Она без церемонии трогала пальцами бархатный костюмчик моего кузена,
его отложной воротничок, его длинные, как у девочки, кудри и хохотала до
упаду.
- Косы девушки... шальвары мальчика... ай да джигит! - кричала она, не
стесняясь, между бешеными приступами хохота.
Мы с отцом не могли не улыбнуться, смотря на эту веселую и живую
дикарку.
- Перестань, Бэлла! - строго прикрикнул дед, видя, что старая княгиня
начинает краснеть от приступа досады и сам виновник этого смеха не знает,
куда деться от смущения.
Смех прекратился, но Бэлла долго не могла успокоиться. Много позднее,
с возрастающим хохотом, говорила мне:
- Я думала, это кукла... а он живой, настоящий... Джигитом будет.
И мы обе, и тетка и племянница, полные веселья и жизненного задора,
умирали со смеху.
- Знаешь, зачем я приехала? джанночка, светик мой! - говорила мне она,
увлекая меня на наше любимое место - под ветви густолиственной чинары, и
быстро продолжала, не дожидаясь моего ответа: - Ведь Бэлла, не простая
Бэлла, Бэлла счастливая... под хорошей звездой родилась... Бэлла замуж идет
за узденя... за богатого... всего много будет... и табун будет... и стадо
будет... и золото... все!
- Бэллочка! - воскликнула я в ужасе, - ты замуж! Да ведь ты маленькая!
- Маленькая!.. - засмеялась она неудержимым смехом. - Так что ж? Мне
лет много... Еще весна... и еще весна... и еще... три весны и еще... и
Бэлла-старуха... и никто не женится на Бэлле... даже самый старый пастух...
- Да как же, Бэллочка, я-то? - чуть не с плачем вырвалось у меня.
- У-у, глупая джанночка! Ты моя подруга будешь, самая близкая...
Сестра будешь... На свадьбе моей лезгинку плясать будешь. У-у, красавица
моя, лань быстроглазая! душечка!
И она опять целовала меня крепко и восторгалась мною с живостью и
горячностью ее азиатской натуры.
Мне ужасно странным казалось, что крошка-Бэлла, семнадцатилетняя
девушка, подруга моих детских игр, сорванец и веселая шалунья, выходит
замуж. Я боялась лишиться моей бойкой черноглазой подруги, но желание
присутствовать на ее свадьбе, плясать удалую лезгинку, которую я исполняла
в совершенстве, а главное - возможность уехать на несколько дней в горы,
где я не была ни разу со дня смерти деды и где меня видели в последний раз
маленьким шестилетним ребенком - вот что меня обрадовало! И, не отдавая
себе отчета в том - будет ли или не будет счастлива Бэлла, захваченная
мыслью о предстоящих мне удовольствиях, я запрыгала и закружилась, хлопая в
ладоши, вокруг моей хорошенькой приятельницы.
- Ай, Бэлла, ты княгиня будешь... настоящая княгиня! Ваше
сиятельство...
И мы снова обнимались и хохотали, приводя бабушку в негодование нашими
дикими проявлениями восторга.
- А когда же мы поедем? - приставала я к отцу за обедом, лукаво
переглядываясь с сидящей против меня Бэллой.
- Завтра я отпущу вас с Юлико... Дедушка Магомет, - обратился отец к
своему тестю, - ты возьмешь с собою маленького княжича?
- В доме старого Магомета рады гостям! - ласково ответил мой дед. - А
разве княгиня побрезгует моим гостеприимством?
Но бабушка с любезной благодарностью отклонила предложение.
- Стара я уже для таких поездок, - сказала она, - а Юлико пусть едет,
- добавила она милостиво. - Только я не отпущу его без старой Анны. А ты,
Георгий, не поедешь в горы?.. - обратилась она к отцу.
Но у отца были постоянные занятия. Войска перебирались в лагерь, и он
не мог отлучиться надолго от своего полка.
- Я пришлю тебе мой подарок, Бэлла, - ласково обратился отец к
затуманившейся на минуту свояченице.
Они были большими друзьями, и молодой горянке очень хотелось видеть
его на своей свадьбе.
Напоминание о подарке, однако, живо прогнало печаль с ее милого
личика, и она уже громко смеялась и, хлопая в ладоши, рассказывала, какая
она будет знатная, богатая узденьша.
- Барбалэ, на заре мы уезжаем... Прощай! - кричала я, с шумом
распахивая дверь каморки Барбалэ, - уезжаем все, деда, Бэлла, Анна, я и
Юлико.
- Анна? и она уезжает? - встрепенулась моя старушка.
- И Анна! и Анна! Ты можешь одна подавать на стол твоему князю, печь
лобии* и мариновать персики. Анна уезжает, радуйся, моя Барбалэ!
______________
* Любимое грузинское кушанье.
И возвестив любимой служанке столь радостную для нее весть, я уже
мчалась дальше по следам Бэллы, крича во все горло: "Завтра на заре мы
уезжаем".
- Михако, миленький, ты хорошенечко присматривай за Шалым, -
упрашивала я нашего денщика. - Пожалуйста, Михако.
- Будьте покойны, княжна, - успокаивал он меня, гладя лоснящуюся спину
моего вороного.
- Я уезжаю завтра с дедой, - обратилась я к Родам, тщательно
разглаживавшей кружевные воротнички Юлико. - Прощай, Родам, я уезжаю
надолго.
Нельзя сказать, чтобы девушка приняла с особенной печалью эту новость.
Вечером того же дня я, уходя спать, завернула в кабинет отца. Он лежал
на тахте со своей неизменной трубкой в зубах.
- Папа! - тихо сказала я, - завтра мы уезжаем. Ты прости мне, папа,
мои стычки с Юлико, но я его так ненавижу!
- За что, Нина? - спросил отец.
- Ах, не знаю, право... - ответила я. - Кажется, за все, за важность,
за чванство, за трусость... ну, словом, за все, за все.
- И ты думаешь, мне это приятно, девочка? - И в голосе моего отца
послышались непривычные для моего уха нотки грусти.
- Папочка, - пылко вырвалось у меня, - я знаю, я - дурная, злая
девчонка, но зачем они приехали! Без них было так хорошо!
- Тише! что ты, глупенькая! - и отец зажал мне рот рукою, которую я
покрыла горячими, бурными поцелуями.
- Ну, что мне делать с тобою, буйная ты моя, непобедная головушка? -
улыбнулся как-то грустно отец и добавил тихо: - Там-то, в гостях, веди
себя, по крайней мере, хорошенько. Я спрошу по приезде дедушку.
- О, да! - убежденно вырвалось у меня, - я обещаю тебе это, отец! - И
поцеловав его еще раз, я птичкой выпорхнула из комнаты.
В этот вечер мы долго слушали соловья с Бэллой. Потом, обнявшись,
пошли в комнату, где спали в эту ночь вдвоем на широкой тахте.
Молоденькая татарка сбросила с ног красные сафьяновые туфельки и долго
молилась, повернувшись лицом к востоку. Ее лицо было серьезно и важно и
мало походило на лицо той Бэллы, которая с криком и визгом гонялась за мной
по аллеям сада.
- Слава Аллаху и Магомету - Пророку его! - вырывался по временам из
груди ее молитвенный шепот.
Глядя на мою подругу, встала на молитву и я.
- Господи, - с тоской повторяла я, - помоги Ты мне, Господи, поменьше
обижать Юлико и побольше радовать папу!
Глава V
В дороге. Аул Бестуди. Свадьба Бэллы
Мы выехали на заре... Еще задолго до восхода у ворот стояла почтовая
коляска, куда Родам, Абрек и Андро переносили всевозможные узелки и тюрички
с пожитками и провизией. Бабушка напутствовала на крыльце Юлико:
- Ты помни, милый, что настоящий князь должен держать себя с
достоинством, - говорила она. - Веди же себя в чужом ауле, как подобает
тебе по твоему происхождению.
И она перекрестила его несколько раз и поцеловала с материнскою
нежностью.
- Прощайте, бабушка. - подошла я к ней.
- Прощай, - сухо кивнула она мне и протянула руку для поцелуя. - Не
обижай Юлико... Веди себя прилично...
- Я уже обещала это моему отцу! - не без гордости заявила я и, еще раз
повиснув на папиной шее, шепнула ему, пока он целовал меня в "свои
звездочки", как называл он мои глаза в минуту особой нежности: - Слышишь? я
обещала это тебе и постараюсь сдержать мое обещание.
Бэлла занесла ногу в стремя и глядела на дедушку Магомета, готовая
повиноваться по одному его взгляду. Она с дедой ни за что не хотели сесть в
коляску и решили сопровождать нас всю дорогу верхом. Со мной в экипаж сели
Анна и Юлико. Абрек поместился на козлах вместе с ямщиком-татарином.
Нарядный и изнеженный, как всегда, Юлико полулежал на пестрых подушках
тахты, взятых из дому. Ему хотелось спать, и он поминутно жмурился на
появляющийся из-за гор багровый диск солнца.
- Ну, храни вас Бог! - осенил отец широким крестным знамением коляску,
провожая меня долгим любящим взглядом...
Лошади тронулись...
Горы и скалы, пастбища и поля, засеянные кукурузой, замелькали перед
нами. Мы ехали по долине Куры и любовались ее плавным течением. Изредка на
пути попадались нам развалины крепости и замков.
К вечеру мы остановились переменить лошадей и отдохнуть в духане,
прежде чем вступить за черту в горы. Духан стоял у подошвы горы, весь почти
скрытый под навесом исполинской скалы... Хозяин духана, старый армянин,
принял нас как важных путешественников и гостеприимно открыл нам двери
духана. Нам отвели самую лучшую комнату с громадным бухаром*, в котором
жарился на угольках ароматичный кусок баранины. Вкусный шашлык**, соленый
квели***, легкое грузинское вино, заедаемое лавашами**** - все было вмиг
уничтожено проголодавшимися желудками.
______________
* Камин.
** Восточное кушанье из баранины.
*** Местный сыр.
**** Лепешки, заменяющие хлеб.
- Ночь мы проведем в горах, - заявил деда Магомет, чем привел меня в
неописуемый восторг.
- А там нет разбойников? - тревожно спросил задремавший было у камина
княжич.
- Душманы* всюду... Душманами кишат горы, - со смехом воскликнула
Бэлла, но, заметив растерянный вид Юлико, сразу осеклась.
______________
* Горные разбойники.
Я же, помня обещание, данное отцу, старалась ничем не дразнить
трусливого мальчика.
На свежих горных лошадках мы бойко въехали в горы. Я удивлялась только
выносливости коней деды и Бэллы, которые неустанно ступали под ними своей
быстрой иноходью. Мне хотелось спать, но картина горной ночи была до того
заманчиво-прекрасна, что я глядела на нее, не отрываясь и забывая о сне.
Палевый диск месяца обливал горы бледно-золотистым дрожащим светом. Внизу
бежали потоки, шумя и волнуясь, точно спеша на званый праздник... По краям
дороги зияли пропасти, страшные и непроницаемые... Часто-часто среди ночной
тишины обрывался камень от уступа и падал с оглушительным стоном в жадные
объятия бездны... Юлико вздрагивал от страха и с испугом открывал слипшиеся
глаза... Он пугался шума горных потоков и поминутно вскрикивал при падении
небольших обвалов и хватал то меня, то Анну за руку.
Между тем мы поднимались все выше и выше в горы, теперь уже вдоль
течения быстрой Арагвы. Миновав ее, мы начали углубляться в страну горцев.
Я уснула, убаюканная мирным позвякиванием наших бубенчиков, в первый
раз чувствуя себя свободной от нравоучений и поминутных выговоров
бабушки...
Проснулась я во время остановки у нового духана. Подле меня спала
Бэлла. Нимало не уставшая от проведенной в седле ночи, она села в коляску
по настоянию деды. Княжич Юлико прикорнул белокурой головкою к плечу старой
Анны и также спал.
А солнце уже поднялось высоко и озолотило скаты гор, покрытые зеленью
и лесом...
Мы ехали теперь по узкой тропинке на самом краю Ущелья. Я взглянула
вниз, свесившись через край коляски, и тотчас же зажмурила глаза,
испугавшись зияющей пасти черной бездны.
- Деда! - тихонько окликнула я старика, ехавшего за нами и ведшего на
поводу коня Бэллы, - скоро Бестуди?
Он тихо засмеялся в ответ:
- Скоро захотела, торопиться некуда - успеем!
- Возьми меня на седло, деда! - попросила я, и старик, любивший меня,
пожалуй, не меньше своей Бэллы, протянул свои сильные руки и, перебросив
меня через кузов коляски, опустил на седло Бэллиной лошади.
- Берегись, джаным, предайся воле коня и сиди спокойно, - сказал он,
красноречиво косясь на пропасть.
- Я не боюсь! - не без тайной гордости воскликнула я.
И действительно, я больше не ощущала страха.
Целый день ехала я по краю горной стремнины, точно вросшая в седло
моего коня... Иногда я понукала его легким движением каблучка и ужасно
радовалась, когда дед Магомет оглядывался назад и обнимал всю мою маленькую
фигурку ободряющим и в то же время любующимся взглядом.
Вдруг я заметила горного тура, выбежавшего на самый край пропасти.
- Ах, - успела только крикнуть я, - смотрите!
Но тур повел своими круглыми глазами и, увидя приближающуюся кучку
людей, скрылся за уступом.
Нам попадались навстречу целые стада серн, прелестных и грациозных, с
умными глазами и гибкими членами. Они разбегались при нашем приближении,
пугливые и дикие, с ветвистыми рогами.
Проведя еще ночь под кровлей горного духана, мы, наконец, к вечеру
подъехали к аулу Беджит.
Я первая заметила его белеющие сакли и радостно закричала приветствие,
подхваченное горным эхом и разбудившее все еще сонного Юлико.
Еще немного - и миновав Беджит с его большими и богатыми саклями и
высокою мечетью*, мы выехали в лесистую долину и стали снова подниматься к
аулу Бестуди, прилепившемуся своими саклями к горным склонам.
______________
* Мусульманский храм.
Вот полуразвалившиеся бойницы крепости, вот кривая улица, ведущая к
дому деда... По ней двенадцать лет тому назад русский воин и князь увозил,
пользуясь покровом ночи, неоцененную добычу - красавицу-горянку.
Я вспомнила этот аул при первом же взгляде, несмотря на то, что была
здесь очень маленькой девочкой.
Нас встретил старый наиб*, весь затканный серебром, с дорогим оружием
у пояса. Наиб приветствовал деда с благополучным возвращением.
______________
* Старшина селения.
- Моя внучка - княжна Джаваха-оглы-Джамата, - представил он меня
наибу.
- Приветствую дочь русского бека* в моем ауле, - величаво и
торжественно произнес старик.
______________
* Князя.
- Это отец моего жениха, - успела мне шепнуть Бэлла. - Он тоже бек,
наиб нашего аула. Он важный ага... А я буду женою его сына, - не без
гордости произнесла она.
- И тоже будешь тогда важная! - засмеялась я.
- Глупая джанночка! - расхохоталась Бэлла. - А вот и наша сакля*.
Помнишь?
______________
* Домик горцев.
Коляска остановилась у большой сакли деда, приютившейся на самом краю
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг