системе, спросил его заезженный работой капитан:
- Родственников за границей не имеете?
Он помолчал тогда самую малость и ответил: "Имею", - скрывать не
приходилось, слишком легко все можно было проверить: только папку
раскрыть.
Капитан, потеряв к нему всякий интерес, переложил листочек в какую-то
отдельную стопку, назвал номер команды, к которой Лоро был отныне
прикреплен. Ему надлежало этой команды держаться и с ней двигаться когда и
куда скажут. На канал. На полжизни или на всю жизнь - как это вышло для
многих. И все.
Он вышел тогда от капитана, сел у огромного забора на подвернувшееся
бревно, достал из карманов сигареты и книжку одного старого и очень
неглупого философа. Эту книгу можно было читать бесконечно и каждый раз с
разными мыслями. Когда не хочется думать о конкретном, сегодняшнем,
золотое средство - читать умные книги: голова занята. Поэтому он закурил и
стал читать. Читал и думал, думал и читал, искал и находил. Вокруг себя он
ничего не видел, пока читал, и его это устраивало.
- Слышь, парень! - услышал он через некоторое время и поднял глаза.
Перед ним стояли трое. Велик сборный пункт, несколько тысяч человек
собрались и свободно разместились на его территории, но - велик пункт -
всегда есть место, где можно пристроиться так, чтобы никто не мешал. Этим
троим никто не мешал: они отгородили Лоро от всех тысяч людей вокруг.
Выглядели они энергично и разговаривали убедительно.
- Слышь, парень, - повторил самый костистый из троих. - Тут вот земляк,
отслужил уже, домой едет, а не в чем. Что ж ему в этом рванье
старушке-маме показываться? - он кивнул на скромно потупившегося второго,
невысокого и коренастого. Продолжил: - Так ты с ним давай махнись,
пальтишко на его фуфайку. В армии гражданку все равно отберут, форму тебе
выдадут. А в фуфайке даже и лучше, не простынешь, пока доедешь. Ночи-то
сейчас холодные.
Третий из трех - он все стоял за спиной Лоро - глупо хихикнул
неизвестно чему.
- Ну да, - сказал Лоро, - понятно.
Положил на землю книжечку с творениями старого философа, встал,
обшаривая по пути карманы пальто, но ничего особенного в карманах не было.
Вспомнил, что утром, когда только пришел на пункт, сдал капитану нож: ножи
брали с собой все, мало ли - хлеба отрезать или еще чего, нельзя в дальнюю
дорогу без ножа. Но как только их группа переступила черту ворот, капитан
поставил всех по стойке смирно и предложил ножи сдать. Всем. Во избежание
недоразумений. Предупредил: кто не сдаст - будем обыскивать. Ножей
набралась целая хозяйственная сумка. С ней капитан и ушел по своим
околовоенным делам, обыскивать же никого не стал, лень было, наверное.
"Зря я ему нож отдал", - вспомнил Лоро. Он подошел к первому поближе, сжал
и растер пальцами в кармане пачку сигарет, а левой рукой расстегнул
пуговицы пальто.
- Ладно, - сказал он, - помоги снять! - и показал плечами тому, что
стоял сзади, надо, дескать, помоги. Тот и взялся за пальто довольно
неловко, и пока он это делал, Лоро вынул правую руку из кармана и, как
только соскользнул с нее рукав, ударил костистого ниже колена ногой,
ботинком - в нервный узел. Крепко ударил, как мог, а тому, что стоял
сбоку, сразу швырнул в лицо растертую пачку, в которой минуту назад были
хорошие сигареты - крепкие и сухие. И еще раз ударил согнувшегося первого,
на этот раз левой ногой. В лицо. Снизу вверх. И только тут третий, тот,
что стоял сзади, набросил пальто ему на голову и обхватил за плечи. Дурак.
Лоро его тоже ударил, добром поминая тренера, ударил задником ботинка в
надкостницу и локтем - в живот. Скинул пальто. Некоторое время еще бил
второго, самого здорового, тот все никак не мог проморгаться, и даже не
защищался толком. А потом Лоро склонился над костистым, спросил,
задыхаясь:
- Ночи там, говоришь, холодные? - и снял с него шерстяной неформенный
шарф. Намотал на шею себе, сказал: - Спасибо. Предупредил. Теперь не
замерзну.
Когда он шел, не глядя, с книжкой и пальто в руках, сквозь толпу, перед
ним расступались. Только один, маленький, щуплый, белесый до седины и с
недостачей зубов, остался стоять на его пути, не двигаясь с места - со
своего места. Все его особые приметы Лоро разглядел, удивленно притормозив
и припоминая: видел уже этого щуплого, в одной группе ехали, из одного
района призывались.
- Здорово ты их! - одобрил щуплый.
- Ха! - сказал Лоро. Добавил, поколебавшись: - Раз свои ребята рядом -
чего ж? Спокойно.
Так они познакомились. Надолго. На весь канал. На всю потом жизнь. На
все эти бесконечные разговоры сквозь закрытую дверь двух смежных комнат.
Теперь, наверное, уже навсегда - навсегда.
Кто-то опять постучал во входную дверь. Тенью метнулся в свою комнату
собеседник.
Внук пришел. Не родной внук - родных у старика быть не могло за
неимением детей, - внучатый племянник. Старик ему обрадовался. Он вообще к
своим родственникам хорошо относился, только они об этом не догадывались.
Этот - знал, за что старик его и любил.
- Здравствуй, дядя! - сказал внук. Такую форму обращения он как-то
принял и с тех пор ее придерживался.
- Здравствуй, - отозвался старик. - Ты открой сразу окно, воздух тут,
наверное... Я-то привык.
Внук распахнул окно.
- Ничего, не простыну, сегодня тепло, - продолжал старик, но тут же
заметил, что говорит сам с собой. - Ничего со мной не случится, -
договорил совсем уже про себя: внук, видно, не сообразил по молодости лет
побеспокоиться о его здоровье, открыл окно сразу, не задумываясь.
- Ну, с чем пришел? - опросил старик внука.
- Да время у меня сейчас свободное, - почему-то уклонился от прямого
ответа внук. Он сел у окна, взял с подоконника толстый блокнот, исписанный
ровным ученическим почерком, раскрыл, прочитал несколько строк, закрыл
снова.
Посидели. Помолчали.
- Ну, как живешь? - опять спросил старик. Не то, чтобы его смущало
молчание, он привык к тишине и одиночеству, общительностью не отличался
издавна, ни к чему это было ему ни раньше, ни теперь. Но с внуком
поговорить хотелось, может быть, только с ним и хотелось.
- Да что - я? - поскромничал внук. Помялся, спросил: - Слушай, дядя, а
ты и правда тот самый канал копал? - и добавил, чтобы смягчить нечаянное
"правда": - Все говорят.
- Нет, - ответил старик. - Неправда.
- Интересно, - растерялся внук. - А почему говорят?
- А потому, что я одни остался, и некому опровергнуть.
- Но как же, сам говоришь - один? Из кого - один? Из тех, кто строил?
- Из тех, кто участвовал, - ответил старик. - Это ведь была огромная
система, своего рода машина: армия, вольнонаемные, штаб, вспомогательные
службы. А остался я один.
- Но почему? Куда же делись все остальные?
- Перемерли, - пожал плечами старик.
- Их что? - внук дополнил вопрос, поведя глазами вверх и вбок.
- Нет, - понял старик. - Нет, это сравнительно немногих. Не больше, чем
не на канале. А там, знаешь ли, действительно перемерли ребята. Работа
была египетская. Да и питание - питание диетическое, жрать нечего. Вот что
было плохо. Все остальное бы ладно, остальное бы ничего.
- Да, - протянул внук. - Нелегко тебе пришлось.
- Мне-то что? Я же, считай, сам и не копал. Повезло, при кухне
пристроился. Мне и с питанием легче было, и работа, конечно, не та. Вот я
и остался, а они - нет. А что вдруг этот канал тебе дался? Тебе-то зачем?
- Понимаешь, - ответил внук, - в общем, ничего особенного. Только там
сейчас опять стройка. Энергетический пояс строят, слышал, наверное? - внук
кивнул на телевизор.
- Да нет, - рассмеялся старик. - Телевизор я не смотрю, он мне и не
нужен вовсе. Поставили - я не просил. Не мой, можно сказать. Чего ж я его
смотреть буду? А канал... С каналом все не так просто. Вот ты как
считаешь, для чего он, канал, был нужен?
- Для чего? - повторил с сомнением внук. - Не знаю, для чего. То есть,
знаю, конечно, слышал, учили в школе еще. Для орошения.
- Да, - вспомнил Л'оро, - для орошения.
"На вас сейчас смотрит вся страна с надеждой и воодушевлением. Вы
призваны сюда для великого дела. По этому каналу вода хлынет в засушливые
районы, и край, веками дикий, станет житницей всей страны. На землях, пока
пустых, заколосится хлеб. Миллионы карпов будут нагуливать тонны мяса на
рисовых полях. Здесь вырастут соя, маис и огурцы. На тучных пастбищах
будут пастись бесчисленные стада. Продовольственные проблемы будут
разрешены полностью. Вот что такое наш канал! Десять лет упорного труда -
потом навсегда радость и блаженство! Это я обещаю вам! Лопату мне! Вот
видите - я тоже копаю! Я с вами, братья, помните об этом!"
- Так почему же воды там нет?
- Не получилось с водой, - сказал старик. - Что-то они там не
подрассчитали. Я думаю, чистая случайность. Ошибка вышла.
- Нет, тут что-то не так, - сказал внук. - С самого начала не так. Там
же холодно и расти ничего не может, и не могло никогда, с каналом или без.
- Преувеличиваешь, - усмехнулся Л'оро. - Почему же? Растет кое-что, в
лучшем виде. Не рис, конечно. Но сосны там вполне растут.
- Но зачем тогда?
- Затем, - ответил старик. - Что это был очень длинный канал, очень
широкий и очень глубокий. И - заметь! - у самой границы. Ну, пусть не у
самой, но дальше только дикая ровная степь. Зачем наши предки стены и
крепости строили, как ты думаешь?
- Стены понятно, - сказал внук. - Стены - от завоевателей.
- А канал? С водой, тем более - чем тебе не стена? Разве не то же
самое?
- Но, дядя, - не согласился внук. - Предки жили в другое время, с
нынешней техникой канал не поможет. Разве ж это препятствие, чтоб никто не
прошел?
- Не прошел или не ушел. Чтоб никто не переходил, одним словом. Если
еще катера патрульные пустить, по центру... - старик замолчал. Без воды
катера не пустишь. Без воды далеко не уплывешь.
- Слушай, дядя, - прервал его молчание внук, скользнув взглядом с пола
в лицо старику и снова - в пол. - Слушай, я попросить тебя хотел. Ко мне
тут девушка должна прийти. Ты не уступишь квартиру на пару часов?
- А-а, - успокоился сразу старик. - Отчего же? То есть, уйти я,
конечно, не могу, но та комната пустая, там можно.
- Ты - в ту? - вопросительно кивнул головой внук.
- Нет уж, я вставать не стану. Давай, зови свою девицу, а я вроде как
усну. Вы проходите прямо, там диван есть, да ты знаешь. Так что, все в
порядке.
- Не пойдет, - замотал головой внук.
- А не пойдет, так и не надо, - возразил Л'оро сердито, - на кой такая
нужна? Пойдет. Ты ей скажи, что спит старик и вообще глух, как медуза, и
не то, что встать, пошевелиться не может. А я тут полежу, вдруг придет
кто, мало ли.
- Ну, ладно, - решился внук. - Пойду позову.
И вышел. Из второй комнаты немедленно выскользнул собеседник, забился к
старику под кровать. Л'оро закрыл глаза.
- Что же ты мне об этом раньше не сказал? - шепотом прокричал ему
собеседник.
- Ничего себе! - сказал старик. - А откуда бы я сам об этом узнал. Он
же только что пришел и сказал.
- Врешь ты все! - зашипел тот. - Знаешь, о чем я говорю, а
притворяешься. Почему ты мне раньше никогда не говорил, для чего строился
канал? Для оборонных целей!
- Как же, - усмехнулся опять старик. - Я только сейчас и придумал это,
для племянника. А что можно было сказать ему, если и дураку ясно, что
кроме сосен там еще только кусты какие-то растут. Помнишь: ягода
водянистая, розовая?
- Опять врешь?
Старик ничего не ответил. Вошел внук, рядом с ним процокала каблучками
девица. Прошли мимо, закрылись.
"Вот так-то!" - нелестно подумал о себе старик. И стал внимательно
слушать, застенчиво ухмыляясь. Собеседник не мешал. Тоже прислушивался,
наверное.
Нет, канал - это все-таки не стена. Скорее, канал - это пирамида.
Древние любили строить пирамиды. Египтяне, например.
Обобщим: пирамиды строил древний Египет. Пирамида - не конура, в
одиночку не выстроишь, нужны усилия целой страны, всей страны. Обобщим еще
раз: древний Египет под руководством инициативной группы - в этой роли
чаще всего выступает правительство - работал на одну большую цель. Это
была идеологически обоснованная цель, потому что основание - экономика без
помощи идеологии не объединяет, а наоборот, разобщает людей. Примеров тому
масса, не стоит на них специально задерживаться.
Итак, это была трудная работа, но - великая цель, а "великие средства
рождаются для достижения великих целей!". Как он говорил тогда, на канале,
возлюбленный народом Председатель, Учитель и Вождь! Это была большая и
трудная работа, но в результате каждый получал свой кусок от общего
пирога: побольше или поменьше, с начинкой или без, кто - на вышке, кто за
колючей проволокой. Но - каждый. Таким образом решалась в стране проблема
занятости, величайшая, надо сказать, проблема с тех далеких пор, когда
один человек смог прокормить своим трудом троих. У инков всегда, то есть с
очень древних времен, были зоны. Председатель отменил их, и слово "зона"
обрело иной, новый смысл. Заодно решалась также уйма других проблем,
потому что величина поставленной цели требовала всеобщей причастности.
Когда все напряженно трудятся, нетрудящийся - враг не только
администратору, он враг всем, кто трудится больше него. К тому же, когда
человек напряженно работает: таскает камни для пирамид или капает землю,
ему не до того, чтобы нарушать постановления администрации. Он только
работает и восстанавливает свои силы, чтобы работать дальше. Труд
сплачивает люд в коллектив, где все похожи, все заменяемы, все одинаковы.
А управлять таким коллективом значительно легче, чем тем же количеством
единиц, личностей, индивидуальностей.
Кстати, когда древний Египет перестал строить пирамиды, чтобы облегчить
напряженную экономику, он пал. Так же пали и последующие цивилизации,
забывшие про рабский труд и строительство пирамид.
"Мы строили, потому что верили", - из небытия возник собеседник.
- Друг мой, драгоценнейший друг мой, - мягко и печально сказал на это
Л'оро. - Мне ли не помнить, во что мы верили, когда пришли с тобой вместе
просить о приеме в комитет бдительности и защиты завоеваний? Только меня
приняли, а тебя - нет. Я вот и живу. А те, что с убеждениями, где? Помнишь
начальника северной зоны? Помнишь: невысокий, крепкий такой? Всегда в
мундире, но без погон. Летом, когда без головного убора, голова лысая,
круглая, блестит.
- Ну и что? Ну, был такой.
- Помнишь, за руку никогда не здоровался? Рука занята. Пистолет все
время в руке носил, за середину, так что из кулака рукоятка торчала и
ствол. Чтоб не выстрелить ненароком. Построит строителей - такой вот
каламбур! - и спрашивает: кто сегодня меньше всех выполнил норму, четыре
шага вперед! Сержант выталкивает назначенных. "Сколько процентов?" -
"Восемьдесят". - "Сачок!" - и пулю в лоб. А кто лучше всех сработал? -
спрашивает. - Сколько перевыполнил? Полторы нормы? Врешь - и тоже в лоб.
Идейный... На идее и погорел. Была у него идея в спорте отличиться.
Команду сколотил футбольную, из футболистов, конечно. У остальных сил не
было не только мячик гонять - смотреть на это. Кому смотреть - билеты
выдавали, за ударный труд. А потом повез он свою команду на зональные
соревнования, те и проиграли. А начальника лично вызвал к себе, лично,
другой начальник, повыше. Наш-то как пошел - белье надел чистое, знал, на
что идет. Рассказывали, в кабинете, куда его вызвали, вторая дверь была.
Изругают в кабинете провинившегося и на вторую дверь показывают: туда,
мол, пройдите, там с вами еще побеседуют. Человек повернется, чтобы идти,
а ему - в затылок.
- Тебе никто не поверит, - с трудом выговорил собеседник. - Начал с
пирамид, а кончил чем?
- Я еще не кончил, - сказал старик. - Я еще, признаться, даже не начал.
А в дверь опять постучали. Наверное, день этот был днем визитов.
Впрочем, может быть, это был год? Когда лежишь и некуда больше опешить, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг