
А дело шло к осени. Антонов завез на зиму грузовик дров и самосвал угля.
Уголь перетаскал в сарай, а сосновые чурбаки по утрам колол во дворе.
Вместо зарядки.
- Сема, послушай, что невестка пишет, - окликнула его как-то Зинаида. -
Всегда знала, что вы, Антоновы, большие бабники.
Невестка отписала из Заполярья, что Антонов-младший завел себе падшую
женщину, и неизвестная незнакомка разбивает дружную семью.
- Невестка попалась бесхарактерная, - решила Зина.-- Но ничего, я ее научу.
И улетела на Север крепить брачные узы.
Одинокий Семен хватил ковшик браги и подался на огород. За забором
разгуливала растелешенная Клава. Слово за слово, Кузьмич зазвал ее в гости.
Разведенка на беду оказалась большой крикуньей. Антонов даже забеспокоился:
как бы на улице не услышали. Но опасность поджидала с другого боку.
Любопытный полторгей подглядел, чем занимался хозяин под покровом темноты,
заманил в гости домовушку и научил всему, что сумел расслышать и запомнить.
Всю-то ноченьку полторгейша визжала и выкрикивала слова любви,
бессмысленные в устах нежити, но ярко изобличающие хозяина дома. Вот тогда
Семен испугался по-настоящему.
Если до возвращения Зинаиды Ивановны новая игра не наскучит домовому, то
всему конец. Ему ли не знать характер супруги? Но как отвлечь полторгея?
Чем заинтересовать?
Из своего личного опыта и рассказов знакомых Кузьмич знал: от блуда может
отвлечь лишь одно средство - пьянка. И не просто пьянка, а запой. Но пьют
ли домовые, понимают ли толк в хмельном зелье? Сумеют ли отличить запой от
обычного ужина? Пьянка должна быть образцово-показательной, доступной по
форме и занимательной по содержанию, чтобы и домовым захотелось
повеселиться.
Семен рассудил, что для образца подойдет бражка, для показательности
требуется собутыльник, для доступности нужно подбросить банку бражки в
подвал, а для занимательности спеть популярные песни. Вот только с
напарником проблема. Мужиков-то знакомых в Нахаловке у него раз, два и
обчелся. Не успел еще дружками обзавестись. Кузьмич пораскинул мозгами и
понял, что кроме Петра Изместнева и пригласить некого...
- Привет, Кузьмич, с чем пожаловал? - спросил Изместнев, открывая калитку и
приглашая соседа пройти во двор. В руке он держал вилы, которые тут же
отложил, с надеждой глядя на гостя. - Или имеешь конкретное предложение?
- Имею, - признался Семен. - Зинаида Ивановна укатила на севера, а у меня
как раз бражка поспела. Вот и зашел узнать, как ты насчет уговорить
баночку.
- Кто бы возражал, - отозвался Петр, - а я не стану. Но тут вон какое дело,
моя-то половина велела мне свинство почистить. Поросятам подстилку
поменять. Так что сперва я обязан наряд-задание выполнить, а потом уж
свободен, как ветер. Подождешь?
Гость кивнул
- Тогда - уперед! - Изместнев схватил вилы наперевес, будто собрался этих
самых поросят нанизать на зубья...
Часа через два соседи уселись перед тарелками с вареной картошкой,
малосольными огурчиками и нарезанным соломкой салом. Во главе стола стояла
трехлитровая банка с перламутровой жидкостью.
- Ну что, будем? - спросил Петр, поднимая граненый стакан.
- Погоди, не гони лошадей, - остановил его Семен. - Давай я тост скажу. Мы
же с тобой, Петя, не шаромыги какие, это им лишь бы поскорее хватить да
разбежаться. А мы - хозяева. Сидим за столом, на котором все - свое. Так
выпьем же за добрососедские отношения, дружескую поддержку и взаимовыручку.
Выпили. Потом еще и еще. Спели несколько застольных песен. Открыли вторую
банку. Изместнев стал поносить свою супругу. Антонов захотел исполнить
частушки с картинками, но застрял на первой же фразе:
Девки, сами знаетё, чем приманиваетё...
"Тё... тё... - как заика, повторял он, пока Петр, желающий услышать
разгадку женской привлекательности, не дал ему в морду. Семен сграбастал
гостя, выволок из избы и пинком выбросил с крыльца. Вернулся в дом и допел:
Выражает то лицо,
чем садятся на крыльцо.
Наутро поднялся с таким лицом, какое напророчил с вечера, выглянул на кухню
и сдавленно охнул. На полу валялась растоптанные картошка и огурцы, битые
тарелки. Кряхтя, обливаясь потом и скрипя зубами, Семен сходил за водой и
принялся отмывать от остатков вчерашней гулянки половицы, липнущие к
подошвам. Затем вышел в огород, но и там, на ветерке, труд был не в
радость. Еле-еле дотерпел до вечера. Завалился спать "с курами". И
правильно сделал: урвал время до полуночи, когда началось такое, такое...
- Совсем обнаглели! - заорал хозяин и ринулся в подполье, чтобы отобрать
банку с хмельной настойкой.
Как же, разбежался! Банка, которую он вчера вставил на полку, исчезла.
Полторгеи уволокли ее и сейчас распивали, хихикая из углов.
- Вот я вам! - рявкнул Семен Кузьмич и погрозил по сторонам волосатым
кулаком. Но тут же заткнулся, потому что изо всех углов в него полетела
гнилая картошка. Антоновы уже понемногу подкапывали молодую, но в подпол не
ссыпали. Откуда же взялась эта гниль?
Семен пулей вылетел наружу, захлопнул крышку и тяжко задумался. Похоже, что
от супруги скрыть ничего не удастся. Прийдется каяться. И стал трусливо
ждать возвращения Зинаиды. В подвал не совался, а там еженощно шла
развеселая гулянка. Хозяин голову сломал: где полторгеи берут выпивку?
Зинаида Ивановна заявилась ранним утром. Уверяла, что такой рейс, но
Кузьмич заподозрил хитрый расчет - намеревалась захватить его врасплох. У
Семена в хозяйстве был полный ажур: дрова он переколол и сложил в
аккуратную поленницу, починил курятник и переложил печку в бане -
придраться не к чему. Зинаида растаяла, выложила из сумки пакет с копчеными
сигами, а для Кузьмича лично - бутылку коньяка, подарок сына. Мать
наставила гулену на путь истинный, вернула в лоно семьи.
- К вечеру истоплю баньку, - пообещал муж. - Сходим, обновим.
Пар оказался легким. Словно молодожены, Антоновы уселись за стол, выпили,
закусили да и завалились на пуховую перину. Зина вскоре заснула, а Семен не
сумел глаз сомкнуть. В полночь под полом, постепенно набирая силу,
забубнили голоса.
- Ну что же, честной народ, - провозгласил некто, пытаясь подражать
выговору Семена Кузьмича, - выпьем за разрядку международной напряженности.
- И за дружбу между народами, - подхватил другой, похоже передразнивая
Петра Изместнева.
- А что, брат Семен, - после стеклянного звона и характерного бульканья
спросил лже-Петр, - признавайся - Зинка твоя шлюха или путана?
Антонов почувствовал, что жена проснулась и напряженно вслушивается в
подпольный диалог. Заткнуть полторгеев у него не было ни малейшей
возможности, иначе бы он, конечно...
- Шлюха, - уверенно ответил лже-Семен. - И путана тоже.
- Ну и молодец, - неизвестно кого одобрил подвальный Петр. - И моя половина
- добрая сучка. Да ты не зевай, а полней наливай! Лей, не жалей, станет
жизнь веселей. Ух, распрекрасно пошла! Как босыми ножками... А в морду не
хочешь? - безо всякой связи спросил он.
- Хочу! - радостно отозвался Семенов подражатель. - Прямо в харю! С
превеликим нашим удовольствием!
Полторгеи принялись обмениваться оплеухами. Шлепки напоминали бурные
аплодисменты, переходящие в овацию, и сопровождались такой бранью, что даже
видавшему виды шахтеру-хозяину захотелось заткнуть уши. А каково женщине
слушать эту похабщину?
Умаявшись драться домовые решили сразиться в карты, но долго не могли
договориться, что ставить на кон. Наконец ударили по рукам.
- Ставим Клавку!
- Хожу шеститкой.
- А мы ее семиткой.
- Тогда три вальта.
- Бью тузером.
- А я - козырем.
- А мы так и перетак! И выходишь ты - дурак! И не просто, а дурак с
погонами. Подавай Клавку!
В ту же секунду из подвала полились женские визги.
- Ой, Сема, ох, хорошо! Да ты прямо кудесник! Продолжай, не кончай! И чем
это ты так ловко трахаешь? Уй, умру!
Зинаида Ивановна, мрачно сопя, поднялась с кровати, прошлепала на кухню,
приподняла крышку и сунула голову вниз.
- Заткнитесь! - рявкнула она и вдруг зарыдала. - Ой-ей-ей!
Испуганный муж бросился на выручку. В темноте ему показалось, что полторгеи
вышибли супруге мозги, но щелкнув выключателем, понял - это всего-навсего
гнилая картошка. Распоясавшиеся гуляки залимонили клубнем прямо в лоб
хозяйке.
- Зина, успокойся, это картошка...
- Ну, Семен Кузьмич, - перебила жена, - вот, значит, чем ты без меня
занимался!
Она забрала подушку и одеяло и ушла на диван в дальнюю комнату. Супруг не
смыкал глаз до рассвета, а домовые распевали блатные песни и матерные
частушки. Самая пристойная из них:
Моя милая на койке
сделала движение -
то ли хочет перестройки,
то ли ускорения,
- оборвалась с криком первого петушка. С петухами поднялась и Зинаида
Ивановна. Она повязала голову платком и ушла из дома, не сказав ни
словечка. Годом раньше Семен предсказал бы, что отправилась в партком и
шахтком, совсем недавно могла пожаловаться в райком, но сейчас-то кому?
Ведь партия, как и обещала народу, вышла из окопов, а когда попыталась
вернуться, там уже окопались так называемые демократы. Они опечатали
райкомы, без которых коммунисты превратились в неформалов. А неформалам
жалуются одни отщепенцы.
Все прояснилось, когда возле дома остановилось такси, а из него выбрались
супруга и три казака - в папахах, штанах с лампасами и нагайками в руках.
На груди одного висел Георгиевский крест.
- Здоровеньки булы, станишники, - неизвестно по-каковски от испуга
заговорил Антонов.
Казаки не отозвались, а подхватили хозяина под белы рученьки и потащили в
избу. Уложили на указанный хозяйкой диван и спустили штаны. Один казак
зажал руки, другой - ноги Семена, а третий, с крестом, извлек бумагу и
зачитал:
- За нарушение казачьей чести и достоинства, за разгул и дебош, обиды,
нанесенные казачке Зинаиде ("С каких это пор она казачкой стала?" - подумал
трясущийся Кузьмич), казак Антонов Семен сын Кузьмы приговаривается к
плетению. Плетей выдать полтора десятка, а будет повторно уличен в пьянстве
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг