пародируя акт Вселенского Творчества.
Но что обидно: Космос уже создан. Дело сделано. Потому что лишь малые
планетяне могут множество раз плодить свои изделия - Космос один, он
заполнил собой всю бесконечность.
И для второй такой же бесконечности места просто нет.
Это, кстати, заставляет Божество еще раз почувствовать ограниченность
Своего всемогущества.
Зато является искушение уничтожить тот вариант - и сотворить всё
сначала. Кончить и начать заново - это вполне в пределах Его
всемогущества. Тем более, что первый вариант Космоса получился далеко не
идеальным - это Оно уже самокритично признало. Скромные земные творцы и то
по множеству раз переделывают свои произведения, пока им не покажется, что
они достигли посильного совершенства. Тем более взыскательно должно быть
Оно к Своему величественному в его бесконечности творению.
Да, пора уже уничтожить этот первый опыт и сотворить новый Космос,
постаравшись учесть допущенные ошибки!
Пора!
* * *
Коровин слушал Нину Антоновну - и являлось искушение всё как есть прямо
перенести в роман: такой прекрасный фрагмент нового духовного застоя
явился его взору.
Правда, в одном он прежде был неправ - только теперь это стало
совершенно ясно: то явление, которое он намеками описывал в советское
время, вовсе не было застоем - застой существовал тогда, когда большинство
граждан было искренне довольно своим казарменным житьем, а он застал уже
брожение, когда житье сделалось несносным - потому-то каждый намек и
подхватывался благодарной публикой. Брожение - благодатное время для
протестной литературы! Новое же свое положение, когда правят умами
предводители церквей и сект, большинство граждан угнетением не считают,
они уверены, что веруют искренне и добровольно - а значит, это
действительно застой, как в годы послереволюционные, когда большинство
граждан было уверено, что искренне и добровольно веруют в коммунизм. А
потому роман по исповеди Нины Антоновны не будет иметь того успеха, как
прежние романы Коровина: брожение в обществе еще не началось. Вот начнется
очередное брожение, тогда любой намек на гнет разнообразных церковников
будет приниматься так же благодарно, как недавние намеки на лицемерие и
всевластие КПСС.
Рассказы о юном самозванном пророке, устроившем себе гарем из
восторженных почитательниц, вызывали даже легкую зависть: сам Коровин ни в
молодости, ни после так устроиться не умел, а почитательницы его таланта,
появлявшиеся близ него прежде во времена брожения, гарема не составили, да
и немногие годились бы в гарем. Что же до личных отношений Коровина с
неким Высшим Началом, то эти интимные и прочные отношения не могли
поколебаться историей об очередном авантюристе, торгующем Божьей волей.
Ведь любая организованная религия торгует тем же, что нисколько не
отрицает прямой связи с Высшим Началом.
Нина Антоновна пришла не только исповедоваться. В ответ на свою
откровенность она ждала утешения и совета. Она словно бы вернулась
мысленно в советские времена, когда писатели воспринимались как духовные
руководители, светские пастыри.
С утешением же и советом дело обстояло трудно. Чтобы оттянуть время, а
может быть, и увильнуть от повинности давать советы, Коровин словно бы
спохватился:
- Да что же мы сидим? Давайте хоть чайку!
И сам заспешил в кухню поставить чайник, потому что жена его,
неспособная понять всей тонкости отношений Коровина с Высшим Началом,
сделалась в последние годы вполне православной, как и большинство знакомых
из числа чистокровных русских, и как раз ушла в церковь.
- Так что же делать, Николай Данилович? Неужели только один обман
кругом?! - продолжила Нина Антоновна, едва пригубив и тут же отставив
чашку.
А Коровин, наоборот, занялся чаем с полной серьезностью, чтобы оттянуть
время утешений и советов.
Сам он никогда не надеялся, что кто-нибудь его утешит и решит за него,
как ему лучше поступить. И удивлялся, когда другие готовы поверить ему
больше, чем самим себе. И потому сосредоточенно жевал печенье: быть может,
Нина Антоновна продолжит монолог и постепенно сама даст себе нужный совет?
В это самое время, пользуясь наступающей темнотой, умелые ребята быстро
и аккуратно грузили взрывчатку в подвал шуваловского дома. Зашли они с
разведанной стороны. из садика, и на этот раз их никто не видел. Оторвали
фанерку, спустили две картонных коробки, бережно опустили взрыватель,
управляемый по радио, поставили фанерку на место.
Нина Антоновна терпеливо ждала совета, не подозревая, что увеличивает
таким образом свои шансы на спасение, и Коровину пришлось наконец
осторожно заговорить:
- Ну прежде всего, из этого вертепа вам нужно поскорей уйти.- Другой бы
сказал "немедленно", но Коровин всю жизнь избегал слишком решительных
формулировок.- И вообще, о душе лучше заботиться лично, а не полагаться на
посредников. О вашей Валечке, о вашей Валечке... - Коровин подошел к
самому болезненному пункту,- о вашей Валечке вы помните, и ваша память -
лучший памятник ей.
- Но так больно о ней вспоминать! Я было немного успокоилась там в
Храме, отвлеклась.
Вот именно: невыносимо больно вспоминать. И лучше бы всего -
постараться начисто забыть о погибшей дочери, заставить себя всё время
думать о другом, о других - но слишком жестоко прямо сказать об этом
матери.
- Найдите иное служение, альтернативное, но только в более приличном
месте. Есть женские организации, помогают другим матерям в их горе.
Начнете утешать других, поневоле станете сильной.
- Утешать других, а как же Валечка?
Коровин верует в бессмертие души, в особенности - собственной души,
имеющей особые прямые отношения с Высшим Началом, но верует не так
буквально, как большинство наивных прихожан, теснящихся в церквях, не
представляет он себе, что души сидят где-то на Небе и смотрят в окошечки
вниз на оставленных дома родных и близких. Но ради утешения посетительницы
снизошел до ее уровня понимания:
- А Валечка будет радоваться, видя, что вы нашли себя.
Думаете, ей приятно видеть ваши терзания и слезы?
- Валечка добрая, Валечка не хотела бы, чтобы я все время плакала.
Валечка была при жизни занята своими делами - мальчиками, рэповой
музыкой, прикольными фильмами - и на маму обращала мало внимания. Но
посмертный образ выстраивается без оглядки на оригинал.
- Вот видите. Вам послано испытание, и вы должны не замыкаться в своем
горе, а повернуть вашу скорбь на служение людям.
Вполне складно получилось. И как ни странно, такая банальность утешила
Нину Антоновну.
Она ушла от Коровина, бережно унося свою тихую грусть, с которой вовсе
не желала расстаться, но достаточно успокоенная и готовая для новой жизни.
* * *
Странное чувство - грусть. Что бы ни говорили разумные земляне, как бы
ни сетовали на горе утрат, они любят грустить. Любят и умеют. И очень
любят грустную музыку, чтобы погрустить лишний раз, когда не хватает для
этого собственных обстоятельств. Страдают, мучаются - и находят тайную
сладость в страдании. А редкие экземпляры неизменно веселых своих
собратьев люди третируют как пустых, поверхностных, неумных личностей.
Только в грусти признают люди глубину.
Грусть несомненно связана с привязанностями. Не было бы привязанностей,
меньше осталось бы поводов для грусти. И горечь потерь люди лелеют в себе,
не желая забыть утраты и тем самым излечиться от печали. Встречаются во
Вселенной совсем иначе устроенные планетяне, которые не грустят и не
оплакивают умерших. Там видят глубину именно в радостном принятии жизни, а
наблюдающуюся изредка печаль признают и глупостью, и прямым святотатством.
Господствующее Божество не жалеет о прошедшем, а потому не знает
грусти, и неспособно понять до конца горе Своих созданий. Вечность просто
несоизмерима с их сиюминутными чувствами. Но как им помочь, если бы даже
Оно захотело им помочь? Только - ослабив или вовсе уничтожив память.
Можно, конечно, только сами люди этого не захотят. Но тогда пусть не
жалуются, пусть признаются, что бережно лелеют всякое свое горе. Так ведь
- и не признаются, даже возмутятся!
* * *
Дионисий съездил в город и вернулся. "Ситроен" стоял перед домом,
указывая наблюдателю, что приехал Пустынцев. О чем наблюдатель и доложил.
Дионисий, как и всегда, был в прекрасном духе. Иначе и невозможно
чувствовать себя, если человеку всё удается. Тем более - молодому
человеку. Невозможно не пребывать в радости человеку на самом верху
иерархической пирамиды. В особенности - совсем молодому человеку. Нет
большего счастья, чем быть любимым Сыном Божиим, наследником всея Земли,
когда выше - только Небесные Родители. Быть может, Они не всегда согласны
между Собой, но Своего возлюбленного Сына любят одинаково.
Дионисий только что вернулся с Моховой, где принимал ходоков из Москвы.
Пустынцев отпечатал маленькую брошюрку с Откровениями, переданными
Небесной Четой через Дионисия.
Брошюрку раздавали в Москве тоже, и вот приехали первые последователи
из столицы.
Москва - это Москва, признание в столице означает новый этап, означает
почти что завоевание России.
Приехали двое мужчин - что тоже важно. Женщины восторженнее, а потому
их восхищение всегда немного легковесно.
Тем более соблазнительна для них последняя великая истина, объявляющая
равноправие Бога-Отца и Богини-Матери, потому что до сих пор они терпели
непрерывную тысячелетнюю дискриминацию на божественном уровне. Вот женщины
и восхищаются тысячами - а скоро восхитятся и поклонятся миллионами! Но
все-таки настоящий успех должен включать в себя признание со стороны
серьезных мужчин.
Молодые и напористые ребята лет тридцати - они увидели перспективу в
новой вере. Вот и примчались.
Москвичи низко поклонились и поцеловали руку, после чего Дионисий их
усадил и говорил очень милостиво.
Они отвечали с приличествующей почтительностью:
- Ваши идеи, Учитель, открыли нам свет, которого не доставало. Вы,
поистине, произнесли последнее Слово, которого ждало всё человечество.
Сказано настолько справедливо, что Дионисию нечего было возразить.
Что удивительно, сказано было абсолютно искренне. Приехавшие москвичи
были не то что полными атеистами, но ко всякой религии глубоко
равнодушными, поэтому они мгновенно оценили рыночную перспективу.
Действительно, невозможно понять, как это в век эмансипации не
установилось еще и равноправие Богов на Небе?! Как это феминистки терпят
традиционную деспотию исключительно мужских Богов?! И нужно было успеть
первыми монополизировать московский рынок! Заодно со всероссийским. А в
перспективе выход за рубежи!
И дополнительное учение о непрощении тоже обещало успех: общество
натерпелось от преступников, устало от подонков, и восторженно примет
религию со здоровым полицейским уклоном. Во всепрощении нет
справедливости, справедливость в том, чтобы негодяи были наказаны - не
только на Земле, но и на Небе. Пришел Спаситель - но только для хороших
людей, а хорошие люди только о Таком и мечтают: хватит их ровняли с
негодяями на этом свете, но фальшивым гуманистам мало, они обещают тем же
негодяям спасение и на Небе, они обещают, что их добрый Бог будет любить
всех подряд, а преступников даже еще больше, если сумеют покаяться. Добрые
люди сыты по горло таким гуманизмом! А от Божественных Супругов - не
дождутся гады спасения. Хорошие люди давно на пределе, давно мечтают об
одном: сварить живьем всех гадов, которые мешают жить. Но - самим не
пачкаться. И вот новый Сын Божий всю работу берет на Себя - отлично!
Добрые люди такого Спасителя примут на ура!
- До сих пор мы все словно бы пребывали в темноте,- продолжали гости.-
А ведь так всё просто! Всё гениальное кажется абсолютно простым, когда
гений произнесет долгожданное Откровение. И даже удивительно: как мы все
сами не дошли?! А вот - не дошли. В этом и есть подлинная гениальность:
видеть простое и очевидное там, где глаза простых смертных не видят ничего!
Дионисий снова кивал с достоинством.
- Мы издадим Ваши Откровения сразу десятком миллионов.
И это только первый завод! Да все нынешние мировые религии завтра
останутся в виде маленьких сект, все люди поклонятся Вам. А уж тиражи
пойдут на миллиарды! Закажем переводы на все языки мира.
- Откровения - не Мои,- из чувства справедливости поправил Дионисий.-
Откровения продиктованы Мне непосредственно Божественными Супругами. А Я -
всего лишь Их любимый Сын.
- И это счастье - жить в одну эпоху с Вами, иметь возможность видеть
Вас, дышать одним воздухом.
И первозванные Нина с Натальей, и Сережа - все почитали Дионисия, но
только теперь Он понял, что первые Его последователи немного не
договаривали. И только московские гости наконец оценили Его полностью.
Почти полностью.
Они сидели у камина, который приятно грел даже в мае, Оркестр угощал
москвичей коньяком, и сам, естественно, угощался, а Дионисий пил
виноградный сок. Не понял Он пока радости в легком дурмане. Да и не может
Сын Божий позволить себе валяться пьяным как какой-нибудь Ной.
В прихожей они снова целовали Дионисию руку.
- До завтра, братья. Жду вас в Шувалово.
Понятно, что приехал Дионисий даже в более приподнятом духе, чем обычно.
Перед отходом ко сну Он захотел проведать Мавру: не родила ли уже?
Отвыкший обходиться без прислуги, Он кликнул с собой Онисимова:
- Посвети-ка мне, Оркестр.
Онисимов хотел спать, но безропотно взял фонарь и пошел впереди патрона.
- Бойкие ребята,- бормотал он на ходу.- За такими только гляди!
- Отличные парни,- недовольно прервал Дионисий.- У них масштаб.
- Масштаб-то масштаб, только бы процент отстегивали.
Они спустились в подвал.
- Мавра,- позвал Дионисий,- Мавра!
Мавры видно не было.
- Да свети же, Оркестр... Мавра!
И тут Онисимов заметил непонятные коробки.
Незнакомые. Чужие. Около самого оконца. И фанерку, похоже, отрывали.
Онисимов вспомнил недавний пакет под машиной Пустынцева.
- Бомба, - закричал он,- бежим!
Дионисий тоже увидел коробки и сразу поверил - бомба.
- Сейчас. А где Мавра?
- К черту Мавру! Бежим, она грохнет в любую секунду!
- Нет, хочу Мавру! Она нас спасла, мы бы иначе не спустились. Мавра,
Мавра!
- К черту! - Онисимов бросился к лестнице, швырнув Дионисию фонарик.
А Тот оставался совершенно спокоен. Он светил по углам, приговаривая:
- Мавра, Мавра, Мавра!...- И тут же успокаивал убегавшего Онисимова: -
Ничего не сделается с Сыном Божиим! Родители защитят. Уже явили чудо через
Мавру, явят еще!.. Мавра, Мавра!
Онисимов не слушал увещеваний. К черту Родителей Небесных! Он взбежал
обратно на этаж, выскочил в сад через боковой ход. Мобильник у него
нашелся с собой, и он принялся названивать в милицию! 02 было уныло
занято. Возвращаться обратно в подвал и тащить Дионисия насильно Онисимов
не собирался. Тем менее он собирался бегать по дому, выводить всех прочих
жильцов. Наоборот, он отходил подальше, чтобы в момент взрыва не достали
осколки.
Онисимов уже привык бояться мальчишку, но сейчас всё заглушил ужас
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг