- Но если мальчик несет дикую ересь, не могу же я поддакивать, -
рассудительно возразил Игнатий Игнатьевич.
- Можно было поговорить спокойнее, обсудить. И больше любить. Нехристь
- он нехристь и есть. Тебе не понять, что такое любовь.
Людмила Васильевна уверена, что уж она-то знает, что такое любовь - в
высшем смысле, разумеется, а не в порнографическом.
- Объявлять себя Сыном Божиим - тоже не по-христиански.
Смирения не чувствуется. Да Сын Божий уже был, то-есть был, есть, и
будет - вакансия занята.
Свысока прозвучало "вакансия" - слово из прежней жизни, когда молодой
Игнат относился ко всякой поповщине с обычной интеллигентской иронией. И
Людмила Васильевна очень это почувствовала:
- Нехристь был, нехристем и остался. Занято, вишь! А Второе
Пришествие?! Может и наступило прямо здесь у нас - Второе Пришествие. Вот
уж истинно: нет пророка в своем доме!
- С пророками лучше бы подождать. Сейчас таких пророков развелось - как
киллеров и дилеров: Виссарион, Дэви, Мун, Мормон... Действительно -
свободный рынок.
- Сравнил! Сравнил родного сына, чистую душу с каким-то дешевыми
шарлатанами!
- Почему - с дешевыми? С очень даже дорогими: вон они сколько загребают!
Как всегда, Людмила Васильевна не находила доводов против пошлой логики
мужа. И слабые синапсы не могли задержать импульсы ярости:
- О ком ты говоришь?! О нашем сыночке или об этих богохульниках?!
Пре-кра-ти-ии!
Еще одно большое истерическое событие.
Денис действительно не вернулся домой - вот в чем правда. Надо было
думать, где его искать. Но обсуждать с женой практический вопрос сейчас
бесполезно: она не может выйти из монолога словно из лабиринта, в который
сама же и зашла.
Пойти в храм, расспросить отца Леонтия? Со своими вещими снами и
откровениями Денис мог пойти к отцу духовному. Хотя в прошлый раз отец
Леонтий отнесся к таким откровениям скептически. Так что легко мог и не
пойти. А куда он пошел вместо храма? Город большой, много вертепов, много
разнообразных сект. Или, не мудрствуя, звонить в милицию?
Но звонить в милицию категорически не хотелось. Там сразу спросят: "А
какие у вас отношения в семье? Почему сын захотел уйти из дома?"
Деликатности не дождешься. Да и не объяснишь. В милиции поймут, если дома
вечная пьянь или, наоборот, сын стал наркоманом. Но не вещие же сны
дежурному пересказывать.
* * *
Суетное свойство всех этих планетян - подвижность. Господствующее
Божество пребывает в неподвижности, потому что Оно обнимает собой всю
Вселенную, двинуться Ему просто некуда. И потому никогда Оно не узнает,
что это значит - двигаться. Существа ползают по Нему, словно мелкие
насекомые по сонному слону, а Оно покоится в Себе Самом - подобное воде в
наполненной до краев ванне. Только ванная эта - без берегов.
Подвижность свойственна существам в смысле не только физиологическом -
такая подвижность планетянам необходима, Оно Само так их и устроило. Но
удивительна беспрестанная охота к перемене мест. Живут они, кормятся в
одном месте - но им этого мало, им охота сбегать посмотреть, как живут и
кормятся в других местах их сородичи. Всякий туризм - замаскированная
зависть: проверить хочется, а не кормят ли по-соседству гораздо лучше?!
Такие чувства Оно не одобряет. Господствующее Божество, Слава Ему Самому,
двинуться никуда просто не может. Но что важнее - не хочет! Страшно было
бы и подумать, если бы Ему нужно было бы куда-нибудь двинуться.
Если бы существовали, например, параллельные вселенные, куда нужно было
бы периодически заглядывать с инспекциями - Оно бы их просто сократило,
чтобы не рассеивалось внимание! Так удобно, что весь мир заключен в Нем и
никуда не надо двигаться: вечное знание, вечное наблюдение соединились с
вечным покоем. И если даже решится Оно когда-нибудь разделиться -
помещаться Вдвоем Им придется в одной и той же общей бесконечности -
других нет и не нужно!
* * *
Клава услышала про большой взрыв на рынке во Владике, и сразу подумала
почему-то, что там был Муса. Что-то в нем чувствовалось накануне -
напряженное. И кругом - казалось, все всё знают, но не говорят с нею об
этом. Между собой - наверное, обсуждают: стали еще больше гомонить на
своем диком наречии.
В пределах селения она ходила свободно, все знали ее, многие при
встрече улыбались и приветствовали:
- Русский доктор - хорошо.
Дома ей никогда не говорили столько хороших слов. И помыслить она не
могла - назваться доктором. А здесь и не называлась: доверчивые чеченцы
сами возвели ее из медбратьев - в доктора.
Столько про них говорят, а самое подходящее слово, которое находила
Клава: доверчивые. Как дети.
И Муса - такой. А потом пошел и взорвал. Непонятно. А когда хозяин дома
начинает рассказывать, скольких его родных сожгли заживо в сорок четвертом
году, чтобы не возиться, не везти далеко в Казахстан, скольких
расстреляли, а сколько умерло по дороге - становилось понятно, зачем
взрывал. А когда подумаешь, что взорвали во Владике тех, кто не сжигал и
не расстреливал - опять непонятно. Так она и жила между понятием и
непонятием.
Она думала о том, что надо же искать Виталика. Но - не каждый день
думала. А если понемногу и каждый день - то не каждую минуту. Она привыкла
и жила. Как раньше жила в своем Ярославле.
А Виталик был совсем рядом - и болел. От сидения в яме у него сначала
образовались фурункулы, а потом присоединилось и воспаление легких - от
затхлости, холодной сырости, неподвижности. Муса посмотрел и сказал:
- Еще немного, придется русский доктор звать. А ты скажи: почему денег
платить твои не хотят?!
Он пнул пленника ногой.
- Ты - пока мало ждал. Он долго ждал, денег нет, родные жадный. - И
Муса показал на напарника, гнившего тут же в яме. Володю.- Смотри, что с
тобой делать после!
Пришел человек с телекамерой. Дикое место, а тоже здесь - телеоператор.
- Ты - проси жалко, - пнул Муса едва живого Володю. - Сейчас тебя мало
будем резать, что не платили твои. Сначала ты говори. Жалко говори, да!
На несчастного направили камеру, включили свет. Володя заговорил
плачущим голосом:
- Дорогие родные и командиры! Меня тут бьют как собаку.
За что же так? Разве можно так с человеком? Пришлите денег, как они
говорят, а то совсем забьют и замучают как собаку!
- Ты, рука давай!
Пленник послушно протянул руку - и подручный Мусы длинными кусачками со
щелчком перекусил Володе локтевое сухожилие и рука ниже локтя тотчас
бессильно повила.
- Вот так собаку изрежут всего. Заплатите им, папа, мама, неужели мне
погибать как собаке?!
Свет выключили, камеру убрали. Ушли.
Володя тихо плакал и повторял одно и тоже: "За что?..
Как собаку..."
Виталик хотя и страдал сам в жару, пожалел соседа, обругал чеченских
сволочей:
- Всех их как крыс выжигать надо! Напалмом бы все тут залить!
Тихо ругал, чтобы не услышали.
А Клава так и не знала до сих пор, что Виталик тяжело болеет совсем
рядом, в пяти километрах. Клава думала о том, как найти Виталика и о том,
как сделать, чтобы не догадались, что она - не мужчина.
Грудь у Клавы небольшая. Дома она печалилась и даже прислушивалась к
банным разговорам, как можно увеличить бюст. Какими упражнениями. Или
заговорами у верных бабок.
Или даже есть операции, чтобы грудь взошла как тесто - сразу на четыре
номера. Только дорого.
Зато здесь Клава могла маскироваться только потому, что грудь у нее
маленькая. Ну и потому что в общую баню не зовут. Но все равно самое
трудное - мыться.
Солнце здесь светило совсем ярко. Даже в ноябре. в теплые дни хозяин
появлялся во дворе голый по пояс - загорал.
На улицу он всегда выходил в черкеске и папахе, а дома норовил ходить
полуголым. Под папахой у него скрывалась сплошная лысина, даже без
обычного остаточного венчика волос, которую он и полировал на солнце.
Бритая голова Клавы тоже загорела уже до цвета шоколада. И шея. А
дальше только мелькала иногда белая полоска, если сдвигался воротник.
- Чего ходишь? Загорай! Приехал как в курорт, да?
Клава бормотала что-то, что подождет лета, а пока ей холодно.
- Тощий потому что, да! Кушай больше, барашка кушай!
Женись. Жена готовить будет хорошо, много кушать будешь.
Сам хозяин, вопреки совету жил без жены и вообще один, что здесь
редкость: правило - большие семьи, полные дома.
Потому-то русского доктора и поселили сюда: старик живет один, места
много. От соседей Клава услышала намеки, что старик переругался со всеми
родными. Но она пока жила с хозяином мирно.
Мыться она могла только в своей комнате - запершись. А мыться хотелось
все время, потому что приходилось потеть по пять раз на день. Да еще лезла
всюду особенная здешняя пыль:
мельчайшая, цементного цвета, которая покрывала все дороги и тропки -
если больше трех дней не было благодетельного дождя.
Снег бы выпал, что ли! Но снег никак не выпадал.
Клава думала, что хорошо законспирировалась и не догадывалась ни
секунды, что хозяин начал что-то подозревать:
что это за парень, который вечно кутается, ни разу гимнастерку не снял?
Вечером она подогрела немного воды и ушла к себе. Мыла тоже было мало,
она экономно мылилась - когда дверь резко распахнулась. Упала оторванная с
гвоздями защелка. Клава прикрылась классическим женским движением - одна
рука на грудь, другая - на лобок.
На пороге стоял хозяин.
- Девка! - сказал хозяин.- Давно понял. Зачем ходишь здесь к нам?
Говорят, в предсмертную секунду проносится вся жизнь. А перед Клавой в
секунду разоблачения пронесся последний месяц! Зачем она поехала?! Как
могла поверить, что ее не разоблачат?!
- Молчи!
- Шпионишь! Агент КГБ - рубить голову!
Образованный хозяин вдруг перешел на ломаный язык.
- Молчи! Жениха ищу!
- Жениха не надо искать. Надо выкупать. Купи. Или поди к хозяин, кто
его взял? К Шамиль, к Хаттаб, к Муса. Ляжь с ним, проси жених. У нас народ
щедрый. Увидят такая любовь - отдать. Как в книгах - рыцарь! У русских нет
рыцарь, у нас - настоящий рыцарь.
Клава всё так же стояла, прикрываясь, а хозяин надвигался на нее.
- Красивая девушка. Хочешь жить дальше - никому не скажу. Маленькой
любви дашь, буду молчать.
Этого Клава не ожидала. Если бы ее застал Муса - он бы потребовал своей
законной любовной доли. И как знать - может, она бы и уделила. Но рыхлый
лысый хозяин туда же?!
- Молчи!
- По-маленькому люби - буду молчать.
Хозяин надвинулся вплотную и полез руками.
Не успев рассчитать все последствия, Клава ударила его в горло, туда,
куда учили, где совсем под кожей и артерия, и нервное сплетение.
Хозяин рухнул. Клава сразу поняла: убила она старого лысого кобеля.
И что теперь делать с телом?
Бежать! Просто бежать! Но куда? Одной не уйти по чеченским тропам.
Или - пусть подумают, что старик умер от нормального удара -
апоплексического. Нет же у них здесь судмедэкспертизы. Вскрытий не делают!
Клава на кошме оттащила тело в спальню. Прибрала, чтобы не оставалось
следов тяжелого волока. Счастье, что старик жил один. Были бы жены и
невестки - бабы давно бы подглядели, что постоялец - не мужчина.
Синяка на шее видно не было. Значит, правильно учили:
смертельный шок наступает от удара по нервному сплетению. А видимость
нормальная: лег спать старик - и умер. Милостивую смерть послал Аллах!
Вот пусть чеченцы и носятся здесь со своим Аллахом. А Клаве должен
помочь в такой крайности ее православный Бог.
Вся Троица дружно вместе. И Богоматерь. Любви должна
покровительствовать Богоматерь. Хоть Она и Дева, но должна же понять!
* * *
Теоретически некоторые земляне - из тех, кто пообразованнее - понимают,
что их обитаемая планета - не единственная во Вселенной. Но только -
теоретически. Повседневно же они живут так, будто они - единственные. И
услужливый Бог постоянно занимается только их делами. А жители других
планет если и существуют, то опять-таки заняты исключительно земными
делами: инопланетяне прибывают либо для того, чтобы просветить землян,
либо - чтобы поработить.
Когда-то на первых обитаемых планетах Господствующее Божество старалось
прислушиваться к молитвам, поминутно творить добро - и не радо было, что
ввязалось. Задергали так, что уже казалось, лучше быть последним бедняком
на планете, которого все оставили в покое, потому что он никому не нужен,
чем всемогущим Божеством, Которого каждый ленивый планетянин вызывает по
сто раз в день! И как разом удовлетворить всех, когда заявки поступали
прямо противоположные?!..
Зато противоположные заявки и надоумили Его изобрести саморегуляцию
внутри живых систем с помощью борьбы за существование: пусть побеждает
тот, кто сильнее хочет. И - отдохнуло наконец. Но с тем далеких пор и
осталось в Нем пренебрежение к жадным планетянам, которые вечно просят и
просят.
* * *
Старика-учителя и в самом деле похоронили без всяких подозрений - то ли
помогла Богородица, то ли наивность соседей и родственников. Клава заново
побрила голову, истребив отросший было ежик. Ее бритая голова, она
понимала, служит главным доказательством ее принадлежности к мужскому
сословию - за неимением иных.
Но молоденькая Асият, жившая через плетень, пленилась и этим
минимальным набором мужественности. Заигрывала она простодушно:
- Доктор, посмотри, рука болит, да?
И обнажала плечико.
Клава успокоила было:
- До свадьбы заживет.
Но Асият очень заинтересовалась:
- А когда свадьба, знаешь, да?
Половина села в развалинах; рассказывали, брат у нее убит - а ей замуж
хочется.
- Жених-то у тебя есть? К такой красавице неужели не сватаются?
Клава спросила сходу, и пожалела: сейчас услышит, что жениха убили
проклятые русские!
Но услышала совсем другое:
- Был один. А что с него толку: один-два барана угнать не может!
Пренебрежительный тон соответствовал русскому: "Гвоздя в стенку вбить
не умеет!"
Асият состроила гримаску, вспомнив о никчемном ухажере, и завела свое:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг