- Я побегу, - сказал Зииц. - Мне поручено муравейник из-под экрана
переселить. И вы не очень задерживайтесь...
Он скакнул на тропинку, догнал стайку шумливых детишек с пожилой
невозмутимой тавьей-наставницей впереди, быстро перестроил их тройками,
взял самого маленького на руки и бодренько со всеми вместе исчез. Дилль
посмотрел им вслед, натужно сполз на землю, охнул, наступив на брошенную
бутылку заскорузлой от старости подслеповатой ступней и оттого еще больше
распалился:
- Когда-то на Земле царили рептилии. Среди многих суетились маленькие
юркие ящерицы - наши предки. Внезапное космическое излучение убило
гигантов, а мы скрылись в леса, отгородились деревьями от дневного света.
Старые считают, следовало вытерпеть, приспособиться, и сейчас в мире было
бы две братские цивилизации. Вопрос только: допустили бы мы развитие
соперников из каких-то млекопитающих? - Дилль неодобрительно фыркнул.
Грагги на Поляне ударили первый раз.
Миччи приподнялся на локте и, склонив голову, рассматривал одним глазом
принесенный ветром клочок бумаги. Тьоу придвинулась, свесившись с валуна
почти параллельно земле, и с болью притронулась к этой раздробленной,
вываренной и засохшей жизни. Ей стало жаль незнакомое загубленное дерево,
ведь в лесу хватает всякой бросовой хвои и листьев. Она подкинула клочок
на ладони, дунула, бумага взлетела, едва не зацепив Дилля. Старик с
отвращением изогнулся, пропуская ее мимо, я следил за ней до тех пор, пока
ее снова не принял и не умчал ветер. Потом тяжело вздохнул:
- Сорят люди. Однажды выпустят по недомыслию злую силу - и тю-тю наша
планета! Вместе с нами. Мне-то в мои годы не страшно. За вас обижаюсь. Я
тут на досуге задумался. Вот человек подминает природу, а сам изменяться
не хочет. Тави, наоборот, так гнулись и сливались с ней, что почти
потеряли себя. И теперь потихоньку угасают. А ведь мы живем на одной
Земле. И путь у нас с человеком в общем один. Неужели же мы не можем
помочь друг другу? Чувствую сердцем, права молодежь, вместе держаться
следует, вместе веселей. А разумом не могу принять человека с его солнцем
и его скоростями. Нет, жили мы без него пять миллионов лет - и еще
проживем!
- Оно конечно, в родных лесах тави еще ого-го! - сказал, появившись
невесть откуда, Зииц. - А вот в космос голышом не выбежишь! Так что
устарели твои теории, дядюшка. Кончай брюзжать!
И, не слушая тяжелого стариковского вздоха, накинулся на бедного Миччи
- задевать Тьоу ему не хотелось.
- А ты когда-нибудь сдвинешься с места? На Поляне все готово, ждут вот
таких осторожненьких...
- Ох и суетливое поколение! - Дилль сердито засопел. - Где гарантия,
что Излучение не убьет наш изнеженный Разум?
- Человек наша гарантия, вечник! Человек Думающий!
- Да-да-да. То самое теплокровное существо, которому в жару жарко, а в
холод не согреться, которому ничего не стоит смахнуть с планеты целые
семейства растений и животных... Для него остальной мир просто не имеет
значения...
Дилль задумался, стоя на одной ноге и потирая ушибленную ступню, Тьоу
укоризненно посмотрела на Зиица, взяла старика под руку:
- Тебе по-прежнему не хочется на Поляну, дядюшка?
- Чего я там не видел, девочка? Высаженный вашими руками экран? Нам
повезло: излучение не успел открыть человек. Оцепленные свинцом и бетоном,
здесь пролегли бы километры радиоактивной аппаратуры. Такова цена
однобокой машинной логики.
- Но ведь мы старше людей на пять миллионов лет!
- И вдруг возмечтали о молодости? Оставь, милая. Сказки хороши, пока
они не превращаются в быль. Чего нам сейчас не хватает?
- Общения, добрый ты наш злюка! - Тьоу обняла Дилля за плечи, но он
вырвался и отступил:
- Без этого мы, старики, в общем, можем уже обойтись. А вы... Ладно,
ребятки, шагайте. Вот и матери с веснятами потянулись. Скоро начнется. А
мои дурные мысли пусть останутся здесь, со мной...
"Эх, оптимисты! Любопытство в вас всегда впереди опасения!" - Дилль
безнадежно махнул рукой и попятился в свою покосившуюся, скрипучую,
засыхающую сосну. Прежде чем скрыться окончательно, он сказал:
- Мы веселый, жизнерадостный народ. Для нас естественны мечты о дружбе.
Но человек никого не хочет, кроме себя. Он неконтактен. И едва мы откроем
свое существование, объявит нам войну. Ради собственного счастья, в угоду
беспечному эгоизму, из зависти - какая разница? Главное - он не
успокоится, пока не изведет и не сможет после этого навсегда забыть
последнего из нас. За перекрестком улицы снова расходятся - имейте это в
виду...
Деревья вокруг пушились легким белым маревом отдаваемого тепла. Дорога,
которую им предстояло пересечь, успела остыть и лежала впереди темной
полосой с тлеющими кое-где на ней черточками корней. Под яблочным дичком
хозяйственно фыркал еж.
- Жалко старика, - задумчиво проговорила Тьоу после некоторого
молчания. - Один остается...
- Привыкнет, - неуверенно предположил Зииц.
- Скорее всего завянет... - Миччи сильно растягивал слова, сдерживая
зевоту: грусть снова навеяла на него сон.
- Идем, идем, лежебока! - Зииц ухватил его под мышку. - А то
задремлешь!
- Я не сплю. Я думаю.
- Истинный тави, ленивый и созерцательный! - Тьоу взяла Миччи с другой
стороны и вдвоем с Зиицем поставила его на ноги. - Для тебя лишнее
беспокойство даже просыпаться и двигаться, не то что с человеком дружить!
Ну, работай, работай ножками, миленький...
- Уж если искать лентяев, то не среди нас, - возразил Миччи, уныло
покоряясь друзьям. - Мы против людей метеоры! Вон там, послушай, петляют
по лесу твоя девчонка с приятелем. Еле-еле до дороги добрели - полчаса
километр. По мне, лучше до смерти на солнце вялиться, чем так ползать.
Стремительные и беззвучные дельфины во время плавания не расталкивают и не
рвут воду - они скользят в ней, слегка колебля. Вот так же мы ходим по
лесу. А у человека волны, брызги и шум...
- Но ведь он сухопутный, Ми!
- Хорошо. А в лесу?
Тьоу прислушалась. Далеко на Поляне Грагги ударили дважды. Зииц ахнул
и, будто подстегнутый, кинулся на звук.
- А в лесу? - переспросила тавинка и снова замерла, наполовину
высунувшись из кустов. Стало слышно, как нежится листва под лунными
лучами, как за ближними деревьями выбираются на дорогу Лорка и Толик,
Посыпалась земля, крякнул берег канавы от грузного прыжка, зашуршали
камешки. Скрипели и терлись одна о другую недогруженные корзинки.
- Дядя Толя, а почему вы бороду носите?
- Ой, ты не поверишь. Собирал в прошлом году грибы, упал, мох к
подбородку и приклеился. Не оторвать.
- Ну вы же и выдумщик! Прямо Фантомас какой-то!
Они приближались, и Тьоу бесшумно попятилась.
- Быстро стемнело, правда, дядя Толя? Только луна, задевая деревья,
качается. И дорога будто ледяная светится. - Лорка поежилась.
- Замерзла?
- Нет. Я подумала, как леснятам ночью скучно - в лесу. И мокро, если
дождь...
- Может, у них кожа непромокаемая? Из плаща?
- Да, вы шутите, а сами небось в дупле и часа не просидите?
- Зачем же в дупле, когда есть палатка? Ярко-желтая, с алюминиевыми
стойками...
Навстречу с радостным визгом выкатился черный комок:
- Ой, смотрите, кто нас встречает! Чуня! Чунька!
- Отыскал!.. Откуда ты, лохматый?
Широкие, щеточками, собачьи лапы оттолкнулись от земли, послышались
мягкие шлепки и счастливый Лоркин голосок:
- Ну уж, сразу и в нос лизаться! Не стыдно?
"Еще чего! - визгливо проскулил Чунька. - Я знаешь как по тебе
соскучился? Говорил ведь, чтоб взяла с собой. Мало ли какие звери в лесу?"
- Ишь-ишь, разошелся. А когти убери, песенька, куртку порвешь.
"До куртки ли, если в ней хозяйка?"
- Юрца не обижал? - Толик потрепал пса по шее.
"Да ну его, вашего Юрца! Вцепится в шерсть - я катай его по траве. Или
приляжешь в тенечке, а он тут как тут".
Люди пошли быстрее, и голоса начали затихать. Тьоу выпрямилась,
приказала псу:
- Поди сюда!
Чунька будто споткнулся, повернул морду, зарычал.
- Кого ты там заметил? - поинтересовался Толик.
"Чужие, чужие", - отрывисто пролаял пес.
- У нас же свобода, чудак! - настаивала Тьоу.
Чунька презрительно опустил уши, боком, на четырех лапах отпрыгнул к
ногам Лорки:
"А кто вот ее будет защищать? Иди-иди, покуда цела!"
И, закрутив хвост кольцом, победно затрусил впереди. Лорка разбойничьи
гикнула, захохотала, кинулась вперед, и они вдвоем с собакой помчались
наперегонки, намного оторвавшись от Толика.
- А ведь есть, братец, что-то такое притягательное в человеке, а? -
Тьоу затормошила своего нахохлившегося друга. - Мы сколько тысячелетий
бились, чтоб научиться всех понимать. А человек шутя подарил собакам язык.
И не осознает этого...
- Тебе тоже служить ему захотелось? Вроде собачонки?
- Не служить, а дружить, улавливаешь разницу? С ними. И с другими...
- Боюсь, трудно тебе придется. Вот смотри, топает напролом наш
задушевный родственник. - Миччи показал на Толика. - Он едва не расшибся о
корягу, потому что слеп ночью. Впрочем, и дневной свет бесполезен для его
незрячих ног. Вот он обломал розетку у ромашки. Просто так, под руку
подвернулась. А теперь... Ой! Помнишь того жука-рогача, который повздорил
с муравьями из-за крылышка капустницы? Он на него...
- Не надо, Миччи. Я вижу.
- И все же будешь рассуждать о дружбе?
- Буду, буду, буду! И ты сам когда-нибудь над собой посмеешься. Ну да,
кое в чем наша цивилизация сильнее. Но это не помешало ей зайти в тупик.
Мы можем и должны принести человеку культуру доброты. Два брата, два
солнечных народа - ради одного этого стоит пойти на эксперимент!
- Ах, Тьоу, милая, взгляни еще раз. Он обернут мертвой тканью, и
мертвая твердь отделяет его от живой земли. Он согнут под тяжестью ноши,
потому что и пищу и знания ему приходится таскать отдельно. Глухой и
бронированный, он всегда закрыт от природы.
- Нет, Ми, ты не очень хорошо знаешь человека...
- Постой, куда ты?!
Залитая луной, легкая, стройная, о громадными мерцающими глазами, с
бледным лицом и яркими губами, Тьоу забежала вперед и вдруг стала на пути
человека.
- О господи! - пробормотал Толик, перекладывая корзинки в левую руку,
чтоб хоть такой ненадежной преградой заслониться от привидения. - Зря все
же по асфальту не пошли.
- Здравствуй, брат! - громко и раздельно проговорила Тьоу. - Женщина
свободного племени тави ищет дружбы. Вот моя рука!
Но человек уловил только шелест ветра в листьях придорожного куста. Он
вытянул корзинки перед собой и с бьющимся сердцем двинулся на неясный
силуэт, пока не уперся пальцами в гладкий березовый ствол. Он был
по-своему храбр, этот бородатый Толик. Как и всякий нормальный современный
человек, он не верил в чертовщину и леших. Но подсознательный ночной страх
уравнивает всех. Даже тех, кто на спор ночует на кладбище. Столкнись такой
храбрец с чем-то непризнанным, бесплотным; как дуновение, с чем-то
официально не открытым и все-таки существующим, - он просто тут бы на
месте и умер. А если бы даже остался жив и не утратил рассудка, то искал
бы вполне естественное, общепринятое объяснение.
- Примерещилось - успокоил себя Толик. Поскольку никакая реальность не
подходила под увиденное, а это слово всегда все объясняет. - Рассказать на
работе - засмеют!
Он с облегчением провел ладонью по коре березы и удивился и обрадовался
почти женственной ее теплоте:
- Надо же, где ночью солнышко задерживается!
Прижался к березе щекой. Потом, не отрывая взгляда от ствола в том
месте, где в него скрылась Тьоу, шагнул назад, споткнулся о корневище. И
вдруг что-то холодное и серебристое блеснуло в лунном свете, вскинулось,
ударило в ногу повыше кеды, острая боль обожгла щиколотку, а в сторону
неторопливо потекла гибкая полоска змеи. Толик настолько растерялся, что
дал ей уползти. Лишь после этого боль и страх вырвали у него крик,
заставили опуститься на землю.
Лорка примчалась сразу. Она как-то мгновенно ухватила взглядом сидящего
Толика, опрокинутую корзину, закатанную штанину джинсов и даже две
капельки крови на ноге, о которых могла скорее догадаться, чем заметить.
Лорка присела на корточки и с такой пронзительной участливостью посмотрела
на Толика, точно у нее самой сейчас звенели от боли жилы. Собственно, боль
у Толика не была пока уж такой нестерпимой, и эти черные круги в глазах,
ощущение раскаленных проволок внутри ноги, стиснутые против крика зубы
были вызваны просто отчаянием, жутким ужасом перед ядом змеи, еще даже и
не начавшим действовать. Это было предчувствие беды, оказавшееся
мучительнее самого мучения.
- Нож... И спички в кармане... Живо! - прохрипел Толик.
На миг Тьоу забыла о Поляне, готовой высеять Излучение, о народе тави,
ожидающем перестройки, о Миччи, так и застывшем в движении остановить ее -
в неудобном полуобороте с протестующе вытянутой рукой. Тьоу видела только
страх человека, которому могла помочь, не могла не помочь. Она раскрыла
ствол перед носом Лорки, шагнула вперед, лицо ее тоже подергивалось от
чужого страдания. Лорка, не оборачиваясь, подвинулась, дала место рядом с
собой. А рычащего Чуньку обняла за шею, уткнула мордой себе в колени.
Девчонка положила четырехпалую ручку на Толину рану и застыла. По лицу ее
ходили тени.
Боль в ноге билась толчками. Толик сопротивлялся ей, но она протянулась
через голень и бедро, пронзила бок. Если прокушена вена, то яд через кровь
попадет в сердце... Нет сил и смысла прокаливать нож, надрезать рану...
Появление из дерева силуэта Толик принял за продолжение бреда. Лорка
что-то говорила, удерживая одной рукой пса, а другой обнимая леснянку.
Боль быстро сошла, стекая в четырехпалую ладошку. Щиколотку слегка
покалывало. Он больше не чувствовал ноги, как не чувствуешь здоровой части
тела.
Толик не поверил себе. И если бы не березовый ствол за спиной,
повалился бы навзничь, чтобы ничего не видеть и тихо ожидать новой и
последней волны боли. Но раз уж не мог ни отвернуться, ни упасть, то
вынужден был смотреть, как малолетняя племянница налаживает немудрящую
дипломатию:
- Тави - хорошо. Тьоу - хорошо. Человек - хорошо.
- Я пойду, - спохватилась тавинка.
- Приходи завтра, - попросила Лорка. - Я буду ждать.
- Завтра? Хорошо - завтра...
Тьоу поднялась, прошла через ствол, и Толик, слышавший только Лоркин
голосок и не понимавший ответов гостьи, неотличимо похожих просто на
шелест листвы, внезапно уловил в себе неясный, но заметный след в виде
смутно рождающихся стихов. Он теснее прижался к березе плечом, зашептал:
Раскрой мне свои ладони, деревце:
Я хочу быть с тобой на "ты",
Со мною солнце, земля и дождик делятся,
Отливаясь в твои плоды.
Ты памятник жизни.
Ты - мое право надеяться.
Ты - формула высоты...
Раскрой мне ладони и сердце, деревце;
Я хочу быть с тобой,
Как с любимой, на "ты"...
Тьоу отделилась от ствола и на цыпочках отошла к замершему в отдалении
Миччи.
Грагги на Поляне ударили третий раз.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг