Мантия первый и последний раз в своей жизни понял, что такое всерьез
ответить за свои слова. Само собой, несдержанных гномов тоже порезали, но
некачественно, и двое сумели сбежать в свой Норгорд, где два с половиной
месяца подряд рассказывали о подлости и вероломстве эльфов.
А тем временем в Дориате происходили плохие перемены. Со смертью Тингола
Мелиан больше ничто не удерживало в Средиземье - такие мелочи, как целый
народ, продолжающий на нее надеяться, или дочка с внуком, в счет не шли.
Мелиан наказала беречь сильмариль, сняла напряжение с колючей проволоки и
отвалила не мешкая. Гномы же собрали войско, пришли в Дориат и учинили
резню, а изнежившиеся за сотни лет безбедной жизни режимные эльфы оказать
сопротивление не сумели. Но случилось так, что когда гномье войско с
победоносным видом возвращалось обратно, лес наполнился звуками рогов, и
посыпались стрелы - это Берен решил тряхнуть стариной, и вместе со своим
сыном Диором во главе отряда зеленых эльфов совершил очередной акт
возмездия, и ни один из гномов не добрался до дома. В качестве военного
трофея Берену достался Наугламир с сильмарилем и проклятие гномьего короля
в придачу. Берен огорчился и приказал бросить остальные сокровища в реку,
видимо, опасаясь, что и их кто-нибудь проклянет. После этого прославленный
герой вернулся к жене, а Диор отправился царствовать и править тем, что от
Дориата осталось.
Как-то раз осенней ночью в двери Менегрота кто-то постучался, и оказался
этот кто-то ни много ни мало, а повелителем зеленых эльфов. Молча подал
зеленый молодому королю шкатулку, а в ней лежал все тот же Наугламир. Диор
взглянул на него, и понял две вещи - что Берен/Лютиен окончательно
померли, и что зеленый повелитель оказался умнее, чем выглядел, и не стал
пытаться сильмариль заиграть. Надел Диор ожерелье, и стал прекраснейшим из
детей мира всех рас, хоть в школу фотомоделей, хоть куда. Узнавшие об этом
Феанорычи окрысились, и принялись готовится к очередной усобице. На этот
раз свара получилась на славу. Диор перебил 42.8% сыновей Феанора (троих
из семи), но и сам погиб, а его детей жестокие враги бросили умирать в
лесу. Маэдрос, на которого отрезанная рука еще оказывала облагораживающее
действие, искал их и аукал, но чем все это кончилось - легенды умалчивают.
Последние остатки благолепия Дориата были порушены, а народ перебит, но
последние из синдара сбежали к морю, и среди них была дочь Диора, Эльвинг,
у которой в косметичке лежал Наугламир, замаскированный под кооператорскую
дешевку.
О Туоре и падении Гондолина.
Злобные несчастья преследовали всю Хуринско-Туринскую родню, но за всех
отыгрался Туор, двоюродный брат Турина, хотя и его жизнь складывалась
поначалу весьма обыденно: в юности он три года пахал в рабстве у нехороших
людей, но потом сбежал и занялся мелкой партизанщиной. И остался бы Туор
рядовым героем, но случилось так, что повелитель вод Ульмо решил вплотную
заняться Средиземьем: слишком часто стали плеваться в светлые струи ручьев
грязные орки, а поскольку ручьи тоже были Ульмовым воплощением, то
понятно, что такие дела ему в конце концов надоели. В качестве орудия
своего замысла Ульмо выбрал Туора - иметь дело с эльфами ему уже надоело.
И вот Ульмо заставил Туора уйти с партизанской тропы, добраться до моря и
навеки полюбить эти синие просторы, в надежде, что Туор в благодарность за
экскурсию, не мешкая, примется за дело. Но молодой человек поначалу
ожиданий не оправдал. Он поселился на побережье и предался лени и
безделью, так что пришлось послать семерых огромных лебедей, летящих с
юга. Увидев их, Туор сразу понял это как знак, дескать, он долго медлил,
что делает честь его понятливости, кто другой бы мог и не догадаться.
Так Туор пришел в покинутые залы первого города Тургона, и нашел там его
меч, кольчугу и щит с личным номером. Туор их надел и вышел опять к морю.
Там, среди восьмибалльного волнения, раздался величественный голос
повелителя вод. Инструкции были краткими: добраться до Гондолина, а дальше
все само собой пойдет. Туор было застремался, и Ульмо дал ему в провожатые
эльфа-моряка, последнего из пытавшихся доплыть на Запад. По такому случаю
Ульмо не стал его окончательно топить, и моряк преисполнился изумления.
Без приключений довел он Туора до Гондолина, а уж там его встретили, как и
полагается, по одежке. Звенели трубы, били барабаны, эльфиянки делали
нарочито скучающие лица, но самую кислую гримасу состроила конечно же
Идриль, дочь Тургона.
Туор стоял перед королем как болванчик, лишь раскрывая рот, а говорил за
него опять же Ульмо. Сказано было, что близок Час, и что пора уходить к
морю, каковое всегда было последней надеждой эльфов. Но за долгие годы
самовластного и никем не контролируемого руководства Тургон разболтался.
"Близок час, близок час, - думал он. - Времени только полдевятого. Знаем
мы, какая там надежда, в море-то. Этот старый водяной одних наших сколько
перетопил, не говоря уж о прочих недоделанных. И вообще, какого орка я
буду верить этому смертному, запакованному в мои же доспехи?"
И решил Тургон никуда не уходить, а вместо этого поручил Маэглину
составить план-график мероприятий по дальнейшему повышению и всеобщему
укреплению бдительности и политической грамотности. Туор остался в
Гондолине, и действительно, все пошло само собой, но в немного ином
направлении, чем хотелось Ульмо. Несмотря на то что с лесами на территории
Гондолина было напряженно, Туор и Идриль все же ухитрились где-то
побродить, и весной следующего года родился их сын - Эрендил полуэльф.
Тургон оказался значительно умнее Тингола, и не стал по этому поводу
закатывать истерик или требовать невыполнимых клятв. Однако смуглый
Маэглин, который все прошедшие столетия безнадежно сох по Идриль, созерцая
счастливое семейство, окончательно почернел от злости, и не мешкая пошел
заниматься горнорудным промыслом. Засевши в шахте он дождался, пока его не
возьмут в плен орки, и под страхом пыток выдал город Гондолин со всеми
потрохами, после чего был сразу же отпущен и доставлен обратно в шахту с
нижайшей просьбой пока что помалкивать о приключении.
Семь лет готовился Моргот расправиться с остатками нольдора в Средиземье,
а подготовившись, таки и расправился. В процессе общей резни эпизодами
прошло несколько мелких резнюшек, в одной из которых, в частности, Туор
ликвидировал Маэглина, еще раз таким образом доказав, что люди в
разрешении конфликтных ситуаций всегда более конструктивны, нежели эльфы.
После этого Туор вывел остатки гондолинцев через аварийный тоннель, такой
же, как когда-то Саурон построил в Ангбанде, но Моргот предвидел
возможность плагиата со своих идей. На выходе отряд Туора был встречен
злыми криками орков и дружелюбной улыбкой Барлога. И была бы гондолинцам
тут окончательная хана, если бы не свалившаяся буквально с неба
авиационная поддержка в лице орла Торондора с подчиненными. Орки были
перебиты, а о том, куда делся барлог, в легендах не говориться - возможно,
среди Страйк Иглов и Файтинг Фалконов затесался Альбатрос-А-40 в
противопожарном варианте.
И тогда увел Туор свою команду к берегу моря, и соединились они с отрядом
Эльвинг, который уже окопался в тех краях - особенного тесно соединилась
сама Эльвинг с Эрендилом. Для пущей официальности был избран очередной
верховный король - Гил-Гэлад Фингович, но Морготу на это было, в общем-то,
уже наплевать, верховный король, королевствующий над от силы четырьмя
тысячами народу, его заботил не больше, чем какой-нибудь лидер народного
фронта освобождения Бурунди заботит президента США. Но коварный враг
просчитался. Живя на побережье, эльфы вновь мозолили глаза Ульмо. Он мог,
конечно, организовать цунами и затопить их всех разом, но тогда оставался
открытым вопрос с орками, плюющими в лицо Ульмовым воплощениям, и поэтому
повелитель вод отправился в Валинор. Там он принялся говорить о нуждах
эльфов, и о том, что нужно их запихнуть обратно к ногам великих, а Моргота
изничтожить, и тогда исполнится предначертание, а заодно и он, Ульмо,
будет доволен. Но Манве, как всегда, начал мяться, жаловаться на то, что
клятва Феанора ему неподвластна, и на этот раз Ульмовские маневры
кончились вроде бы ничем, но знающие верховного короля валар окончательных
выводов не делали, памятуя, что Манве всегда долго раскачивается перед
тем, чтобы что-то сделать или не сделать.
А Туор же почувствовал, что стареет, построил корабль и поплыл на нем со
женою своя нафиг, и говорят, что там ему сделали хирургическую операцию по
изменению расы, причислили к светлым эльфам и предоставили все связанные с
этим льготы. Вот как оказывается полезно вовремя попасться под руку
кому-нибудь из великих в нужное время в нужном месте.
О путешествии Эрендила и о войне гнева.
Внучка Хурина и Лютиен пленила сердце сына Туора и
Идриль, а он в свою очередь пленил сердце ее, и, таким
образом, среди высоких эльфов продолжали появляться на свет
креолы и метисы. Но по причине общего спада культуры, расизм у
остатков нольдора не развился, и Элронда с Элросом (так звали
очередную порцию полукровок) никто особо не шпынял. Вскоре
после их рождения Эрендил затосковал об родителях и решил тоже
поплавать по морю, совершенно упустив из виду, что оставшиеся
57.2 % Феанорычей могут узнать о местонахождении сильмариля. А
может он и думал об этом, но чувствовал себя обязанным создать
условия для развития дальнейших трагических эпизодов.
Итак, по отплытию Эрендила, к Эльвинг явились послы все
той же неугомонной семейки и предложили дружбу в том смысле,
что кто отдаст нам камешек, тому ничего не будет. Но гордая
креолка (вернее квартеронка) отказала братьям, и тогда вновь
произошел вооруженный конфликт. На и так уже пощипанных
изгнанников Гондолина набросились феаноровцы, ставшие опять
свирепыми и ужасными, но потом часть из них развернулась и
пошла против той части, которая развернуться не пожелала, и
как там все происходило дальше, сказать трудно, а когда на
помощь своему и раньше-то немногочисленному народу вернулся от
Кирдана Гил-Гэлад, то выяснилось, что теперь у него подданных
осталось и вовсе всего ничего, и то, что число Феаноровых
сыновей уменьшилось ровно вдвое, утешало, но не очень. А
Эльвинг с сильмарилем на груди пыталась утопиться в море, но
Ульмо превратил ее в птицу и гнал ее над морем до корабля
Эрендила, который уже бросил поиски папы-мамы, а держал курс
ни много ни мало, как на Валинор. Неизвестно, из каких
соображений положил Эрендил усталую птицу к себе в постель, и
нигде не говорится, что он ощутил, когда пернатое существо
преобразилось в любимую женщину. По крайней мере с криками
"Шайтан! Шайтан!" он в то утро на палубу не выскакивал, да и
вообще в кают-компании появился лишь к полудню.
Сильмариль оказался полезной вещью - с его помощью
корабль Эрендила прошел через заграждения, хотя, конечно,
может быть, что причиной этого было всего лишь вечное
разгильдяйство телери, которые очень удивились, увидев в своей
гавани чужое судно. Эрендил сошел на берег один, запретив это
делать остальным.
- Во-первых, меня может постигнуть какая-нибудь кара, -
объяснил он, - а во вторых, у вас все равно валюты нет, а
торговать водкой на припортовом рынке несовместимо с честью и
достоинством эльфа.
Но жена оказалась упрямей, и в Валинор за ним все же
увязалась. Тогда валар вновь занялись любимым делом - собрали
совет. Эрендил рассказал о бедах Средиземья и испросил
прощения для эльфов, и его просьба была удовлетворена - вот
оказывается как все просто! Получается, что надо всего лишь
было с самого начала наладить поточное производство
эльфо-человеческих гибридов и отгружать их по пять-шесть штук
в год курсом на запад. Какой-нибудь да доплыл бы.
Потом на совете была поднята еще одна проблема.
- Останется ли в живых смертный человек, ступивший на
бессмертные земли? - с намеком спросил Мандос. - Даже эльфов
мы обратно еще не пускали. Ладно, сейчас этот для них прощения
выпросил. Но приплыл-то он, когда запрет был в силе!
Ульмо ответил:
- Ну ты и кровожадный однако. Эрендил был рожден с моим
участием... то есть я хотел сказать - по моей задумке,
специально для того, чтобы сюда доплыл.
Манве принял решение и объявил:
- Эхма, и так не сяк, и эдак не так. Казнить нельзя
помиловать то есть получается. Тут еще с тех времен у меня
вакансия есть на небе - Венеру нужно пристроить, дело хотя и
полезное, но мелкое, майяра на него ставить жалко, вон Тилиону
Луну дали, а он до сих пор дуется. Поэтому пусть этим
занимается Эрендил.
И с тех пор Эрендил мотается по небу, поблескивая в лучах
зари, а с ним и ни в чем не провинившийся экипаж корабля,
весь, кроме трех матросов, которых телери отвезли обратно на
восток.
Как взошла Венера над горизонтом, так и поняли все,
дескать что-то будет. Моргот привычно задрожал на своем троне,
а остатние Феанорычи посетовали на низкий уровень космической
техники и вычеркнули этот сильмариль из списка первоочередных
целей.
И наступила война гнева. Ради такого случая самолично
благоразумный Финарфин возглавил отряд эльфов Валинора, и
столько было их, что битва заняла всю тундру, напомнив веселые
денечки Благословенной Предначальной эпохи, когда такие
масштабные битвы происходили одна за другою. Орки, эльфы и
люди месились на земле, орлы реяли сверху, и каждые пять минут
голубое небо перечеркивал дымный след сбитого дракона, с воем
устремляющегося к земле. В конце концов Моргота зажали в
подземелье, а потом бравые пятнистые (не путать с зелеными!)
эльфы из спецназа притащили за ошейник его голову к ногам
великих. Голова молила о мире и прощении, но суровый Манве
выбросил ее за пределы круга обитания (для непонятливых цитата
из Стругацких: "засунуть в списанный "Призрак" и загнать в
подпространство до скончания веков"), и на том закончились
темный путь Моргота Гадкого и гадкий путь Моргота Темного.
Но даже после такой славной победы сыновья Феанора
пытались поднять бучу, выпрашивая оставшиеся сильмарилы. От
имени Валар им было отвечено, что суд решит. Маглор
согласился, считая, что в клятве не сказано, что надо спешить.
Но Маэдрос ответил:
- А если суд решит не в нашу пользу? Тогда наше
невыполнение клятвы будет затверждено юридически. Так что
саблю в руки и вперед!
По этому эпизоду, кстати, ясно видно, что терапевтический
эффект усекновения руки длителен, но не вечен. Логичным было
бы тут же обрезать Маэдросу очередную конечность, но до этого
никто не додумался. Переодевшись, последние отпрыски
горделивого изобретателя забрались в лагерь победителей,
вскрыли сейф с сильмарилями и унесли их с собою. Но увы,
навыки обращения с этими изделиями были давно забыты, и,
будучи не в силах терпеть боль, Маэдрос бросился в самую
глубокую пропасть из всех, что были обозначены на карте, а
Маглор утопился в море, и район его утонутия долго считался
зоной экологического бедствия. Остальной же нольдор почти в
полном составе отправился обратно в Валинор, чтобы вновь
занять пустующие места у ног великих. Остались или, как они
сами говорили, "задержались на некоторое время" лишь те из
эльфов, которым было чего терять. Остался Главный Корабел
Кирдан, остался
Гил-Гэлад-светлый-государь-последний-всеэльфийский-царь. Само
собою, подзадержалась и Галадриэль, наконец-то получившая
долгожданную возможность царить и править без помех, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг