всеведуще - и фактически лишено Самого Себя.
Что бы Оно чувствовало, воплотившись в Клаву, которая каждую минуту
может быть разоблачена? Божество знает, что Ему всегда гарантировано
бессмертие, что невозможно Его ни ранить, ни причинить боль - и как же
существовать, если гибель грозит каждую минуту, что враги могут предать
мукам, которые хуже смерти?! Как же ей хватает храбрости рисковать каждую
минуту собой?! Господствующее Божество никогда и ничем не рисковало, Оно
не знает, что это такое. Зато и лишено собственной жизни и занято только
тем, что наблюдает страдания и риски малых существ.
А если попробовать?! Если однажды решиться?!..
* * *
Импорт - дело рискованное. Сергей Пустынцев вез в Петербург и дальше в
Россию обыкновенные фрукты, а страсти вокруг бушевали почти как вокруг
фрахтов оружия и наркотиков. Потому что в мире гораздо больше фруктов, чем
покупателей на них, особенно в обедневшей России.
Страсти молодят, если бы не доходили до смертоубийства.
А так пришлось привыкать бояться. В прошлой скучной и бедной жизни
Пустынцев никого и ничего по-настоящему не боялся, а теперь привыкал
чувствовать себя дичью, в которую каждую минуту может пустить пулю
вездесущий и безжалостный охотник.
После того, как Пустынцев встретил в маленьком кафе подростка, который
предупредил о покушении прямо ближайшим вечером - и предупреждение
сбылось, Пустынцев стал бояться вдвойне.
Он вспоминал мальчишку из кафе - и желал его найти.
Чтобы порасспросить подробно про своих убийц. Он заглядывал почти
каждый день в то кафе - но не встречал ни мальчишки, ни девочки, которая
была с ним. Девочка, кстати, высокого класса. Такую стоит поискать саму по
себе.
Но не встречал. И бармен ничего не знал о них - случайная парочка, не
завсегдатаи. Мальчишка исчез - и это возмущало: уж если за свои деньги
Пустынцев обречен чувствовать затылком прищуренный глаз снайпера, то, пока
жив, он должен хотя бы исполнять любую свою прихоть. А он желает мальчишку
най-ти! Так как же смеют ему препятствовать - люди, обстоятельства, сама
судьба?!
* * *
Если бы Господствующее Божество так же носилось с Собой, как истеричные
планетяне, которые только и умеют, что жаловаться на жизнь и жалеть себя,
как бы громко на всю Вселенную рассетовалось Оно на Свою судьбу, на вечное
одиночество, на непрерывные ограничения Своего всемогущества! И гулкий
Космос откликнулся бы раскатистым эхом. Но Оно не жалуется.
Однако не любит Оно и слушать вечные сетования: ведь если уж терпит и
ничуть не стенает Оно Самоё, то ничтожным тварям и Оно Само велело
терпеть. Да и Космос не ответит эхом на их тихое вяканье.
* * *
Левон посещает подпольную секцию боевых искусств, почти секту, которая
называется "Унибос". Смертельные удары секционеры отрабатывают только на
чучелах, что, конечно, делает их подготовку немного условной.
Ваня со странным прозвищем Морький, растирая покрытые огрубелой кожей
костяшки пальцев - следствие долгих тренировок "ударных поверхностей",
любит повторять:
- На настоящем материале хочется поработать! На материале!
Занятия частично ведет сам мэтр по имени Акиро, хотя на японца он
совсем не походит. Однако знать подлинные фамилии здесь считается
моветоном. А черновую работу проделывает Колян - этот уж точно родился под
родными осинами. Он же принимает плату за обучение: Акиро не снисходит до
презренных подробностей жизни.
Между прочим, Аркаша Мудрик когда-то был бит двумя корейцами, после
чего сам пошел заниматься боевыми искусствами, а со временем, организовав
собственное охранное дело, назвался мэтром Акиро.
Колян же и предложил наконец - то-есть приказал, потому что от его
предложений не отказываются:
- Что, ребятишки, а не пора ли на настоящую разминку?
Вроде как сдать зачеты.
И повел Ваню Морького, Левона и еще Стаса Викинга с собой. Стас
отличается белокуростью и тонкостью стана.
Колян провел их дворами, потом поднялся по черной скользкой от грязи
лестнице и отворил чердачную дверь, обитую драным войлоком.
- Тут несколько подонков скучковались. Всех дружно переработайте в
пыль. Масок я вам не дам, чтобы знали: свидетелей не оставлять.
- На материале поработаем! - взвизгнул Ваня.
Бродяги сидели вокруг поваленной двери, изображавшей стол. Семь
человек, между прочим, так что бой предстоял настоящий.
Колян резко крикнул:
- Что, гады?! Поминки по себе справили?!
Первым выскочил Ванька и ударил ближайшего бродягу, успевшего подняться
навстречу. Бродяга свалился сразу. Остальные бродяги, увидев, что дело
серьезное, вскочили.
Левон наметил себе тощего, но длинного детину в продранной дубленке.
Детина схватил бутылку и готов был защитить жизнь. Левон чуть развернулся
плечом, качнулся - и бутылка скользнула вниз по плечу, а Левон ударил всей
растопыренной пятерней в нос и в глаза одновременно - детина мгновенно
ослеп, потерял ориентировку и Левон опрокинул его навзничь простым ударом
в грудь, а затем прыгнул двумя ногами на горло.
Ему казалось, вокруг всё движется замедленно, и только он действует и
бьет быстро. Так же замедленно к нему повернулся маленький, но седой
сморщенный оборванец.
- За что, сынок?
И заслонился ручкой, в которой был зажат какой-то ножичек.
Левон перехватил запястье, резко потянул на себя, другой рукой схватил
за локоть - и переломил руку об колено как палку. И тут же рубанул сверху
по склоненной тощей шее.
Ну что - жив еще кто-нибудь?! Тогда добить!
Никого из манекенов в вертикальном положении не осталось.
Колян сказал негромко, но все услышали:
- Отбой, ребятки. Но еще зачисточку, пожалуйста. Чтобы без свидетелей.
Каждый - своих.
Он достал пистолет с навинченной на дуло широкой муфтой. Глушитель -
понял Левон. Колян протянул орудие Ваньке:
- Сделай сам и передай товарищу.
Так они и исполнили друг за другом.
- От имени страны и народа - спасибо,- пародируя генерала на плацу,
объявил Колян.- Избавили любимый город от нескольких подонков. Чище будет.
Совесть тут оказалась совсем не при чем - не включилась. Левон
вспоминал в подробностях, какой он был молодец:
как быстро и точно бил. Попробовал раз - получилось. Значит сможет и в
другой раз.
На следующий день Левон проходил по Невскому - и смотрел вокруг с
совсем новым чувством. Раньше присутствовало всегда пусть очень легкое, но
опасение: а вдруг привяжутся какие-нибудь - хоть безыдейные хулиганы, хоть
идейные фашисты. Конечно, занятия "унибосом" внушали определенную
уверенность в себе, но только после вчерашнего чистилища на чердаке он
узнал о себе самую важную и утешительную весть: в нем сидит великий боец и
он сметет с пути всякого, кто только осмелится! И так легко сделалось, так
хорошо, так весело жить. Словно впервые ощутил настоящую свободу.
Левон ничуть при этом не догадывался - довольно-таки странная наивность
- что верховный мэтр Акиро отнюдь не считает Левона и остальных
свободными. Наоборот, он уверен, что теперь-то они повязаны. Повязаны
кровью - самым крепким способом. И Колян совершенно уверен в том же самом.
* * *
Самая заветная страсть каждого из землян, по крайней мере, каждого из
земных мужчин - стать сверхчеловеком. При этом всякий хочет
сверхчеловечности исключительно для себя.
Более деятельные и решительные ходят на разнообразные курсы и
тренируются, другие просто смотрят кино и отождествляют себя с героем,
красиво расшвыривающим противников оптом и в розницу. Желание прямого
физического торжества превосходит, пожалуй, даже желанье славы. Да
впрочем, эти два желания отлично сочетаются и дополняются одно другим.
И это совершенно понятно. Потому что жить в постоянном страхе быть
униженным, ограбленным, убитым невыносимо. Значит, надо быть уверенным,
что никакие опасности больше не грозят. А кому не грозят опасности? Только
сверхчеловеку.
Большой популярностью пользуется поэтому история Гулливера среди
лилипутов, но о приключениях Гулливера среди великанов не желает
вспоминать никто.
Ну а от боевых искусств хочется идти дальше: овладеть телепатией,
искусством передвигать предметы взглядом и поражать врагов на расстоянии,
переходить в другие измерения и уравняться в конце концов с самими богами.
Сверхестественные способности - самый великий соблазн, которым можно
прельстить человека. Даже золото - значительно менее заманчиво.
Конечно, наблюдать подобные порывы довольно развлекательно. Получается
почти футбол. Куда развлекательнее, чем рассматривать упорядоченную жизнь
пчелиного улья, где каждая особь знает свое место и свою обязанность - и
не пытается превзойти соседок по коммуне. В результате, наблюдая пчел,
можно разглядеть разве что балет, где роли расписаны заранее.
А неизбежный отсев, который происходит при непрерывных столкновениях
человеков и сверхчеловеков, только обостряет чувства бойцов - и делает
зрелище интереснее для Господствующего Божества. Люди то и дело умирают от
всевозможных болезней, включая даже аппендицит, так почему же нужно особо
печалиться о насильственной гибели? Если задуматься, то ранний инфаркт
куда насильственнее, да и встречается несравненно чаще.
Так что пускай мелкие планетяне карабкаются друг на друга и норовят
сбросить тех, кто успел залезть повыше - получается очень интересное
подобие живой шевелящейся пирамиды. И хорошо, что дела им нет до того, что
в масштабе Вселенной и пирамида, и сама планета, служащая подножием живой
пирамиде, бесконечно мала и стремится вовсе к нулю. Ведь планетяне
интересны именно тем, что принимают себя всерьез.
Да и Оно Самоё - если бы не было Господствующим Божеством, не
пользовалось Своими естественными преимуществами, но имело бы несчастье
оказаться в облике планетянина или планетянки - разве Оно смирилось бы с
роль незаметной работницы-пчелы в этом человеческом улье?! Нет, конечно
же! И Оно бы тоже стремилось выбиться в сверхчеловеки.
* * *
Людмила Васильевна восприняла рассказ дорогого Денисочки о его вещем
сне во многом изобразительно: она попыталась представить, как должен быть
одет любимый сыночек, чтобы достойно предстать в виде Сына Божия. Белые
одежды на библейский манер заманчивы - но непрактичны в петербургском
несносном климате. Смокинг при бабочке более подходит вундеркинду со
скрипочкой. Русская рубашка и смазные сапоги отдают есенинщиной...
Отвлекаясь от костюма, Людмила Васильевна не могла без гнева думать о
своем муженьке. Не поверить в высшее предназначение единственного сыночка
- каким же извергом надо быть!
И потом - мужчины всегда ревнуют, потому что не уверены до конца в
своем отцовстве. Мать - всегда мать, и ни один самый божественный отрок не
обходился без земной матери. С отцом же сложнее. Если считать Дениса Сыном
Божиим, то другой отец и не нужен, так что Игнат остается не при чем. Вот
он и бесится. Всё так понятно. Ей всё всегда понятно, она всегда всё знает
и всегда права - а многие вокруг этого не понимают, и прежде всего,
конечно, муженек...
Но если вернуться к костюму, приличному теперь ее ненаглядному
Денисочке. Крылатка! Пушкинская крылатка - вот то, что нужно. Тут и что-то
напоминающее настоящие крылья, и намек на свободные одежды библейских
времен - и в то же время достаточно тактично и необычно одновременно.
Теперь - цвет. Черный не подходит. Яркие тона - красный, желтый - слишком
вызывающе. Синяя крылатка. Насыщенный синий цвет - не голубой, потому что
голубой цвет почему-то сделался неприличным, а насыщенный синий - как
очень южное небо. И как плащ у Христа на какой-то знаменитой картине.
Ну вот она и придумала. Она же всегда права. А костюм - это очень
важно. Возможно, даже Денисочка, которому открылись самые Божественные
откровения, этого все-таки не понимает. Костюм - это имидж, а Сын Божий
должен сразу предъявить определенный и запоминающийся имидж. Взять даже
богов - кто сейчас помнит различия между ними?! Какой-нибудь греческий бог
или египетский - чем он отличается от Христа?!
Тем, что греческий бог неприлично голый, а Христос укутан в длинную
синюю хламиду. Проходит самая маленькая вечность, и детали старых вер
стираются, а по имиджам мы их и сейчас определяем сразу. Уж она-то
понимает, не зря даже иностранцы покупают ее вышивки!
* * *
Все разговоры и мечтания о сынах и дочерях Божиих всегда немного
коробили Господствующее Божество. Хотя и смешно обижаться на мелких
планетян, все-таки подозрения, будто Оно может снизойти к каким-то
животным контактам казались грязными и нелепыми. Чтобы Оно совершило
зачатие - пусть даже воображаемым бесконтактным методом, чтобы затем Сын
вынашивался в чреве женщины - со всеми сопутствующими акушерскими
подробностями - нет-нет, такой материализм совершенно недопустим!
Правда, усыновление - все-таки более приемлемый вариант, чем прямое
соучастие в рождении склизкого человеческого существа. И Оно решилось:
пусть поверят пока - и мальчишка, и родители, и самые наивные из их
сородичей - будто Денис Мезенцев - приемный Сын Божий. Сказать, что Оно
ощутило в Себе родительские чувства, было бы преувеличением. Но легкую
симпатию Оно, пожалуй, испытало к этому существу, прижавшемуся к Его
стопам. Примерно так же относятся сердобольные земляне к жмущейся к их
ногам голодной собаке.
* * *
Денис просыпался теперь каждый день с ослепительной радостной ясностью:
ведь он на самом деле сделался Сыном Божиим. Наступила особенная, какая-то
счастливая легкость в душе и в теле. Словно бы ходил он по облаку. Правда,
не совсем понятно было, что же из этого последует, как он будет нести свою
новую великую миссию?!
Ну а для начала Денис ощутил, что светится. Хотя и сла1бо. Если бы мог
он в полной темноте посмотреть на самого себя, он не сомневался, что
различил бы сияние хотя бы вокруг головы, а может быть, и вокруг всего
тела.
А его золотые волосы, получше и позолотей чем у Есенина, - разве не
означают сияние в видимой части спектра? На фоне золотых волос свет
небесный не различается при грубом свете дня. Просто сливаются вместе -
свет земной и небесный.
Он спал один в своей комнате, но через окно ночью светил уличный
фонарь, и сколько ни закрывай занавески, какой-то свет просачивался. И
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг