добилась ничего подобного. Вы оказались в авангарде прогресса вообще.
Сейчас критика бессильна против вас - вы победители. Вас трудно судить. Но
предостережение, которое пока вам бессильны сделать люди, делают
объективные законы природы. Это нынешние неудачи Центра.
Грегор с окаменевшим лицом выслушал эту речь. Потом задал вопрос, который
давно уже вертелся у него на языке:
- Гесэр, как вы можете сотрудничать с нами с таким отношением к Программе?
Это по меньшей мере нечестно.
- Совесть моя чиста перед всеми,- добрые глаза вдруг превратились в
холодные.- Сотрудничаю с вами потому, что Центр на сегодняшний день -
единственная организация, где официально занимаются восстановлением
истории. Его создание далось нелегко... Он еще найдет правильную дорогу...
"Нет сомнения, он может навредить мне. При случае нанесет удар, чтобы
заглушить боль своей давнишней раны. Сейчас ни в коем случае не надо ему
давать спуска".
- Вы что, хотите выступить против метода экстраполяции сюжета? Вас же
сотрут в порошок в два счета.
- Я знаю, Грегор, сейчас вы на коне. Он растопчет любого, кто станет на
его пути. Но он уже слепой, этот конь. Скоро споткнется... Плохо то, что
он будет скакать до тех пор, пока не споткнется, увлекая за собой
жертвы... Когда же тех, кто на слепых конях, будут останавливать люди,
притом до их падения... до жертв.
Грегор будто совсем ушел в себя. Гесэру показалось даже, что он вообще не
услышал последних слов. Но неожиданно он поднял голову и посмотрел ему в
глаза:
- Послушайте, Гесэр, говорите на нормальном языке. Последнее время у вас
сплошные метафоры, намеки. Что вы хотите от меня? Может быть, вам лучше
уйти из Центра?
- Уходить я не собираюсь. Надеюсь увидеть здесь восстановленную историю, -
с трудом сдерживая себя, ответил Гесэр.
- При вашем отношении к Программе?
- Да! Я не верю в Программу, - резко прервал его Гесэр. - Но верю, что
Центр, в конце концов, найдет способ восстановления истинной истории,
когда-то уничтоженной злодеями.
- Не злодеи уничтожили ее! А такие же, как и мы с вами, люди, из лучших
побуждений! Они смогли внушить населению планеты, что причиной возможных
кровавых конфликтов в будущем могут быть исторически сложившиеся претензии
народов друг к другу еще на Земле, различие их вековых традиций и,
наконец, национальное самосознание, опять же связанное со знанием своей
истории. Народы поверили в это и уничтожили историю... Если эта концепция
была ошибочной, то это ошибка всей планеты.
- Так не бывает. Не верю я в это! Истинные намерения сил, уничтоживших
историю, нам пока действительно до конца не ясны. Скорее всего они это
сделали из расчета, чтобы население скорее забыло все, что связывает его с
Землей. Но не о них сейчас речь. А об их сторонниках и последователях. Это
они быстро смекнули, что после полного уничтожения истории народы
превратятся в скопище духовно нищих, безвольных людей без прошлого, без
традиций. Они увидели в этом соблазнительную возможность формирования из
однородной, податливой, пластичной массы типовых, легко управляемых
производительных сил. Это они сделали все, чтобы люди сразу после
"уничтожения" не спохватились и не начали предпринимать меры для
сохранения истории, пусть даже нелегальными путями. Они всячески устрашали
людей ужасами войн, в которых якобы повинно только знание истории...
Сейчас-то люди понимают, что на Земле войны скорее всего объясняются
иными, более убедительными теориями...
- Ладно, не нам с вами об этом судить. Вы мне скажите, наконец, у вас есть
что-нибудь серьезное взамен Программы?
- Сейчас я не смогу предложить вам новый подход. Но считаю, что его надо
искать. Надо выделить силы для его поиска. В одном я уверен, что это будет
не метод вычислений... Метод вычислений даст в лучшем случае
фальсифицированную историю без глубины, мудрости...
Оба поняли, что дальше разговор не получится совсем...
* * *
Центр трясло от нескончаемых неудач. Уникальное совершенство человека по
сравнению с другими объектами, "поведение" которых привыкли вычислять,
оказалось непростительным образом недооценено авторами Программы при ее
составлении...
Через разочарования кибернетики начали понимать, что никакие ситуационные
операторы не смогут предсказать возможные решения, принимаемые людьми при
чрезвычайных обстоятельствах. Гибкость корреляции, параметров субуравнений
далеко недостаточна, чтобы отразить взаимовлияние людей и общества.
Человек, даже десятитысячелетней давности, является неразрешимой задачей
для самых современных вычислительных машин сегодняшнего дня...
Эксперименты над картинами давали взаимоисключающие варианты развития
истории. Синтез решений от различных полотен приводил к еще большему
хаосу. Такое событие планетарного значения, происшедшее некогда на Земле,
как завоевание неким Александром Македонским стран Востока, разыгрывалось
то в седьмом веке новой эры, то вдруг переносилось на два тысячелетия
назад. Причем, этот Александр выступал то царем Египта, то полководцем с
туманного британского острова. Если сегодня машины красочно рисовали
зарождение некой Земной религии - зорастризма - как следствие ужасов так
называемой второй мировой войны, то назавтра самой молодой религией
выступал иудаизм.
Только события пяти-, от силы десятилетней давности с момента,
зафиксированного в картине, повторялись более или менее устойчиво.
Огромнейшая информация, заложенная в сюжет и детали картин, позволяла в
достаточной степени однозначно решать ПТС для этих малых промежутков
времени. Но это были лишь короткие мгновения на фоне многовековой ИСТОРИИ.
Между ними оставалась непрочитанной бесконечная цепь событий.
В начале работы эти неудачи принимались как результаты несовершенства
программы вычислений. В течение многих месяцев они строились и
перестраивались заново и заново. Для работы привлекались лучшие силы
кибернетики планеты... Когда начало проясняться, что не в программах дело,
в Центре начался разлад. Рождалось открытое недоверие к Программе.
Объявились целые группы, заявившие о предвидении ее несовершенства с
самого начала работы. Все смелее и смелее высказывали свое мнение биологи,
психологи и физики. Таяла скованность, охватившая эти науки перед лицом
огромных успехов вычислительной математики и кибернетики. Все чаще то там,
то здесь звучало еретическое "не все в мире поддается вычислению".
* * *
Гесару сообщили, что биолог по имени Сурхан просит принять его. Вначале
Гесэр не обратил на это внимание - в последнее время не было отбоя от
подобного рода просьб. Работа Центра оставалась под пристальным вниманием
всей планеты. Специалисты, в основном крупного масштаба, из разных
областей науки всячески пытались приобщиться к его престижной
деятельности. При слишком напористых атаках Гесэру также приходилось
принимать их и тратить время преимущественно на бесполезные дискуссии.
Через две недели биолог опять напомнил о себе. Гесэр понял, что молчанием
ему не удастся отвязаться от него. Выбрав свободную минуту, он набрал по
клавишам на черной блестящей панели видеотелефона номер, указанный на
карточке биолога. Через несколько секунд, в течение которых экран мягко
переливался успокаивающей цветомузыкой, на нем появилась молодая женщина.
- Я Гесэр из Центра по восстановлению истории. Мне нужен биолог... - Гесэр
заглянул в карточку, - Сурхан.
Женщина кивнула, приятно улыбнувшись, и ушла с экрана. "Сейчас решим,
приму я тебя или нет".
На экране появилось лицо молодого человека, лет двадцати пяти-двадцати
шести. Он вежливо поздоровался и очень серьезно повторил просьбу,
известную Гесэру по карточке, и добавил:
- Я не займу у вас много времени.
"Уверенный, даже несколько самоуверенный. Но, кажется, его надо принять -
явно выраженный положительный комплекс начинающего ученого". Молодой
человек получил аудиенцию на следующий же вечер...
Он зашел к Гесэру буквально через несколько секунд после того, как на
экране небольшого монитора в левом углу стола зажглась надпись: "Беседа с
биологом Сурханом. Тема не сообщена. Время аудиенции - 20 минут".
- Я вас слушаю, - сказал Гесэр после того, как Сурхан сел напротив.
Руководитель службы цветоанализа продолжал изучать его, всматриваясь в
лицо. Сурхан, напротив, казалось, совсем не интересовался человеком, тс
которому пришел. Он начал говорить, не отрывая глаз от экрана монитора, на
котором все еще светилось напоминание о его визите.
- Я знаю, что в последнее время Центр терпит неудачи. Мне неизвестно, с
какими именно трудностями вы имеете дело, но думаю, что при выбранном вами
методе восстановления они должны проявляться в виде неоднозначной
воспроизводимости восстанавливаемых вами событий. Это, в конце концов,
должно привести к провалу всей Программы...
"Что это, набивается в единомышленники? Так примитивно, в лоб?" -
непроизвольно мелькнуло в голове у Гесэра.
- Я хочу поговорить с вами о методе, не страдающем этим недостатком.
- Почему со мной? Ведь в Центре много специалистов. И биологи есть.
- Мне нужен физик, - Сурхан впервые поднял на него глаза.
"Нет, тут что-то есть. Парень, кажется, пришел по делу".
- Рассказывайте.
Сурхан ненадолго призадумался. Потом, быстро бросив взгляд на цифру "20"
на светящемся экране, откинулся на спинку кресла.
- Вы знаете, уже почти двести лет, как мы "болеем" биополями. Мне кажется,
мы настолько привыкли к этой болезни, что если вдруг завтра выяснится,
существуют реально эти поля или нет, большая часть человечества скорее
всего разочаруется, независимо от того, отрицательным или положительным
будет ответ. Ведь мы здорово пользуемся этой неопределенностью. Как она
разнообразит нашу жизнь: если чего не понимаем в психологии человека -
сваливаем на загадочную роль биополей, гипнотизеров, показав номер, с
нескрываемой гордостью намекаем на свою власть над биополями; я не говорю
о тех везучих, кто с помощью этих же полей усилием воли двигает диваны с
одного угла комнаты в другой.
"Что такое! Не хватало мне популярной лекции. Неужели я ошибся в парне?"
Глаза Сурхана настороженно блеснули. Он увидел досаду Гесэра, но
продолжал, не выдав этого голосом.
- Сейчас-то уже ясно, если даже и обнаружится это поле, оно ни по виду, ни
тем более по свойствам не будет иметь ничего общего с тем, что нам было
знакомо до сегодняшнего дня. А мы все пытаемся представить его,
естественно, по образу и подобию привычных нам электрических, магнитных
или, в лучшем случае, более экзотичных гравитационных полей...
"Да, видимо, на этот раз я действительно дал промах. Надо как-то
остановить его... Только вот не хочется обидеть..."
- ...Несмотря на то, что проблема эта уже не имеет своей былой солидности
и стала темой застольных споров и разглагольствований дилетантов и
обывателей, тем не менее она остается научной проблемой, во всяком случае,
ее еще никто не вычеркнул из числа научных... Как специалист по
биохимическим процессам в мозгу я считаю, что существует какая-то
субстанция - поле, волны или еще что-то в этом роде, которая связана по
своей структуре с физико-химическим состоянием вещества мозга. Дальше, что
бы я ни сказал, вряд ли буду оригинальным. Маловероятно, что я придумаю
что-нибудь новое об этой невидимке...
- Я тоже так думаю, - не удержавшись, вставил Гесэр.
- Но какую бы необычную природу ни имело это поле, должно же оно оказывать
хоть какое-нибудь воздействие или оставить свой след на чем-то
материальном. Ну, хорошо, мы до сих пор не обнаруживаем этого воздействия
даже самыми чувствительными элементами наших наичувствительнейших
приборов. Но это же не означает, что нет воздействия, скорее всего, нет
достаточно чувствительных приборов. А может, и не будет в ближайшее
время...
Гесэр вдруг понял, что биолог только теперь подошел вплотную к цели своего
визита. "Нет, все-таки я не ошибся".
- Я думаю, это поле не скоро даст себя знать на экранах или на шкалах
наших приборов, но оно все-таки оставляет где-то свой след. В чем-то более
тонком и чувствительном, чем наши приборы... Нам надо найти этот след и
попытаться прочесть его... Я, кажется, знаю, где надо искать его и пришел
поделиться своими соображениями насчет того, как можно использовать этот
след в вашем деле...
Сурхан не ушел из Центра через двадцать минут, как об этом за все время
разговора напоминал экран монитора. На третий час пребывания в кабинете
руководителя службы цветоанализа, по настоянию последнего, он написал
заявление с просьбой принять его на работу в Центр...
* * *
Группа цветоанализа начала новый цикл исследований за рамками Программы.
Объектом исследований были те же картины. Ни сюжет, ни психологический
заряд, ни загадочная игра композиции и не другие "внешние" качества
полотен притягивали теперь к себе исследователей. Их приковала к себе сама
краска. Но не цветом, нет, она интересовала их как вещество. Тонкий слой
вещества, бывший некогда мягким, податливым, потом затвердевший за
несколько часов на многие века...
* * *
- Я наслышана, что вы очень заняты. Но все же решила прийти. Мне надо
поговорить с вами.
Гесэр удивленно поднялся навстречу.
- Ничего, Тамила, я рад видеть вас.
"У него очень усталый вид,- про себя отметила Тамила, - но от этого он
стал интереснее".
- Гесэр, я могу надеяться, что Грегор не узнает о моем приходе сюда?
Гесэр продолжал молча смотреть на нее. Ни глаза, ни один мускул лица не
выдали его реакции на вопрос.
- Он у меня немного ревнивый. А сейчас... сейчас ему трудно оставаться
объективным, правильно понять мой шаг.
Гесэр понимающе кивнул.
"Надо по крайней мере внести хоть какую-то ясность в неразбериху между
ними", - подумала она.
- Гесэр, почему в последнее время вы причиняете моему Грегору одни
неприятности? - сказала мягко Тамила, но "моему" прозвучало более
эгоистично, чем ей хотелось бы.
Гесэр улыбнулся:
- Это он вам сказал?
- Нет, что вы, он разве способен на такое, - она испугалась, что дала
повод для такого толкования своего визита - Я в курсе дел Центра.
- Теперь все в курсе дел Центра,- с той же улыбкой ответил он.
Тамиле вдруг стало страшно неловко перед этим усталым, но невозмутимо
спокойным человеком за свои тревоги.
- Не так я говорю, Гесэр, - она вдруг решила полностью положиться на него,
быть до конца откровенной.- Почему вы не хотите быть с ним? Мне кажется,
вы сделали бы вместе много.
Улыбка исчезла с лица Гесэра. Но глаза оставались мягкими.
- У нас с Грегором разные точки зрения на общее дело. Я не верю в
вычисления в таких делах.
- Гесэр, вы всегда отличались объективностью. Вы же не будете отрицать
все, что достигнуто на сегодняшний день... Ведь сколько мы уже знаем
благодаря вычислительному методу. Быт, обычаи, обрывки древних
мировоззрений... До сих пор не могу забыть, как на наших глазах оживляли
того старика, раввина. Помните, как он медленно поднялся, опираясь на свой
посох. Провел всю ночь, передвигаясь из комнаты в комнату со свечкой в
дрожащей руке, то поправляя спавшие одеяла на спящих, смертельно уставших
за день озорных внуках, то подолгу шепча пожелания счастливого и
благополучного будущего им?
Помните его проповедь в следующий день? Как он страстно говорил о любви к
ближнему от имени какого-то бога и его предка? Как он еще через год, уже
почти незрячий, поплелся по каменным улицам к жестокому рыцарю в стальных
доспехах, осаждавшему город долгие месяцы, молил его о пощаде к
обессилевшим защитникам города, обреченным на истребление?
Ведь все это уже можно считать достоверным. Все это точь-в-точь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг