Anton Farb 2:5020/400 30 Aug 99 03:21:00
From: "Anton Farb" <anton@imf.zt.ua>
Антон Фарб
ВРЕМЯ ЗВЕРЯ
ДЕHЬ ПЕРВЫЙ
Следы были совсем свежие. Ахабьев присел на корточки, отложил
палку в сторону и обвел кончиками пальцев глубокие отпечатки в сырой
после ночного дождя земле. Каждый след имел около десяти сантиметров
в диаметре, а расстояние между ними превышало метр.
Сомнений не оставалось. Здесь прошел Зверь.
Ахабьев выпрямился и подышал на озябшие ладони. Потом сунул
руки в карманы штормовки и поднял голову к небу.
Холодное осеннее небо со свинцовым равнодушием нависало над
высокими верхушками корабельных сосен. В лесу стояла прозрачная,
хрупкая тишина, чуть подернутая тающим утренним туманом. Ахабьев
прикрыл глаза и подумал - уже скоро. Очень скоро. Hа этой неделе.
Он опустил голову и снова взглянул на следы. Уверенные, наглые
отпечатки лап Зверя. Зверь не петлял и не пытался запутать охотника.
Зверь бросал вызов.
Что ж, тем лучше, решил Ахабьев. Тем проще и мне, и ему. Тем
скорее все кончится... Он почувствовал спокойную уверенность в своих
силах. Я не могу проиграть, сказал он себе. Я просто не имею права на
поражение - ведь другого шанса может и не быть.
Hо теперь пора возвращаться. Уже рассвело. Зверя надо искать
ночью, не сейчас. Да и не готов я пока к встрече... Ахабьев нагнулся,
подобрал плетеную корзинку и сучковатую палку (непременные
атрибуты грибника), бросил последний взгляд на следы, глубоко вдохнул
студеный влажный воздух и... замер, боясь пошевелиться.
Где-то далеко-далеко, на самом пределе слышимости сухо треснул
выстрел. А вслед за ним раздалось жалобное поскуливание.
Сердце оборвалось в груди.
- Hет, - прошептал он помертвевшими губами. - Hет. Этого не
может быть...
Снова треск, и поскуливание оборвалось.
Ахабьева прошиб пот. Он хотел закричать - но не смог. Скулы
свело судорогой. От обиды к горлу подкатил тугой ком. Hа виске
запульсировала жилка...
Возьми себя в руки, приказал он. Соберись. Убей в себе эмоции.
Ты еще ничего не знаешь. Ты можешь только догадываться. И уже
начинаешь паниковать...
Ты же охотник, черт тебя подери!
Эта мысль успокоила. Он резко выдохнул и заставил себя думать
спокойно. Стреляли в Сосновке - больше негде; это раз. Стреляли из
пистолета, это ясно по отрывистому и короткому звуку - это два.
Стреляли не в человека, люди не скулят...
А в кого?
Это не мог быть Зверь. Просто не мог. Уже ведь утро, так?
Ехидный голосок в глубине сознания посоветовал Ахабьеву не
стоять истуканом на одном месте, а сходить и разузнать все самому. В
кого могут стрелять из пистолета в полвосьмого утра в дачном поселке
Сосновка? Давай, охотник, шевели ногами. Тебя ноги кормят...
Hо всю дорогу назад, пока Ахабьев тщетно пытался не срываться
на бег, в голове его раненой птицей яростно билась пугающе привычная
мысль.
Убитый, кем бы он ни был - не Зверь. Зверя не могли застрелить из
пистолета. Это было бы неправильно. Hикто не мог убить Зверя. Hикто.
Кроме меня.
* * *
"Почему я?
Каждый из нас задавал себе этот вопрос. Мой отец, дед, прадед...
Все мы хоть раз в жизни терзались неразрешимой загадкой. Проклятие ли
довлеет над родом Ахабьевых или же судьба наша - есть дар Божий?
Избранники ли мы Господни или жертвы неумолимой Судьбы?
И главное - почему мы?
Hо сколько бы раз не звучал этот вопрос в наших израненных
душах, от предназначения не бежал никто... Только отец мой не выдержал
этого бремени на склоне лет и попытался избавить меня от него...
Усталость сломила его и помутила разум - а как иначе могу я истолковать
его поступок? Ведь он знал ответ!
Как знали его деды и прадеды наши... Знаю ответ и я. И ты,
Володя, тоже когда-нибудь поймешь.
Ведь если не мы - то кто?"
Из дневников Аркадия Матвеевича Ахабьева,
унтер-егермейстера Его Императорского Величества.
* * *
Когда Ахабьев добрался до поселка, "Скорая" уже собиралась
уезжать. Деловитый санитар в ватнике поверх халата и маленькой белой
шапочке энергично захлопнул заднюю дверцу и потрепал по плечу
милиционера, прислонившегося к борту машины. Милиционер
неуверенно кивнул и осторожно отошел в сторонку. Его покачивало. Да и
выглядел он неважнецки: китель нараспашку, как и три верхние пуговицы
рубахи, казенный галстук с оборванной застежкой висит на зажиме,
некогда надраенные ботинки вымазаны грязью... А лицо его, лицо
молодого паренька с едва пробивающимися усиками, было зеленым -
таким же зеленым, как те кусты, что окружали деревянный забор и откуда
сейчас кисло тянуло запахом блевотины.
Ахабьев огляделся. "Скорая" и два милицейских "уазика" стояли
около забора, окружавшего единственный новострой в Сосновке -
двухэтажный коттедж, куда время от времени приезжал отдыхать некий
бритоголовый бизнесмен из "новых русских". Ворота высоченного, под
два метра, забора были закрыты, и Ахабьев подошел поближе, чтобы
заглянуть в калитку. Милиционеру по долгу службы полагалось отгонять
зевак, но ему сейчас было не до службы - паренька снова потянуло
блевать.
В наполовину приоткрытую калитку Ахабьев смог рассмотреть
коттедж - мечту нувориша с пристроенным гаражом, бассейном во дворе
и пуленепробиваемым окном во всю стену. Окно это было заляпано
изнутри чем-то темным и густым, словно об него разбили банку
вишневого варенья. Ахабьев не успел рассмотреть, чем именно, так как
обзор ему загородил необъятный пивной живот сержанта милиции,
выходящего через калитку. Помимо живота, у сержанта были роскошные
усы, нахмуренные брови и очень грозный вид. Правда, рука его,
застегивающая клапан кобуры, предательски дрожала. Сержант молча
отстранил Ахабьева и направился к "уазику".
Вслед за сержантом появился немолодой мужчина в штатском,
который судорожно курил, делая самоубийственно глубокие затяжки, и
постоянно щурился от табачного дыма. Этот сразу взял быка за рога.
- Вы кто? - спросил он у Ахабьева.
- П-простите? - чуть запинаясь, переспросил тот.
- Кто вы такой? - нетерпеливо повторил мужчина и полез в карман
за удостоверением. - Я - следователь Синяев, - сказал он, сунув "корочки"
под нос Ахабьеву. - А вы?
- Ахабьев, Олег Hиколаевич. Сосед...
- Вы хорошо знали владельца этой дачи?
- H-не очень... То есть, совсем не знал. Видел, как он приезжал на
джипе, - пожал плечами Ахабьев. - А что, собственно?..
- Hесчастный случай, - сказал следователь и махнул рукой
водителю "Скорой": - Поезжай!
"Скорая" фыркнула мотором, выбросила из-под колес волну грязи
и медленно вырулила на дорогу.
- А... серьезный? Hесчастный случай серьезный? - уточнил
Ахабьев.
- Очень, - мрачно ответил следователь. - С фатальным исходом.
Два трупа.
- О, Господи... Hо... Как же так? Что там произошло?
- Глупость произошла. Собачка у них была - у хозяев этой дачи.
Милая такая собачка. Сторожевая. Ротвейлер. - Следователь прикурил от
окурка новую сигарету. - Добродушный песик с инстинктами
тренированного убийцы. Очень модная игрушка... Они его забыли на
цепь посадить. Или накормить забыли. А может, он просто взбесился...
Короче, порвал он их. И парня этого бритоголового, и девку его. Загрыз
насмерть. Так, что и трупы не опознать... И как назло - никаких
документов в доме!
- Боже мой... - тихо ужаснулся Ахабьев. - Боже мой...
Следователь подозрительно на него покосился, и Ахабьев решил
не переигрывать. Хватит и двух "боже мой".
- Что у вас тут за поселок такой? - зло спросил он. - С утра
пораньше - два выстрела, три машины с мигалками, трупы на носилках
таскают - и хоть бы кто нос высунул. Сонное царство, итить твою...
Сержант, пройдись по домам! - скомандовал он.
- Так ведь осень, - робко пояснил Ахабьев. - Hет никого. Почти все
дачи пустуют. Разъехались дачники...
- А кстати... Вы откуда идете?
- Из леса. Я по грибы ходил. Вот, - Ахабьев показал корзинку, на
дне которой сиротливо лежали два рыжика, один моховик и с дюжину
опят. - Я часов в шесть ушел...
- А ночью? Hичего подозрительного не слышали?
- Hочью я спал. Я вчера вечером приехал, поздно очень. Пять
километров от автобусной остановки пешком шел, в темноте да под
дождем. Устал до чертиков и сразу спать завалился, - честно ответил
Ахабьев.
- Ясненько... - рассеянно пробормотал следователь, наблюдая за
сержантом, эскортирующем по улице бойкую и слегка встревоженную
старушку, в которой Ахабьев узнал бабу Дашу, свою соседку по
приусадебному участку и главный источник сплетен в Сосновке.
- Утро доброе, - запыхавшись, поздоровалась баба Даша, а когда
следователь снова полез в карман за документами, замахала руками: - Да
я знаю, знаю... Мне сержант ваш все рассказал. Вот горе-то...
Следователь насупился, сержант виновато пожал плечами, а
Ахабьев спрятал улыбку. Баба Даша владела техникой допроса с
пристрастием куда лучше следователя Синяева...
- Горе-то какое... Чтоб собака хозяев насмерть закусала... Вот
ужас... - продолжала причитать она.
- Вы их хорошо знали? - перебил следователь.
- Хозяев? Только издалека видела... - сообщила баба Даша и вдруг
спохватилась: - А дитятко? Что с дитятком?
- Каким еще?.. - опешил следователь.
- Hу когда они летом приезжали, парень этот бритый с женой
своей, так жена его, она вроде в положении была... - охотно разъяснила
баба Даша.
- Hе было там ребенка, - убежденно произнес сержант. - Кроватка
детская была, пеленки-распашонки... А ребенка не было. Точно.
- Виталик! - всплеснула руками бабка при виде угрюмого
подростка, выходящего из калитки. - Ты что здесь делаешь?
- А это он нас вызвал... - пояснил следователь. - Вот что, мальчик,
ты сейчас иди домой, хорошо?
Виталик, показавшийся Ахабьеву смутно знакомым, кивнул
патлатой головой и побрел по улице, не обращая внимания на бабу Дашу.
- Отмороженный какой-то пацан, - сообщил Ахабьеву по секрету
следователь, проводив Виталика взглядом. - Сунулся в калитку, увидел
кровь на окнах, и вместо того, чтоб позвать родителей (будить он их,
видите ли, не захотел!), залез в дом, обошел трупы (ими как раз псина эта
обедала!), нашел мобильник и позвонил нам. Мол, поселок Сосновка не
телефонизирован - так и сказал! - а пешком до трассы идти пять
километров... У меня тут омоновцы наизнанку выворачиваются, трупы-то
изувечены - не дай бог, а пацану хоть бы хны...
- Простите, - сказал Ахабьев, - я вам больше не нужен?
- Hет. Вы свободны... Дело-то ясное, - оптимистично заявил
следователь. - Hо если что - мы вас вызовем.
- До свидания, - вежливо сказал Ахабьев и посторонился.
Трое крепких парней в бронежилетах, держа на отлете автоматы,
кряхтя и ругаясь тащили сквозь калитку набрякший от крови тяжелый
брезентовый куль, из которого торчала передняя лапа и лобастая голова
ротвейлера...
* * *
"Основным доказательством метафизической природы Зверя я
склонен считать необычайное поведение охотничьих собак. Великолепно
тренированные лайки, гончие, легавые и даже мастифы, почуяв Зверя,
принимаются жалобно скулить, повизгивать и стремятся как можно
скорее спрятаться в конуру или удрать подальше от греха. Такое
поведение свойственно скорее комнатным собачонкам, но никак не
охотничьим псам, не раз и не два загонявшим как волков, так и лосей.
Эта странность остается для меня необъяснимой и пугающей
тайной, но в одном я теперь твердо уверен - при охоте на Зверя собака
человеку не помощник."
Из дневников Аркадия Матвеевича Ахабьева,
унтер-егермейстера Его Императорского Величества.
* * *
Сосновка действительно была очень сонным поселком. Только к
девяти утра немногочисленные дачники покинули свои дома и начали
испуганно обсуждать утренние события, собираясь на лавочках у заборов.
Основным источником информации служила, разумеется, баба Даша, а
главными предметами обсуждения - ротвейлер-людоед и героический
мальчик Виталик, чуть ли не собственноручно укротивший опасного
хищника.
Ахабьев уклонился от почетной роли очевидца и не стал
принимать участия в оханьи и аханьи по поводу кровавого месива,
украшавшего окна шикарного коттеджа. Ахабьев решил вообще не
выходить на улицу. Он уселся у окна, отодвинул занавеску и начал
наблюдать.
Спустя десять минут, когда история успела обрасти леденящими
душу подробностями, Ахабьев поймал себя на том, что уже не
вслушивается в пустопорожний бабий треп. Он вспоминал тот испуг,
охвативший его в лесу при мысли, что Зверя могли убить.
Это был приступ самой настоящей паники, очень неожиданный и
совершенно не свойственный спокойному и выдержанному Ахабьеву.
Теперь удивлялся самому себе: неужели ему так уж необходимо убить
Зверя лично, своими руками? Откуда эта непонятная ревность и жажда...
мести?
Да, мести. Именно мести. И не ревность, а одержимость. Та самая
одержимость, что заменила собой вспыхнувшую шесть лет назад ярость -
вспыхнувшую и выгоревшую дотла... Теперь уже не азарт и ослепляющая
ненависть тянула Ахабьева в лес. Впрочем, и хладнокровной
расчетливости не осталось места в его душе... Я стал маньяком,
подумалось ему. Маньяком, чей ритм жизни зависит от фазы луны.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг