Сергей Чекмаев
ДЕВЯТОЕ МАРТА
Поздний ночной автобус мчался по заснеженному городу, завывая
расхлябанным мотором. Водитель торопился в парк и старался проскакивать
пустующие остановки - сегодня все-таки праздник, хочется попасть домой
пораньше.
Получалось плохо. Хоть район и считается спальным, все равно - на
каждой остановке кучкуются группки веселых и пьяных людей: парни с
бутылками пива, по одной в каждой руке, девчонки с охапками цветов...
Смеются, возятся от избытка молодых сил, виснут друг на друге. Восьмое
марта сегодня: чего не повеселиться?
В открывшиеся двери ввалилась теплая компания - человек десять.
Рассаживаются по креслам, благо автобус полупустой. Не обошлось без возни и
здесь: кто-то из парней норовит усадить к себе на колени сразу двух
девчонок.
- Подожди! Ну, подожди же ты!
Девушки заняты. У одной из них в руках сотовый телефон, видимо
сегодняшний подарок. Аппарат сложный, кнопочек много, хочется во всех
разобраться.
Не успели все, наконец, устроиться, как сразу же начался веселый, с
подколками спор. Решалась сложная проблема, на уровне Теории
Относительности: как в латинской транскрипции писать "я" - "ja", "ya", или
"ia". Похоже, подружки добрались до SMS-функций и собираются теперь
осчастливить кого-то эсэмеской.
- Надо через этот, как его, ну, "игрек", как русское "у", короче...
- Тогда получиться "и-а", че ты ослик, что ли?
- "И" с хвостиком ставь, я видела, так немцы пишут!
Парни ржут.
- Без бутылки не разберешься, - сквозь смех выговорил один из них.
Действительно, серьезная задача. Эх, ребята, мне бы ваши проблемы! Я
прижался лбом к холодному стеклу, смотрел на чуть присыпанные снегом
тротуары, необычно яркие, в разводах цветных кругов, фонари, вечернюю
иллюминацию витрин и немногочисленных в этом районе реклам.
За моей спиной взрыв смеха - один из парней рассказал разухабистый
анекдот. Пошлый, на грани армейского юмора. По-хорошему, не для женских
ушей, конечно, но сегодня можно - сегодня все веселы и раскованы.
Кроме меня. Я не улыбаюсь вместе с ними. Не с чего. Ведь завтра -
девятое марта и я снова уйду. Пока еще не знаю каким способом: судьба, если
это, конечно, она, весьма изобретательна. В последний раз меня сбила
невесть откуда взявшаяся на пустынном проселке "Волга". А до этого обошлось
без посторонних, просто потемнело в глазах, мир крутанулся пару раз и...
Инфаркт или кровоизлияние в мозг... А три или четыре раза назад, помнится,
меня прикончили совсем уж экзотично: взорвался газовый коллектор под моими
ногами.
Впрочем, я могу и ошибаться. Ведь до конца разглядеть собственную
смерть мне не удавалось ни разу. Как никому, наверное, в этом мире. По
крайней мере, никому, кто бы смог потом этим похвастать. Проявившись снова,
я пытался отыскать в газетах и милицейских сводках сообщения о СВОЕМ
происшествии. Не получилось. Выяснилась подробность, которую при иных
обстоятельствах можно было бы назвать забавной. На второй раз у меня
появились смутные подозрения, а на третий они превратились в уверенность.
Я же помню все свои прежние жизни. Помнил и тогда.
В начале - ничего необычного, все как у других. Языковая школа,
неудачная попытка поступить в институт, два года службы на Алтае, потом
худучилище, полуголодная богемная жизнь, скитания по друзьям и
женщинам-однодневкам, наконец, первые заказы, мастерская... В столице
прижилась мода на антикварную мебель, и мои акции поползли вверх. Да, забыл
сказать: я - реставратор, столяр-краснодеревщик, в последние лет пять эта
профессия снова стала денежной.
Так все и шло до марта две тысячи второго. Странный год,
год-перевертыш, палиндром. Сейчас я, конечно, могу говорить, что чувствовал
нечто необычайное, приближение странных событий... но это будет ложь.
Ничего я не чувствовал, жил, как жилось... Пока не умер в первый раз. На
следующий день после женского дня, после трех огромных букетов, уютного
застолья с французским белым "Шато д'Ор"...
Парадоксально, но когда я ожил - почему-то помнил свою прежнюю жизнь
до последней секунды. Помнил, как тот чернявый с быстрыми глазами вытащил
из-за пояса серебрянно-матовый пистолет. Со всех сторон набегали крепкие
парни в камуфляже и штатском, чернявый затравлено озирался, зрачок дула
дергано следовал за его взглядом. Не помню, кто выстрелил первым, но
неожиданно по ушам вдарило звонкими хлопками, в воздухе кисло пахнуло
порохом. Что-то горячее стукнуло меня в грудь, и сразу же навалилась боль и
темнота.
Я все это помнил. И долго еще бегал потом, искал ТО место, даже
приходил на Петровку, пытался там что-то доказывать. Боюсь, меня сочли не
совсем нормальным. На второй раз я уже почти не удивлялся. Но, ожив, первым
делом спустился в штукатуреную сырость подземного перехода (места были мне
незнакомы, лишь потом на вывеске ближайшего дома я прочел: "Нахимовский
проспект") и купил в киоске Роспечати газету. Число меня поразило:
четырнадцатое мая две тысячи первого. Я долго пытался это осмыслить. Самое
забавное, что все мои друзья, контакты, знакомые остались прежними, ну,
разве что, чуть-чуть, самую малость непохожими. А может, мне просто так
казалось. И лето, и осень, и даже зима потом развивалась уже по другому
сценарию, но девятое марта я снова не пережил.
В третий раз я очнулся прямо посреди бульвара, судя по зацветающей
глади большой, заботливо окольцованной бетоном лужи, на Чистых Прудах. На
меня никто не обращал внимания, из чего я заключил, что не появился из
воздуха, а все время был здесь: шел вот человек по каким-то своим делам,
остановился на секунду: голова закружилась или вспомнил что-то. Мало ли.
Было теплее, чем в прошлый раз. Солнце ощутимо пекло, легкий ветерок гнал
по улицам пушистый тополиный пух. Продавец газет у метро обмахивался своим
товаром, на лбу его выступили крупные капельки пота.
- Сегодняшняя газета есть?
- Завтрашний "МК" есть! Десять рублей. Хотите?
Я хмыкнул про себя - тоже мне, продавец будущего. Порылся в карманах -
как и в прошлый раз деньги были.
"Комсомолец" был от седьмого июня. Наверное, я сильно переменился в
лице, продавец спросил с тревогой:
- Что с Вами? Печатный брак? Да нет проблем, не волнуйтесь - я заменю!
Я не отвечал, и он продолжал дальше:
- А-а! Вы первую страницу смотрите! Хреново, что наши проиграли, да?
Я тогда буркнул что-то, не помню. С продавцом этим я больше не
виделся, к Чистым прудам меня с тех пор не заносило ни разу.
Постепенно я привык. Девятого марта - край, конец пути. И назад, в две
тысячи первый, май или июнь... Пока самое раннее для меня - второе мая, а
позже всего я очнулся девятнадцатого июня посреди какого-то пустыря в
Алтуфьево. Так и крутит меня какой-то сплошной круговорот и не видно конца
и края. Хоть бы какой-нибудь знак, самый туманный, пусть просто намек, - я
пойму. Ведь нет же ничего... Помню, фильм был такой с Биллом Мюреем - "День
Сурка", там герой попадает в схожую историю, но он вращался вокруг одного
дня, не то, что я.
Да, я привык. Поначалу было страшно жить целый год как все, ничем не
выделятся, но каждую секунду, каждый ничтожный миг ЗНАТЬ, что очень скоро
ты неизбежно умрешь, и все закрутится по новой. Я даже ходил в церковь
исповедаться, хотя не могу сказать, что когда-либо считал себя верующим.
Священник выслушал меня молча, ничего не сказал, лишь осенил крестным
знамением. А когда я чуть ли не на весь храм завопил:
- Скажи, батюшка, что мне делать!!
Он ответил тихо-тихо, словно самому себе:
- Ищи, сыне, и да обрящешь...
Я потом смотрел - это из Библии.
Автобус тормознул на перекрестке. Водитель, скорее всего со скуки,
включил запись. Вкрадчивый голос сквозь шипение и треск принялся увещевать:
- ...не забывайте оплачивать свой проезд и сохраняйте билет до
конца... считается пассажир, не оплативший проезд до следующей...
Абонементные талоны имеются в продаже у водителя в любом...
Попутчики встретили эту маленькую речь взрывом смеха и едких
замечаний. Автобус тронулся. Динамики еще немного похрипели и умолкли.
Я вспомнил как проявился в последний раз. Тогда я очнулся в салоне
троллейбуса, даже не успел прийти в себя, как неожиданно вот также над
головой зашипело:
- Следующая остановка - метро Щелковская, автовокзал. Конечная.
Салон был почти полон, и наружу меня вынесло монолитом разгоряченных
тел. Я уже без какого-либо интереса, скорее по традиции, привычно купил
газету. Двадцать третьего мая.
Механический голос вывел меня из задумчивости. Автобус мне надоел.
Хватит. Я поднялся, прошел через весь салон к задней двери. Мои попутчики
тем временем разобрались с трубкой, разбились на пары и самозабвенно
целовались. Мне то и дело приходилось перешагивать через вытянутые ноги,
неуклюже хватаясь за ременные петли. Автобус дернулся, и я все-таки не
удержался, споткнулся.
- Эй, куда прешь?! - голос был тот самый, что рассказывал анекдот.
Я оглянулся. Молодое, по-детски курносое, но все же немного
жестковатое лицо, давно небритый по последней моде подбородок. В
невыразительных темных глазах - недовольство.
- Извини, друг...
С полсекунды он еще бычился, но веселье все же пересилило, да и
подружка нашептывала на ухо что-то такое успокаивающее.
- А-а-а, ладно. Х...ня. Все нормально, мужик, вот выпей, если хочешь,
- он протянул мне початую бутылку "Ярпива".
- Спасибо...
Автобус остановился, двери с треском распахнулись.
- Спасибо, друг. Я бы с удовольствием. Но... пора.
Извинительный жест, прощальный кивок и, прогрохотав по ступеням
толстенными подошвами своих "гриндеров", я соскакиваю на снег, чуть не
столкнувшись в дверях с быковатым типом в кожаном прикиде. Оглядываюсь,
машу парочке на прощание рукой. Автобус, приветливо обдав меня сизым
бензиновым перегаром, неуклюже покатился дальше. На остановке было пусто,
только какая-то одинокая фигурка пряталась в самой глубине. Наверное, бомж
- отсюда и не разглядишь. Освещение на улице оставляло желать лучшего,
света едва хватало, чтобы видеть носки своих ботинок.
И все же что-то удержало меня. Наверное, скорчившееся человеческое
существо на скамейке. Сделав вид, что меня заинтересовало объявление,
неаккуратно прилепленное на стойку остановки, я подобрался поближе.
Бог мой! Да это девушка! Голова опущена, длинные волосы падают на
лицо, не по сезону тоненькая дубленка... Она обхватила руками плечи,
которые то и дело вздрагивали. Может, от холода. Только мне почему-то сразу
показалось - от слез.
Так. Теперь я уже не мог просто так уйти. И хотя у меня самого
настроение было - в самый раз для петли (кстати, интересно будет как-нибудь
попробовать), но, когда я заговорил с ней, то постарался подбавить в голос
побольше хорошего настроения:
- Разве можно плакать в такой день? Это же твой праздник!
Девушка вздрогнула, подняла на меня глаза. Несмотря на скудное
освещение, я поразился какие они у нее необычные. Глубокие, темные, словно
два - будь проклята моя тяга к плоским цитатам! - бездонных омута. Сейчас
они покраснели, а в уголках притаились прозрачные слезинки.
Она что-то прошептала, я не расслышал. Нечто вроде: "тебе бы так".
Девочка! Знала бы ты...
Я присел перед ней на корточки:
- Эй... не бойся. Я не маньяк и не искатель острых ощущений. Просто
увидел человека, которому плохо, и решил помочь. Если я не ко времени, или
ты сейчас никого не хочешь видеть - скажи. Я исчезну. Но, по-моему, тебе
нужен собеседник. Разве нет?
Она так долго молчала, что мне показалось - это такой ответ:
проваливай, мол, иди, куда шел. Но стоило мне пошевелиться, как тихий голос
прошептал:
- Погоди...
И снова замолчала. Чтобы хоть чем-то заполнить паузу, я спросил:
- Тебя как зовут-то?
- Мария...
- Ну, - я лихорадочно подбирал комплимент, - красивое имя.
Блин, идиот ты, парень! Еще бы сказал - редкое. Надо исправлять
положение, жаль, что язык у меня подвешен не тем местом. Эх, где наша не
пропадала!
- А сокращенно как? Мэри?
- Нет, - всхлипнула она, опять ошеломив меня взглядом, - ...Маша.
- А я - Джо.
Маша на несколько секунд даже плакать перестала. Подняла на меня
покрасневшие глаза, удивленно переспросила:
- Джо?
- Меня друзья так зовут. Я привык...
- А-а...
Не объяснять же ей, в самом деле, что мои предки нарекли меня Иосифом.
В детстве еще ничего было - Иська и Иська, никаких ассоциаций не вызывает,
а вот в школе, да и в учебке, кроме как Сталиным и не звали. В крайнем
случае - дядей Джо.
Боже, она улыбалась! Пока несмело, совсем немного - уголками губ,
сквозь слезы, но - улыбалась. Никогда не думал, что одно только упоминание
моего имени способно высушить слезы женщины.
Странно. Вот сейчас, когда она улыбнулась, мне показалось, что я уже
где-то видел ее лицо. Нет, определенно!
Вдруг Маша прыснула. Смутилась. Я вопросительно поднял бровь.
- Не обращай внимания, Джо... у меня... истерика, наверное... то
плачу, то смеюсь... А сейчас просто вспомнила анекдот... Смешно стало. Про
неуловимого Джо.
Я улыбнулся. Ну, конечно. "Это кто был?" - "Неуловимый Джо" - "Что,
его никто поймать не может?" - "Да нет, просто он на фиг никому не сдался!"
Стало легче. Мало-помалу мы разговорились. Точнее, она говорила, а я
больше молчал, изредка кивая. В основном невпопад, потому что ее глаза
прямо-таки гипнотизировали.
Маша была художницей, немного рисовала для себя, пару раз участвовала
в выставках молодых талантов. Ее приметили, потихоньку пошли контракты на
промышленный дизайн, иногда какой-нибудь новорусский нувориш заказывал
портретик любимой собачки. Жить было на что. Только не с кем. Родители
умерли, еще когда она училась в Строгановке, а старшая сестра выскочила
замуж, и теперь навещала младшенькую раз, хорошо два в месяц.
Спутник же жизни все никак не появлялся на горизонте. Богемная тусовка
богата на случайные связи, искать в ней что-то большее бесполезно, по себе
знаю. Маша не отчаивалась. Только делать это с каждым разом становилось все
труднее. Вроде бы, казалось, нашелся тот самый, настоящий, на кого можно
положиться в любой момент, и вдруг - все шло прахом. Чаще всего по ее вине
- по крайней мере, она сама так считала, - из-за устаревших взглядов и
целого клубка неистребимых комплексов.
Ее последней попыткой оказался как раз тот самый быкообразный тип, с
которым мы столкнулись в дверях автобуса. Он покатал Машу на тачке, сводил
раз-другой в дешевый полуподвальный ресторанчик, после чего решил, что на
пару раундов постельной борьбы заработал. Провожая Машу домой (тачка
осталась на стоянке - ухажер выпил для храбрости и решил не рисковать,
гаишники сейчас лютуют), стал напрашиваться в гости с понятными целями. В
общем, он их даже и не скрывал. Получив отказ - стандартную женскую отмазку
из серии: "нет, нет, не сегодня, нам надо получше узнать друг друга", - бык
вскипел и, обозвав несчастную Машу фригидной сукой, бросил одну на
остановке.
Про себя я подумал, хорошо здесь народ был, а то неудавшийся партнер
мог и к более кардинальным мерам перейти. Такого и газовый баллончик не
остановит.
Мы проболтали часа два, наверное. Могли бы и больше, если бы мне не
пришло в голову спросить:
- Ты не замерзла?
- Очень, - честно призналась она и удивленно добавила: - Но пока ты не
спросил, я этого и не замечала.
Эх, Джо, когда же ты научишься быстрее соображать?
- Давай я тебя провожу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг