Сергей Челяев.
Ключи Коростеля.
Трилогия.
Книга первая
Ключ от Дерева.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЯН КОРОСТЕЛЬ
ВСТУПЛЕНИЕ
Когда идешь Туда - путь всегда кажется длиннее, а дорога полна
неожиданностей. Идешь и не знаешь, что ждет тебя за поворотом, и еще
неизвестно, кто смотрит тебе вслед. Но даже если тебе повезло и ты прошел
весь путь, не успеешь оглянуться, а Конец вдруг становится Началом, и тебе
опять надо собираться в Дорогу. Снова неизвестность, и приключениям нет
числа, даже если большинство из них ты обойдешь стороной.
Но совсем другое дело, когда ты отправляешься Обратно. Все опушки и
полянки кажутся светлее, знакомые тропинки сами появляются из травы и
ведут тебя мимо памятных ориентиров и приметных мест, которые запомнились,
еще когда шел Туда. А самое главное - ты видишь, как путь твой все время
уменьшается, и время от этого бежит быстрее. А если еще есть верный
попутчик - за спиной словно вырастают крылья, а ноги сами несут тебя туда,
откуда ты когда-то пришел. И путь Обратно всегда короче пути Туда, по
крайней мере так повелось на свете.
С этими или какими другими мыслями шел лесными тропинками Ян Дудка по
прозвищу Коростель, человек из другой страны. Ореховый прут был ему
посохом, в волосах озорничал ветерок, и был он молод, да не слишком. Шел
он с войны, дома не был три года и по этой причине торопился, шел ходко и
редко отдыхал, благо его длинные ноги не знали устали, за что и получил он
свое птичье прозвище. Давно вышел он в путь, и поначалу одиноко было без
попутчика, но пригрело солнце, растаял снег в полях - весна отправилась за
ним следом. И так торопилась, спешила весна, что догнала солдата на третий
день, и дальше они пошли уже вместе по лесам, лугам и полям.
Черный Грач-Господин прилетел на пашню и стал там жить-поживать, червяков
подбирать да поджидать своего напарника, Скворца-Хлопотуна. Леса ожили,
наполнились голосами всяких пичуг, листья брызнули из почек и скрыли
пернатых певцов от посторонних внимательных глаз. А кто умел видеть мелкое
в большом, кто предпочитал лес реке или полю, те проснулись, но было им не
до птиц, хотя и видели они их в листве, примечали гнезда и домики. Пришло
время протаптывать весенние тропки и дорожки, и вылезали из нор все, кто
ходил в шерсти и имел когти да зубы. А кто те дорожки заворачивал да
направлял, куда вели тропки, бегущие в глубины леса, куда они порой
исчезали и откуда вдруг выныривали, словно из-под земли, - то людям было
неведомо.
Ян в чащи не углублялся, старался идти просеками да полянами вдоль ручьев,
которых с весенним теплом зажурчало великое множество. Но и ручьи порой
сворачивали в темные лесные рощи, и тогда он с ними прощался без
сожаления. Ночами в небе было солоно от звезд, и Ян жег костры, от которых
искры поднимались ввысь, но до сверкающего и холодного мира созвездий и
комет им было далеко. Кузнечики и кобылки стрекотали в кронах тополей и
лип, удивительными голосами перекликались древесные лягушки, но ни одной
из них Ян так и не увидел. Он зачерпывал речной воды, и тонкие льдинки
стучали в котелке. В прудах и болотах лягушачьи кавалеры пробовали голоса,
усердно раздувая защечные мешки, примеряли яркие разноцветные наряды, не
обращая на удивленного солдата никакого внимания. В плесах и омутах
плескалась крупная рыба, привлеченная лунным светом, а над ней кучами
толклась мошкара, празднуя свои недолгие комариные свадьбы.
По ночам Ян долго сидел у костра из березовых поленьев и, глядя на огонь,
вспоминал детство и службу. Дым защищал от укусов комарья, а угли еще
долго грели его спящего, превращаясь утром в толстый слой серой золы.
Когда отдаешь тепло, сам превращаешься в прах, думал Коростель, а ему
всегда было о чем поразмыслить. Иногда он сам себе казался каким-нибудь
деревом, а иногда - лесной птицей. С ними его роднила дудочка, которая
всегда висела на ремешке в футляре из коры за поясом. Он любил подражать
птицам, но когда играл просто так для себя, мелодии всегда получались
длинные и замысловатые. Правда, последнее время Дудка играл одни марши и
боевые мелодии, под которые его товарищи ходили на ратные дела. Но сейчас
лес и так полнился голосами, все вокруг стрекотало, квакало, журчало, а в
рощах шелестели листья - это деревья вели нескончаемый ночной разговор на
своем древнем языке, слова которого могут разобрать только одинокие
лесовики, если рассказы о них не выдумка...
В последние дни Ян продвигался по ночам, а отсыпался днем, когда не так
донимали комары. Он шел через поляны, залитые лунным светом, касался
деревьев, протягивающих к нему сквозь весеннюю ночь черные кривые ветви,
набухшие от бурлящего сладкого сока. Но Ян Коростель не знал заветных
слов, и деревья отступали, тревожно шелестя вслед, и их размытые силуэты
были черны. Серый туман клочьями повисал на кустах сирени, под ногами
пружинили мягкие глубокие мхи, и дороге, казалось, не было конца. Но
миновали деревни, где он пил молоко у румяных коровниц, и оно пахло
утренней травой, с которой Ян когда-то сражался в детстве широким
деревянным мечом. Местность, по которой пролегала его дорога, уже была
знакомой: неуловимые изменения, которые пронизали все окружающее, казались
ему естественной причиной его долгого отсутствия. Как ни скоро шел Ян, все
равно его обгоняли перелетные птицы над головой, травы и злаки, растущие
под ногами, и ручьи, спешащие в его страну.
Пищей в дороге ему была дичь, а по утрам Ян ловил в силки зайцев и
куропаток. Ключи в его стране были ухоженные: в каждый был вставлен
желобок, а рядышком частенько можно было найти берестяной туесок или даже
глиняную кружку. Вода была холодная, вкусная и пахла будущей ягодой -
земляникой, смородиной, а в еловых и сосновых лесах - хвоей и смолой.
Некоторые источники были Святые, другие - просто неприметные и забытые
ручьи, но во всех вода была чиста и светла. Омуты и плесы Дудка старался
обходить стороной - люди его страны опасались стоячей воды, полагая, что
там обитают силы недобрые и человеку недружественные. Иногда случалось Яну
видеть огоньки на болотах, оттуда доносились неясные крики и голоса, а
однажды он слышал в холмах тяжелое, заунывное пение. Слов Ян не разобрал,
но потом несколько раз пытался подобрать на дудочке мотив - ничего не
получалось. Порой он видел в кустах или лесной чаще желтые и красные
огоньки глаз, но продолжал свой путь без страха - диких зверей он не
боялся, а в сверхъестественных существ не верил. Никто его не преследовал,
да и кому было дело до одинокого солдата, спешащего домой с войны
весенними лесами!
Однако время шло, и к исходу второй недели пути тропинка привела Яна
прямиком к реке, на другом берегу которой в часе ходьбы был его дом.
- Вот я и вернулся, - сказал сам себе Коростель, оглядывая стены и потолки
своего бревенчатого дома. Внутри было темно - ставни были заколочены, а в
тенетах пауков Ян не обнаружил ни одной мухи, да и сами хозяева паутин
куда-то попрятались. На всем лежал тонкий слой пыли, она играла в лучиках
света, проливавшегося сквозь щели, и воздух был стоялый, с горьковатым
запахом сена и каких-то луговых цветов. За окнами жужжали осы, стояла
удивительная тишина, и даже птицы не пели.
- Как-то это все очень мирно получается - ни войны, ни грома, -
пробормотал Дудка, втайне лукавя перед самим собой. Именно о такой тишине,
уютном покое деревянного дома на поляне или на лугу он мечтал все три
года, пока воевал в других краях. Шагая обратно, он много раз внутренне
холодел при мысли о том, что война не пощадила и его дом, что, вернувшись,
он обнаружит пепелище и обгорелые доски, но судьба сберегла, лихая година
обошла стороной. Скотину Ян перед уходом отдал соседям и знакомым на
постой, справедливо полагая, что убитому куры да гуси ни к чему, а
вернется живой - тогда и обзаведется хозяйством.
Колодец был исправен. Коростель натаскал воды, вымыл комнаты и затопил
баню. Спустившись в погреб, обнаружил там старую муку, крупы, вяленую рыбу
и запыленные бутылки с вином. В мешке у него были половинка печеного зайца
и пара куропаток. Ян разжег огонь в очаге и отправился мыться. Вышел из
бани чистый, легкий и просветленный, словно и не шел две недели по лесам и
полям усталый, грязный и искусанный мошками. Вид висящего на веревке
свежевыстиранного белья прибавил Дудке хорошего настроения. Он сварил
каши, намесил глины и обмазал ею куропаток. Через полчаса из очага были
извлечены две хрустящие тушки. Глину вместе с перьями Ян забросил подальше
от дома, и в комнатах распространился сказочный аромат печеной дичи.
ГЛАВА 1
ПЕРЕВЕРНУТАЯ СВЕЧА
Прошло несколько дней. Все шло своим чередом, и Яну уже начало казаться,
что вся его военная жизнь начала отодвигаться назад, в прошлое, будто бы
он никогда и не покидал свой старый бревенчатый дом. Дом принял вновь
вступившего в свои права хозяина спокойно, с каким-то внутренним
достоинством, но если прежде человеку все в нем было знакомо и привычно,
то теперь он неким внутренним чутьем ощущал мягкий и непраздный интерес
дома к нему, хозяину, который невесть где шатался столько времени вдали от
него, дома, от его уюта и тепла. Дом постепенно привыкал к нему и с
удивлением подмечал черты чего-то нового, появившегося в хозяине. Тот
перестал разбрасывать вещи, все, однажды взятое, аккуратно возвращал на
свои места, следил за чистотой, что-то мастерил и, самое главное, похоже,
не собирался покидать его, дом, так долго простоявший в одиночестве под
солнцем, дождем и снегом. Придя к этому выводу, дом стоял очень довольный
и тихо радовался своему неспешному бытию вместе с обретенным хозяином.
Кроме того, хозяин теперь говорил с домом. Ян, привыкший с некоторых пор
сдерживать свои слова и эмоции, научившийся слушать и оценивать других,
понюхав пороху и вкусив жизни, нуждался тем не менее в каком-никаком
собеседнике. Он стал разговаривать с домом поначалу чисто механически,
рассуждая сам с собой, но мало-помалу стал чувствовать, что дом
прислушивается к нему, может быть, тоже чисто интуитивно, к звукам голоса
или смене интонаций. Ян вдруг понял, что его дому далеко не все равно,
куда он, хозяин, собирается вбить очередной гвоздь или в какой цвет надо
выкрасить изрядно полинявшие стены. Он перестал ходить по дому в сапогах,
положил у дверей половик и стал рано просыпаться. Дом по ночам тоже стал
как бы замирать, и даже мыши, немедленно явившиеся в первый же вечер
проведать возвратившегося хозяина, шуршали приглушенно, издалека: дом,
казалось, гасил в себе все ночные звуки, чтобы хозяин, намаявшись за день,
мог отдохнуть. Только ходики не сбавляли бег и ночью: Дудка считал, что
время столь же неумолимо, сколь и неуловимо, и значит, с этим просто надо
смириться. Раз подумав, Ян к этой мысли больше уже не возвращался и с
временем жил в ладах. Шли дни, дни сменяли ночи, и весна разгоралась все
сильнее.
* * *
Однажды весенней ночью Ян проснулся, словно от толчка. Некоторое время он
лежал с открытыми глазами, балансируя на грани сна. Дом крепко спал,
ходики мерно отстукивали в ночи, все вокруг было спокойно, и глаза стали
вновь слипаться сами собой. Наверное, он все-таки заснул, потому что,
открыв глаза вновь, Ян почувствовал, что в нем появилось какое-то новое
ощущение, ощущение того, что что-то изменилось вокруг. Через мгновение он
понял: кто-то был рядом, за окном, во дворе. Он не вставал, ожидая, что
сейчас постучат в дверь или окно, но все было тихо, только мыши скреблись
в подполе. Тогда Ян встал, натянул штаны и, откинув крючок, отворил дверь.
Ночной весенний ветер холодным огнем лизнул обнаженную грудь, и он
обхватил плечи руками, чтобы согреться. Было темно, небо усеяли тусклые
белые звезды, а в глубине двора, у колодца, стоял конь. На фоне калитки он
показался Яну полуразмытым силуэтом. Ян не разобрал масти, слышалось
только тяжелое, тревожное дыхание.
- Привет! - сказал Ян. - Ты что, брат, заблудился?
Конь, естественно, ничего не ответил, но испуганно всхрапнул и переступил
с ноги на ногу.
- Иди сюда, не бойся, - позвал Ян. - Не знаю, откуда ты, приятель, но у
нас тут тихо. Для начала переночуешь у меня, а утром решим, что с тобой
делать.
Конь не двинулся с места, но Дудка уже спустился с крыльца - что-то
темное, вроде дорожного мешка, было приторочено поверх седла. Подойдя
ближе, Ян тихо присвистнул от удивления: то, что показалось ему большим
мешком, на самом деле было человеком. Он низко склонился к шее коня и,
по-видимому, был без чувств. Одет незнакомец был по-походному: в дорожном
плаще, на голове капюшон.
"Неудивительно - ночи-то еще холодные", - машинально подумал Ян.
Примерившись, он обхватил седока, стащил с коня - незнакомец оказался на
удивление легким - и поволок в дом. Пройдя в комнату, он положил свою ношу
на кровать и быстро вернулся во двор. Взяв коня под уздцы, он отвел его в
сарай, похлопал успокоительно - так-то, брат! - и вновь присвистнул
изумленно. Глаза животного были плотно закрыты - конь, казалось, крепко
спал.
- Намаялась, животина, - сокрушенно пробормотал Дудка, обращаясь скорее к
дому, который весь словно замер, застыл, напряженно вслушиваясь в человека
внутри себя. Уже направившись к дверям, Ян повернул назад - закрыть
калитку, однако она была плотно прикрыта, и крючок был накинут изнутри.
Секунду он пытался сообразить, как это могло получиться, однако времени на
размышления не было, и Ян опрометью побежал в дом.
Его непрошеный гость оказался человеком пожилым, крепким на вид, черты
лица были спокойны, глаза закрыты. Несколько удивило Яна то, что человек в
отличие от старых людей его народа, традиционно носивших бороду, был чист
лицом. Дудка стал расстегивать плащ, чтобы послушать, бьется ли сердце, и
в этот момент ему показалось, что в складках одежды человека что-то
сверкнуло. Внезапно незнакомец открыл глаза. Какое-то время он изучал
полуголого человека, склонившегося над ним, затем его губы дрогнули и
раскрылись.
- Таве ира друдо? - хрипло спросил он на незнакомом языке. Ян слов не
разобрал, но на всякий случай, чтобы успокоить больного, утвердительно
кивнул.
- Таве калб... линксма, - прошептал гость, и слабое подобие улыбки
раздвинуло его губы.
Ян также улыбнулся и радостно закивал:
- Да-да, брат, линксма, линксма! Пусть будет линксма, если тебе так больше
нравится.
Незнакомец внимательно посмотрел на Яна, спросил настороженно:
- Таве... литвин?
Дудка кивнул, но, видимо, что-то в его ответе не устроило старика, и тот
продолжал вопрошать на незнакомом наречии:
- Таве... вервь? Омуть? Навь?
На все вопросы Ян с радостным вниманием утвердительно кивал. Ему
показалось, что в глазах человека вспыхнули искорки удивления, смешанного
с недоверием.
Незнакомец замолчал, словно поток его вопросов иссяк, после чего тихо
пробормотал: "Эйн ун зоро..." Теперь он смотрел на Яна, словно выискивая
или оценивая в нем нечто, Дудке непонятное или недоступное.
- Слушай! - сказал Ян. - Что с тобой приключилось-то? Болен ты, что ли? Э,
да ты вроде не понимаешь ни слова нормальной речи! Надо тебя осмотреть, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг