Для наглядности мы можем считать, что направленные к ячейке стрелки - это
воздействие других событий, а идущие наружу - влияние данного события на
другие, хотя каналы подобной интерференции значительно сложнее, к тому же,
они взаимопереплетены. Через каждую ячейку, зацепившись за одну из
стрелок, как за нить, можно распутать клубок событий. Отмечу, что событие
и явление - разные вещи, согласно моей теории. Комбинация неохватного
множества интерферирующих событий формирует явление, воспринимаемое нами
как свойство внешнего или внутреннего мира.
На экране интерферотрона события в огрубленной форме - опять-таки для
простоты пользования - представлены как многоярусные сетки с примерно
такими же стрелками, что я здесь нарисовал. Многоярусность - это первый
подход к установлению взаимосвязей. Фокусировка на одной из ячеек более
детально показывает ее интерференцию с другими элементами в сетке или же
за пределами яруса. Кстати, ярус - это также приблизительное деление,
вовсе не означающее, что его элементы расположены во временнй или
пространственной последовательности. Возможно, что стрелки ведут к
событиям за пределы нашего пространства или, перескакивая через какие-то
фазы, сообщаются между собой во времени дискретно, то есть, условно
говоря, прошлое влияет на будущее, перепрыгивая через настоящее. Между
двумя смежными ячейками на экране интерферотрона могут лежать дистанции в
миллиарды лет - календарных и световых. Следует иметь в виду, что любое
событие участвует в формировании множества явлений на разных временнх и
пространственных уровнях.
Установив взаимозависимости и сгруппировав события, можно добиться
реконструкции явлений по заданному событийному вектору. Причем неважно,
было уже это явление или только состоится, имеет оно место в нашем
измерении либо смежных пространствах, в материальной или духовной сфере,-
"слоеный пирог" включает в себя все, существуя как неизменная данность.
- Вы хотите тем самым сказать, что можете заглянуть и в будущее?
- В принципе - да. Дело в том, что действующий интерферотрон
изготавливался под конкретного заказчика, интересовавшегося исключительно
ближайшим прошлым. Но при небольших модификациях аппарат вполне в
состоянии дать образы из будущего.
- Вы также можете заглянуть кому-либо под череп и определить ход мыслей?
- Естественно. Полиция постоянно пользовалась этой удобной функцией при
выяснении мотивов преступлений. Вернее, не сами сыщики: несмотря на то,
что я написал для них подробное руководство, они боялись подходить к
аппарату и всегда звали меня.
- Густав, а как сказывается на самих ячейках их изучение?
- Пока я не замечал никаких следов воздействия, в этом смысле исследования
не носят разрушающего характера. Если бы было иначе, то, я полагаю, в
окружающем нас мире после каждого пуска моего устройства ощущались бы
изменения. Интерферотрон всего лишь показывает на экране событие, но
демонстрирует его с текстурой, по которой, вероятно можно судить о его
свойствах. Все события имеют разное качество. Мне попадались иногда
ячейки, внешний вид которых, с обыденной точки зрения, представлялся
весьма ущербным. Ради эксперимента я однажды решил изучить воздействие
многократных фокусировок на одной из ячеек, но не обнаружил никаких
последствий. Любые изменения сразу бы отразились на текстуре объекта:
поверхность, скажем так, "здорового" события - гладкая, розоватая и
глянцевая, а у "дефектной" ячейки - в трещинах, тусклая и желтая. Я
встречал и другие особенности поверхности - вмятины, выпуклости, борозды,
но их смысл и происхождение пока остаются для меня загадкой. Для меня
также непонятно, насколько изменение качества ячейки может сказаться на
всей событийной цепочке.
- Вы исключаете возможность воздействия на ячейки через интерферотрон?
- Теоретически нет. Вероятно, должен существовать какой-то способ внешней
коррекции событий, но это может оказаться очень опасным. Я не берусь
предположить, к какой реакции приведет вмешательство в структуру хотя бы
одной ячейки. Все известное нам мироздание может рассыпаться, как
калейдоскоп, и сложиться каким-нибудь другим образом. Или не сложиться
вообще.
Густав сделал глоток бренди. Богенбрум помолчал некоторое время, что-то
обдумывая, и, пригубив из рюмки, задал следующий вопрос:
- А эта ячейка или событие - как их можно соотнести по размерам с нашим
внешним миром?
Эшер улыбнулся.
- Событие как таковое не имеет никаких координат. Оно бесконечно велико
или бесконечно мало,- это уж как вам понравится. Оно не материально и не
идеально, будучи и тем, и другим. Каждое событие участвует в любом явлении
- настоящем, прошлом или будущем, происходящем где угодно во Вселенной.
Наше с вами существование - это всего лишь произвольное скольжение по
ячейкам согласно вектору, сложенному стрелками. Как мне представляется,
такой подход наносит удар по привычному воззрению о том, будто внешний мир
движется и изменяется, а мы развиваемся вместе с ним. Отнюдь нет: мы -
всего лишь небольшое возмущение, проносящееся вдоль ячеек, подобно шару,
запущенному посторонней рукой блуждать по многочисленным нескончаемым
лабиринтам. Инерция движения рано или поздно исчерпывается, в зависимости
от встречающихся на пути интерференций, возмущение затихает: мы
воспринимаем это как смерть. "Слоеный пирог" вечен и неподвижен. Он
бесконечно велик или мал,- это не играет роли. События установлены в своей
данности; никому не суждено их изменить. Для "пирога" совершенно
безразлично, существуем мы или нет: если бы он мог что-нибудь чувствовать,
то воспринимал бы нас как внутренний ветер. Моя теория имеет несколько
важных следствий. Во-первых, "слоеный пирог" допускает скольжение вдоль
него - или внутри него, если хотите - по любому маршруту, какими угодно
зигзагами. Нам с вами только кажется, что мы движемся линейно: кто может
поручиться, что две минуты назад мы не свернули куда-нибудь, вторгшись в
чужое пространство, или же не стали двигаться в обратном направлении?
Одновременно с нами (хотя понятия времени здесь совершенно иррелевантны)
внутри "пирога" может перемещаться произвольное число возмущений,
движущихся сколь угодно причудливыми кривыми, но каждому из них, вероятнее
всего, собственное движение представляется поступательным и равномерным.
Во-вторых, то, что воспринимается как реальность,- уникально для каждого
субъекта и имеет неповторимый характер. Скажем, я двигаюсь вот так:
Esher4.gif
а ваша траектория выглядит, возможно, следующим образом:
Esher5.gif
Но, в те моменты, когда мы воспринимаем друг друга как явления, наши
трассы пересекаются, проходя по пикам событийной ячейки.
- Извините, что перебиваю вас, Густав, но какова природа этих возмущений?
Из-за чего они возникают?
- Точного объяснения дать не могу, но подозреваю, что возмущения, равно
как и "дефекты" - результат статического напряжения внутри "пирога". Если
можно так выразиться, внутренних сейсмических явлений.
- Следует, таким образом, понимать, что субъекты, то есть, мы с вами,
существуем исключительно благодаря нестабильности "пирога" и с достижением
им полного успокоения попросту исчезнем?
- "Пирог" не может успокоиться или, наоборот, раскачаться. Все, что
находится внутри него, существует всегда и никогда, происходит постоянно
либо - с другой точки зрения - вообще не происходит. Индивидуальное
восприятие здесь зависит от того, на какие интерференционные вихри или
гребни, реализуемые в виде явлений, наталкивается возмущение вдоль своей
трассы. Но, поскольку "пирог" вечен, вернее, находится вне времени, у меня
нет оснований полагать, будто присутствующие внутри него процессы
куда-либо исчезнут. Возвращаясь к моим объяснениям: третьим следствием
является полный отказ от понятия времени. Его попросту нет. Время - это
то, что субъективно представляется возмущению при следовании вдоль
интерференционной трассы. Нам не жалко какой-нибудь сорняк, но мы с
уважением относимся к человеку, прожившему 300 лет. Но кому ведомо, чья
трасса длиннее или насыщеннее? Говоря о смерти, следует, очевидно,
понимать ее шире. Та картина гибели, что мы видим здесь, в нашем мире,-
возможно, лишь изменение направления трассы, ожидающее всякое возмущение.
Покойник еще бегает среди нас, размахивая руками, но мы его не видим: у
нас другие векторы. Он свернул и ушел в смежные пространства. Видна только
часть сущности, оставшаяся от него - распадающаяся внешняя физическая
оболочка. Наши траектории разошлись. Возмущение, естественно, имеет
конечный характер, но сколько еще ему предстоит сделать подобных
поворотов, витков? Однако, когда время отсутствует, по большому счету, все
равно - где начало, конец или середина. Все существует постоянно и всегда.
Я не считаю себя философом и не задумывался достаточно глубоко над многими
вещами, надеясь, что кто-нибудь сделает это лучше меня. А сейчас уже
совершенно ясно, что у человеческого рода продолжения не будет, так есть
ли смысл тратить время на исследования, заранее обреченные на забвение? Вы
курите, Франц?
- Да. Боюсь показаться нескромным, но неужели у вас остался еще и запас
древнего табака?
- К нашей со Стивом радости, благодаря усилиям прежнего хозяина,
настоящего табака хватит до конца дней. Сигары, папиросы, ароматный
трубочный и так далее. Какой яд предпочитаете?
- Сигару, если можно.
Густав принес коробку мальтийских сигар, а сам разжег трубку. Франц с
наслаждением сделал несколько глубоких затяжек, выпустив клубы
зеленоватого дыма.
- Насколько я понял из ваших слов, Густав, к интерферотрону имеются
подробные инструкции, так что достаточно подготовленный специалист сможет
его сравнительно быстро освоить.
Эшер улыбнулся.
- Это не совсем так. Даже если опустить изучение теории, минимальные
практические навыки можно приобрести в лучшем случае месяца за два.
Характер танца к тому же не вполне обычен и требует особой квалификации.
Не всякому магистру хореоматики это может оказаться по зубам.
- Похоже, вы решили ограничить доступ к вашему изобретению.
- Можно считать так. Если всякий сможет им овладеть, последствия будут
труднопредсказуемые. Я не ставил целью массовое распространение
интерферотрона.
- Почему?
- Люди лишатся привычки обманывать друг друга, даже по пустякам. Каждый в
любой момент сможет легко узнать, как все было на самом деле.
Представляете, какой удар это нанесло бы по нравам? Человечество не сможет
существовать на столь высоком моральном уровне - без лжи, ставшей второй
натурой.
- Действительно, я как-то упустил это соображение из виду. Однако же
остаются другие, специализированные применения: история, археология,
этнография, не говоря уже о сыске. Мне показалось, что Стив, хотя бы из
профессионального любопытства, должен был потребовать от вас завершения
исследований. Неужели ему как историку не было интересно заглянуть в
прошлое? Раскрыть пару тайн? Сделать, хотя бы для себя, несколько великих
открытий? Всегда есть необходимость в установлении истины. Вы могли бы
усложнить ваш аппарат, ограничив спектр его применения. В этом смысле
интерферотрон весьма перспективен.
- Маловероятно. 99 % всех историков и детективов сразу бы остались без
работы. Какой смысл содержать целую армию доморощенных следопытов, когда
за пять минут теоретически можно узнать все? Кстати, кафедра истории моего
университета, как я подозреваю, приложила руку к сокращению ассигнований
на развитие интерферотрона,- очевидно, почувствовав угрозу. Да и в
судейских инстанциях к аппарату относились с подозрением. Интерферотрон
опасен тем, что ставит все точки над i. Нет больше места для бесконечных
дискуссий в среде историков, схваток между обвинителем и защитой в суде.
Успевай только считывать и складировать информацию, а для этого особого
ума не требуется. Да и к тому же, Франц, вы рассуждаете так, будто мы
окружены миллионами потенциальных пользователей моего изобретения.
Всего-то людей осталось - сколько? Сотни две-три? И кому из них нужен
интерферотрон? Кроме холовизора, им ничего в этой жизни не требуется.
- Да, я как-то по старинке забываю, что цивилизация угасла. А какова
дальность действия - или глубина считывания - у интерферотрона сейчас?
- Три месяца. Глубже я не опускался.
- А практический предел?
- Я не прикидывал, но это не суть важно. Всегда по цепочке можно добраться
до любого интересующего события,- Густав произвел в уме какие-то
подсчеты.- Мне кажется, пятьсот лет - вполне достижимый порог уже сейчас,
без особых дополнительных модификаций. Впрочем, есть один сдерживающий
фактор.
- Какой именно?
- Реконструкция возможна только при наличии исходных материальных
элементов и, желательно, на месте действия. Сидя здесь, я не смогу,
например, узнать, что творилось в Древнем Риме. Мне нужен хотя бы камешек
из Колизея, кусок колесницы,- что-нибудь в этом роде. Или же опустить
датчики на дно морское - там, где когда-то была Италия.
- И эту особенность нельзя никак поправить?
- Нет. Она зависит от конструкции датчиков, а лучше тех, что я использую
сейчас, мне соорудить не удавалось. Говоря о Стиве: он действительно в
начале нашего знакомства упрашивал меня запустить прибор, причем довольно
настойчиво,- надо отдать ему должное, профессиональная любознательность
Стиву присуща. Я ему отказал.
- Почему?
- Как я уже сказал, есть технические трудности. Ресурсы аппарата
недостаточны, это во-первых, а, во-вторых, здесь не та местность, которая
позволила бы распутывать клубок по-настоящему интересных событий. В
окрестностях Кантабиле не происходило ничего заслуживающего внимания с
точки зрения историка. Возможно, в Сапале есть что-нибудь, но Стив туда не
пойдет. Там хроническое возмущение психосреды, а Стиву не хочется
рисковать.
- А где эта Сапала?
- В миле отсюда. Там есть могилы конкистадоров, старая церковь. Но я не
настолько уверен в своих силах, чтобы отправляться туда в одиночку и
проверять интерферотрон в условиях неустойчивой земной психики.
- Я мог бы составить вам компанию.
- Бросьте, Франц. Вы сегодня употребили слишком много всяких напитков,
чтобы я воспринимал ваши слова серьезно. Вам не кажется, что человечество
устало от своей истории, и любые изыскания только подтвердят, что
выдающиеся личности были еще большими негодяями, чем о них думали даже
самые заклятые их враги? Интерферотрон пылится в подвале, и это, наверное,
самый лучший финал.
- Но почему же? Надо непременно совершить вылазку в Сапалу. Уверяю вас, я
говорю вполне ответственно.
- Давайте вернемся к этому разговору, когда протрезвеем.
Музыка неожиданно оборвалась. Инструменты упали на пол и рассыпались на
мелкие кусочки.
- Однако, Франц, засиделись мы с вами. Уже фантомы начали разваливаться.
Пора подумать о ночлеге. До ближайшего дома минут пятнадцать ходьбы,
идемте, я вас провожу.
***
- Теперь ваша очередь, Франц, рассказывать о своих свершениях. Вы что-то
говорили о мозговом модуле или протезе, который разрабатывали на Тянь-Шане.
Они спускались по скользкой после урагана грунтовой тропинке к домам,
расположившимся почти вплотную к воде. Из десятка вилл огни светились не
более чем в трех. Богенбрум катил рядом с собой велосипед, к багажнику
которого был прикреплен увесистый рюкзак. Уже совершенно стемнело, и путь
им освещал велосипедный фонарь.
- Мы условно называли это мини-интеллектом. Как вы знаете, искусственный
мозг в крупноразмерном варианте построен очень давно и успешно применялся
в технических вычислениях. Наша лаборатория ставила перед собой другую
цель: реализация емкого, не больше трети черепной коробки, устройства,
адекватно реагирующего на внешние раздражители, способного к проявлению
эмоций. Критерием успеха должно было стать наличие чувства юмора, хотя бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг