это не помогло, равно как и Курфиновское проклятие в сторону Берена - тот
продолжал его душить, и задушил бы, если б в Лютиен не проснулась
национальная эльфийская традиция оставлять в живых обиженных родичей,
чтобы потом было не так скучно. Берен послушался, и отпустил недодушенную
жертву, вернул братьям оружие и недружелюбно пожелал счастливого пути. В
качестве ответного прощания Куруфин, о характере которого говорилось уже
достаточно, пустил дуплетом две стрелы, одну из которых перехватил зубами
Хуан, а вторая воткнулась Берену в грудь.
Но все обошлось - Хуан принес некой травы, к которой Лютиен добавила
некого массажа, и снова стал Берен как новенький. Но была у этого
возрождения и оборотная сторона: воспрянувший Берен вспомнил о своей
клятве и сбежал от спящей Лютиен искать на свою, мягко выражаясь, голову
приключений. Но отделаться от подруги не удалось - верхом на Хуане она его
догнала, и многое было сказано ими друг другу.
Пока влюбленные лаялись, Хуан не теряя времени принес из башни Саурона
волчью шкуру и крылья летучей мыши - для маскировки. Увидев Лютиен в таком
наряде, Берен поначалу чуть не упал в обморок, и на кокетливый вопрос: "Ну
как?" - собрав все свое мужество, ответил, что красивой женщине любой
наряд к лицу. Польщенная Лютиен напялила на него шкуру волка, и они
отправились в поход. По дороге Берен настолько вошел в образ, что под
конец пути начал завывать на луну, но, тем не менее, появление уже один
раз убитых волка и летучей мыши перед Ангбандом было воспринято
настороженно, тем более что рядом с ними вприпрыжку бежал известный своей
верностью Хуан.
В то время у ворот в замок жил волк Кархарот, записанный в штат на
должность сторожевого полкана. Из-за этого у Кархарота со временем
развился комплекс неполноценности, и иметь с ним дело стало опасно. Но в
Лютиен пробудилась древняя сила, и притащила она к воротам цветной
телевизор "Горизонт" пятого поколения. Как раз в это время на экране
показался доктор Кашпировский, и едва услышав его голос, Кархарот заснул,
как убитый. Путь в замок был открыт. Берен и Лютиен долго бродили по
замку, усыпляя попадавшихся по дороге орков, драконов, барлогов и прочую
домашнюю живность, и, наконец, добрались до тронного зала, где,
пригорюнившись, сидел Моргот. Увидев Лютиен, он приосанился, поправил
корону и на миг представил себе, как он будет .............. (ну, в общем,
ясно, с фрагментом, как обычно). Трудно было усыплять Моргота, но в Лютиен
проснулась еще одна древняя сила, и стала она молчать голосом Алана
Чумака. Через минуту в зале раздалось равномерное похрапывание, Берен
неаккуратно отковырял от короны один сильмариль, и они с Лютиен рванули на
выход. Но у ворот их встретил проснувшийся Кархарот. Оплошал на этот раз
доктор Кашпировский - вместо того, чтоб стать спокойней и добрее, этот
зверь стал злей и агрессивнее, и случилось так, что оттяпал он руку Берену
прямо вместе с камнем, а еще и манжету от рубашки прихватил. Рубашка была
давно не стираная, да и камень жегся, и убежал Кархарот наводить ужас на
северные земли. А с Береном и Лютиен дальше получилось все как в сказке:
прилетели к воротам Ангбанда три орла и унесли обоих обратно в Дориат, то
есть двое несли, а третий гордо летел сам по себе рядом, ибо был это
самолично Страйк Игл Тородор (MANVE AIR FORCE). Лютиен с Хуаном вновь
применили испытанные средства (травы и спецмассаж), и вновь ожил Берен, а
оживши, увел Лютиен бродить по лесам, и не торопились они переходить к
другим занятиям.
А в тем временем Тингол во дворце томился и страдал. Сунулся он было к
жене, но Мелиан нагнала на него холоду, обрадовался было сообщению из
Нарогтронда - а следом и другое. Извелся вконец Тингол, и когда, наконец,
в Дориат ворвался бешеный Кархарот, а из лесов ко дворцу вышли Берен и
Лютиен, он почувствовал даже облегчение.
- Я пришел за тем, что принадлежит мне! - гордо сказал Берен, стоя,
однако, при этом на коленях.
- А как насчет... ну... ты сам знаешь чего?
- С этим все в порядке. Камешек у меня в руке. Правда, рука у волка в
брюхе, ну так об этом-то уговору не было.
Тингол почесал в затылке, припоминая подходящее место из сказки про
Федота, и ответил:
- Ну да ладно. За престиж разве черта не простишь. Забирай девчонку в жены
и катись куды хотишь. Только сначала с волком разобраться помоги, а то
ведь все как есть испоганит.
Берен, чувствуя некоторую вину за некрасивые поступки волка и польщенный
вниманием Тингола, согласился. Прихватив с собой верного Хуана и еще
кой-кого по мелочам, они двинулись на охоту.
Волка выследили легко - он пытался утолить жажду у водопада, но сильмариль
в брюхе Кархарота пылал, и вода, которую он пил, вырывалась изо всех
отверстий клубами пара. Легенды рассказывают, что "При их приближении волк
бросился в атаку, и заполз в заросли, затаившись там". Такой способ
бросания в атаку был внове даже для опытного вояки Берена, и, поговорив с
Тинголом, он просто выставил вокруг охрану. Верный же Хуан покинул
охотников, за что Тингол про себя назвал его собакой. А тени в лесу
удлиннялись - верный признак того, что вот-вот, сейчас, все и начнется. И
началось. Кархарот прыгнул из зарослей, ударил Берена в грудь и примерился
отъесть следующую руку. Но из тех же зарослей выскочил Хуан, и,
возбужденно сказав, что "Соло ля люча, нос хара либрес, твою мать!",
бросился на волка.
Пока Хуан и Кархарот занимались своими делами, Тингол занимался своими.
Сидел Тингол рядом с Береном, который вдруг стал ему родным и близким, и
оплакивал неизбежную смерть друга. Даже когда звери догрызли друг друга
окончательно (счет оказался один-один в пользу светлого дела), и из брюха
волка был извлечен сильмариль, и то не утешился Тингол, и лишь когда Берен
окончательно помер, эльфийский король начал успокаиваться. Но не тут-то
было. Лютиен снова подложила папе свинью - ее дух отправился к Мандосу, и
пригрозила она, что будет петь для него до скончания времен, или пока
Берена не вернут на этот свет. Разбираться пришлось долго, дело дошло до
Манве, который, как всегда, принялся вычислять, а что же думает об этом
Илюватор. Но песня Лютиен долетала и до Манве, и, в конце концов, он
сдался - Берену было разрешено вернуться в этот мир, но с твердым
условием, что когда ему снова придется помирать, Лютиен помрет вместе с
ним тоже, и петь при этом не будет.
Они вернулись сначала в Дориат, где Берену была организована еще одна
порция спецлечения, а потом, во избежание новых приступов дружелюбия
короля Тингола, удалились на уединенный остров, и не было больше в песнях
новой информации о жизни Берена и Лютиен.
Битва Нирнает Арноеинад
Подошла Бородина
Разыгралась драма
Наши перли поперек
Французы перли прямо...
В те дни по Белерианду только и разговоров шло, что про подвиги Берена.
Слушая их, наш старый знакомый Маэдрос то и дело поглядывал на обрубок
своей руки, размышляя, что если уж человек однорукий Моргота обыграл, то
однорукий эльф и вовсе победит гада, так сказать, одной левой. И был
создан "союз Маэдроса", который назвали так потому, что поначалу он,
собственно, из одного Маэдроса и состоял. Занявшиеся, наконец,
долгожданными междусобойчиками эльфы для порядка выделили союзу совсем
немного бойцов, так что основной ударной силой у Маэдроса вдруг оказались
люди и гномы. Только давний приятель Маэдроса Фингон Фингольфинович
решился пойти на битву, да засидевшийся в Гондолине Тургон в последний
момент воспылал боевым духом, и тоже выдвинул войско.
Армии долго маневрировали, строились, перестраивались и снова строились по
новой. А когда все было готово, Фингон воскликнул:
- День настал! Смотрите все, день настал, а ночь проходит, - и хотя факт
наступления дня ни для кого секретом не был, но тем не менее войска пришли
в возбуждение, и начали битву задолго до того, как армия врага
приблизилась. Моргот задрожал на своем троне, и планы его едва не
оказались нарушенными, но потом все пришло в норму. Эльфы и их союзники
проявляли чудеса доблести/героизма, орки гибли десятками тысяч, предатели
изничтожались под корень, но при этом побеждали все-таки морготовцы. Даже
выдающийся успех гномьего короля Азгала, бросившегося с гранатой под
танк... то есть, пардон, с ножом под дракона, не смог повлиять на исход
битвы - она была проиграна. Умный Тургон вновь сумел скрыться в своем
Гондолине, пока остатки людей во главе с Хурином прикрывали его отход -
Хурин сам решился на этот благородный поступок, зная, что в Гондолин его
все одно не пустят, и считая, что лучше погибнуть геройским способом, чем
каким-нибудь иначе. Но получилось по-другому. На шестой день немногие
уцелевшие закрепились на обрывистом берегу реки и решили, что тут можно
продержаться хоть месяц. Но орки на глазах у изумленной публики устроили
между собой массовую резню, польза от которой оказалась двоякой: во-первых
- выявились наиболее сильные, а во-вторых - из трупов слабых была наведена
переправа, и случилось так, что от всего отряда остался один Хурин. Тем не
менее, он исправно махал мечом, выкрикивая новую истину, которая озарила
его незадолго до этого:
- День придет снова! - кричал он, и этих криков он издал до семидесяти,
напророчив таким образом чуть больше двух месяцев. Убедившись, что больше
ничего принципиально нового от Хурина не дождешься, враги связали его, и
потащили в Ангбанд, где Моргот, по своей извечной привычке проклял
пленника, а для того, чтобы окончательно его унизить, не стал ни убивать,
ни мучить. В Белерианде царила разруха. Орковские армии играючи добивали
остатки организованных эльфов, люди занялись предательствами и
мародерством, а скрытых королевствах Гондолина и Нарогтронда горевали
короли, предчувствуя свою скорую гибель. Главный корабел Сэрдан послал в
Валинор несколько экипажей, но назад никто не вернулся, так что о том,
какие чувства вызвал очередной успех Моргота у валар, можно только
подозревать - скорее всего, никаких. Остатки эльфов были отправлены в
рудники, и от того, что в те времена потребность в уране была невелика, им
легче не было. (См. опять же "КвентаСредиземлаг").
О Турине Туранбаре
Уно, уно, уно, ун моменто
Уно, уно, уно сантименто...
Белагунд родил Риан и Морвен, Риан родила Туора, Морвен родила Турина, а
еще Белагунд родил Лайлат, а Морвен родила Ниенор, но жизнь показала, что
лучше бы этого не делали.
Итак, жена Хурина Морвен родила Турина и отправила его в Дориат к Тинголу.
После истории с Береном Тингол очень изменился, подобрел, и махнув рукою
на секретность ("А, все равно у меня двор уже не королевский, а так,
проходной!"), отдался король воспитанию маленького человеночка. Турин рос,
мужал, учился давить встречных орков, и казалось, что все хорошо. Но
как-то раз зашел Турин после боевых пропустить стаканчик в дворцовом
буфете, а какой-то эльф из местных, Саэрос по имени, язвительно прошелся
относительно людских женщин вообще и Туриновской мамаши в частности.
Натурально, организовалась классическая драка в салуне с битием посуды и
опрокидыванием столов, и опять дали себя знать эльфийские злопамятность и
манера тянуть ссоры до бесконечности. Был бы Саэрос человеком, так уже
часа через два сидели бы они с Турином в обнимку, со смехом вспоминая рожу
буфетчика, когда на него рушилась стойка, но Саэрос был в натуре эльф. На
следующий день он продолжил конфликт, но случилось так, что Турин оказался
сильнее, а Саэрос хилее, чем они думали сами, и кончилось все по-мокрому.
И сбежал Турин из Дориата, не обращая внимания на доносящиеся вслед крики
Тингола: "Вернись, я все прощу!" - считая, что от добра добра не ищут.
После этого у Турина все пошло наперекосяк, и все, за что бы он ни брался,
выходило неправильно. Друга своего убил, дракона не дорезал, Нарогтронд
довел до разрушения, любимую эльфиянку потерял, а собственной сестре
сделал ребенка и она утопилась, потом еще одного друга убил - словом, не
жизнь пошла, а сплошные неприятности. Надоело это Турину настолько, что, в
конце концов, он и сам зарезался. Это очень грустная история. В общем, все
умерли.
О разрушении Дориата
Дальше было еще хуже. Коварный Моргот решил окончательно добить Хурина, и
так морально надломленного хорошим обращением в темнице, и выпустил его на
волю. Престарелый герой добрел до тех мест, где начинался Гондолин и
попытался докричаться до Тургона, но тот сказал:
- Товарищи! Враг, который обычно просто не дремлет, теперь и вовсе не
спит. Поэтому бдительность, товарищи, должна быть превыше всего. Я всегда
уважал Хурина за его героизм, но тем не менее в Гондолин не пущу.
Так что Хурин довольно долго шумел впустую, а агенты Моргота снимали
пеленги с его криков и делали на карте засечки. Следующую остановку Хурин
сделал в разрушенном и разграбленном, но в то же время почему-то сказочно
богатом Нарогтронде, откуда прихватил самое дорогое из изделий гномов -
ожерелье Наугламир, а почему его не утащил никто до того, можно только
смутно догадываться. С этим ожерельем Хурин пришел в Дориат, и швырнул его
с гневными словами к ногам Тингола, припомнив королю и Турина, и Берена с
Финродом. За мужа ответила Мелиан:
- Хурин, тебя околдовал Моргот, и ты все видишь в превратном свете. На
самом деле все было по-другому.... запоминай: по-другому... по-другому....
Долго стоял Хурин неподвижно, лишь чуть покачиваясь в такт словам Мелиан и
глядя ей в глаза. И он поднял с пола ожерелье, и с поклоном подал его
Тинголу, сказав при этом уже совсем другим тоном:
- Прими, о вождь, эту скромную вещицу, а я, пожалуй, брошусь в море, чтоб
не смущать своим видом благородных и возвышенных, и не напоминать им о
грустном.
Говорят, он так и сделал, а Тингол, узнав об этом, восхищено поцеловал
супруге руку. Потом он оглядел Наугламир, и решил, что нехудо бы вправить
в него Береновский сильмариль. Недолго думая, он вызвал гномов, дал
задание, и стоял у них над душой на протяжении всей работы. Гномы
оказались тоже не промах, и под конец заявили:
- Ну все, пока, мы пошли.
- То есть как пошли?
- А вот так. Бусики эти отцы наши не для тебя делали, а для Финрода,
которого волк скушал исключительно через твою же затею. Улавливаешь?
Тингол уловил.
- Ах вы ..... (термин опущен) ...... (глагол опущен) .......
(прилагательное опущено)!
Эти слова окончательно разъярили гномов, и великий король Тингол Серая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг