* * *
Время текло вертикально, да еще и вспять. Разбредаясь закоулками
вселенных, уносились галактики, прочь от Большого Центра; раздваивалось
Единство, растраивалась Двойственность, объединялась Множественность; она
сокращалась и вздыхала; под вечным взглядом Неподвижности не было места
для ограниченности. Все пребывало в бесконечном аспекте, но лишь взгляд
мог это ограничить и назвать предметом, вещью или миром. Суть бесконечного
от этого не менялась. Росло лишь сознание и понимание, а это уже была
работа Матери.
* * *
Саах прошел сквозь времена и оказался на безлюдной улочке,
будничного дня, большого города. Может быть, это был его город. А, может
быть, он был его жителем. Профессор, судорожно шаря по карманам, нашел,
наконец, очки, водрузил их на переносицу и уставился на Сааха. Саах
подошел к скамейке и уселся рядом с ним:
- Профессор, не уделите ли вы мне часть своего свободного времени?
- Не более 15-ти минут, - он деловито глянул на часы, - у меня сейчас
лекция, "Расширение сенситивно-логического спектра путем сознательной
дифференци..."
- ...профессор, когда у вас кончится завод, кто сменит вам батарейки?
Черные глаза глядели сквозь него, профессор поежился:
- Абсурд... Но вы мне нравитесь. Вы студент? Я вас не видел на
лекциях, хотя, постойте...
- Профессор, - Саах говорил тихо, а слова вливались в профессорское
существо мощным валом прорвавшей запруду реки, оставаясь внутри застывшими
кристаллами, - сегодня в 20.00 ч. на Центральной площади, возле
памятника... Не ищите дел, не прячьтесь за занятость, придите доверчивым
ребенком, впитайте.., - Саах встал, - до встречи! - и исчез в переулке.
Профессор протер очки, покачал головой, глянул на часы, тьфу!
Разговор продолжался не более 30-ти секунд, а его голова была пустой, как
колокол. Он с усилием раскачал маятник ума... О чем он будет сегодня
говорить? "Сенситивно-связующая логика..?", нет, "связь интуитивной
сенситивности..!", нет, "логика сенситивного постскриптума..?" мысли
замерли, подобно серым змеям, причудливо изогнутые в самых невероятных
положениях. Он раздраженно хмыкнул, встал: "Успеть бы пpосмотреть
конспект. Надо же! Неужели, склероз?"
* * *
- Здравствуйте, профессор.
- Где меня носило? Сегодня на редкость неудачный день! Подумаешь,
несколько раз оговорился, перепутал слова; зачем же сопровождать все это
взрывами хохота. Ох, студенческое сословие..."
Удаляющаяся саахова спина заставила профессора замолчать и, через
минуту раздумий, сорваться с места и догнать этого удивительного парня в
лохмотьях (как еще назвать сие подобие одежды).
- Зачем вы хотели встретиться со мной?
- Профессор, вы давно прогуливались просто так, в лес, в поле?
Давайте обойдемся без вопросов и ответов; войдем в то, что уже давно в
нас. Оставьте мысли здесь, на площади, и в путь... В конце концов, раз уж
вы потрудились прийти сюда, так выпейте чашу до дна...
У профессора было ощущение, что он мальчишка, маленький и глупый, а
глаголит с ним мудрость веков, свет мира. Мудрость веков шагала рядом,
тяжело шаркая разбитыми башмаками по асфальту.
- Вы, похоже, издалека... Много вам пришлось отмахать? Небось, на
поезд и денег-то нет. - Профессорские глаза начинали понемногу открываться
миру, высвечивая вокруг факты событий. Саах молчал. Молчал и профессор,
раздумывая о путях жизненных. Они сели на электричку. Сильно трясло. Вагон
гудел, дребезжал, визжал на все лады. Мелькали станции. Саах неподвижно,
глядя в окно, пропускал сквозь себя мир, как рыба пропускает воду сквозь
жабры. Людей в вагоне оставалось все меньше. На конечной лишь они двое
вышли из поезда, прогрохотавшего мимо, показавшего хвост и унесшегося
вдаль. Тишина, звеня, наваливалась на них, столь ощутимая после шума
вагона, что у них от этой тишины заложило уши. Профессор никогда не
чувствовал что-либо подобное; просто не замечал ни разу. Они вошли в лес,
скрывший от них звездное небо, и тихо шагали по застывшему во снах
гигантскому организму. Ни дуновения, ни звука. Гул тишины. Тело
расправлялось, как будто до этого оно было всю жизнь свернутым в рулон,
туго упакованным персидским ковром, и вот его развернули, оно вдохнуло, не
легкие, но все тело, вдохнуло воздух вместе с золотыми звездочками,
вспыхивавшими в глазах или в пространстве. Профессор развернул плечи,
вздохнул глубочайше и с наслаждением под нежные пристальные взгляды берез
и сосен; ноги сбросили груз вековых накоплений; ему стало жарко. Саах шел
рядом, но был таким отсутствующим, что профессору казалось, будто он один
перед огромным лицом леса, осторожно и с любовью держащего его в ладонях,
и согревающего своим мощным смолистым дыханием маленькое двуногое
насекомое в пиджаке и брюках.
- Боже, я не хочу забыть все это!
- Вы не забудете.
Они вышли в поле, восхитительное живое поле, замершее у них под
ногами. Неслась в небе луна, обгоняя тучи и скорбно глядя на смирную
землю. Они встали посреди поля, подняли взоры к небу... От края до края
протянулся Млечный Путь. Свет невидимых далеких солнц притягал с
неимоверной силой, мощно расширяя внутренние пространства существа,
углубляя его до состояния бездны, страх и восторг завораживали; но над
всем царило величие некоего "чего-то", сознания, возобладающего над всем
этим и проникающего все в каком-то внутреннем, дополнительном (или
основном) измерении. Они легли на траву, раскинули руки и ноги, и ушли в
поток...
* * *
- Правильно, душа, чистая реальность в человеке, должна руководить,
выйти вперед и стать властелином, как...
- Нет, душа должна уйти, отступить на задний план...
Возникла долгая пауза.
- Саах, ты говоришь чушь, белиберду... - он быстро перекрестился. - Как
это возможно, то, что ты говоришь? Всегда просветление осуществлялось
выведением души на передний план.
- Да, изначально тело управлялось душой, было руководимо ею... Это была
временная мера, stop-gap** , а мы решили, что это цель окончательная и
единственная. Душа должна уйти... - Эли вздрогнул, Саах продолжал. - И не
только душа, но и все жизненные силы; тело, оставшись в критическом
состоянии, само найдет высший закон, пробудится к другой жизни.
______________
** stop-gap - затычка (англ.)
- Но... как это возможно... в случае этой ограниченной материи? - и Эли
хлопнул себя по телу. Саах продолжал:
- Субстанция не есть то, как мы ее воспринимаем. Это нечто,.. эта
материя есть нечто, о чем мы еще ничего не знаем, так как мы еще не жили за
эти 3 миллиарда лет. В-общем, тело;.. это тело животного..; оно не будет
больше одушевляемо, как тело животного. Оно будет само Господином,
Властелином...
- Откуда ты это взял?
- Как всегда, высосал из пальца... В-общем... Налей-ка мне кофе, а?
Саах замолчал надолго. Как будто ушел в камень. Вечная, прозрачная
глыба покоя. Стал прохладным монолитом тишины; как будто навсегда. Сердце
Эли сжалось, он вдруг встал и подошел к окну:
- Меня пугает твой размах, Саах.
Саах засмеялся глухим, глубоким смехом. Эли почудилось, что смех этот
шел из непостижимой глубины какого-то другого пространства за Саахом,
откуда-то изнутри (!) вещей, и в то же время извне.., не из другого мира,
нет,.. но и не из нашего, это уж точно.
- Не тебя пугает, а маленького Эли в тебе, то, что ты называешь
размахом. А ты сам спокоен, как лев. Но я тебя разочарую. "Это" слишком
близко к земле, к простоте обычных вещей физического мира, чтобы быть
страшным. Настолько близко, что этого никто не ощущает. Но дыра пробита,
идет инвазия светом, и ты бессилен воспротивиться своей радости, даже если
умрешь от так любимого тобой страха. Тебя осторожно и настойчиво за шиворот
возвратят обратно; и будут возвращать до тех пор, пока тот, кого возвращают,
не выучит урок и не исчезнет, как отдельный предмет мира, родившись как
нерождаемый хозяин материального алмаза духа, плотного, пластичного,
вездесущего, вневремен-... О, хватит слов, я хочу еще кофе, мой изумительный
Эли! Угости меня своим изумительным кофе, будь добр! И прибавь громкость,
эта песня изумительна, тут он взял. Взял. Да...
Они слушали музыку. Светало. Износа больше не было. Нечто пылало, и
когда оно Было, то становилось Саахом всего. Он шел по полю. Ветер развевал
волосы, схваченные пеньковой тесьмой. Никакие волосы, никакой он в никаком
мире.
* * *
Саах поднялся по лестнице под самую крышу, толкнул дверь, ввалился в
свою каморку.
- Саах, - Лира вскочила, маленькая и бойкая, сверкая янтарными
глазами:
- Вот, это Эли, она... - Лира заговорила тихо, - ей нужна помощь.
Страждущая душа... - и громче, - Эли, это Саах...
Странное совпадение. Впрочем, многие имена этого сумасшедшего языка
этого безумного мира бесстыдно гермафродитны. И уж лучше она, чем он со
своими никому не нужными иконами и крестиками на тесемочках. А она -
темный глубокий взгляд серо-голубых глаз скользнул по Сааху, задержался на
его переносице, степенно-оценивающе окутал прозрачной тишиной и неспеша
углубился в его существо. Саах ждал. Он не мог встречать Эли раньше; он бы
это запомнил - такие люди величайшая редкость. Но что-то знакомое излучала
эта незнакомка. Сродство? Скорее, притяжение силы... О чем было с ней
говорить?.. И такие глаза!.. Тут слова были пылью. Молча, втроем, они
сидели на ковре и пили чай с пышками: маленькая Лира, большой Саах и
что-то спокойно-огромное по имени Эли. "Ничего необычного". Так сказал бы
любой. Но это была не Эли, Саах это видел. Встречаются люди с темной,
прозрачной бездной в глазах, но тут было что-то еще, вне его компетенции;
он растерялся.
Наступил вечер, сулящий прогулки под звездным небом, в тишине поля, в
вибрирующей чистоте. Эли согласилась.
- Ну, вы идите, а я домой, - Лира быстро оделась и убежала.
Они шли молча, приминая вянущие осенние травы, не оставляя следов.
"Что ты можешь, Саах. Свет твой - враг твой, когда ты в нем
один." - сааховы мысли текли привычной колеей. Он шел в ногу с медленно
плывущей в тишине Эли, которой не было.
- ... ты попробуй обратиться вверх, свет примет тебя, - Саах все
пытался что-то изменить.
- Кто, "ты"? Кого "тебя"? Пустота; о, снова "это". Лжешь. Я тоже лгу;
надеваю маски, потому что без них я причиняю людям боль. Но маска, это
ложь. Может быть, так. Он снова выходит, но что он может!.. Говорит. А
потом серое... Вид нескончаемой массы серости...
- Кто "он"?
- Ум...
Саах был маленьким наблюдателем тайного процесса, происходящего за
кулисами человеческой личности Эли; скорее, даже, крохотной части
процесса. Он ничего не понимал, совсем ничего.
- Кто из вас, ты или Лира, решил сделать из меня Спасителя? - Саах
бросил это энергично, ударился о ничто, отлетел, задумался.
- ... Спасителя... Кто... Сделать... Да. Конечно, это было глупо.
- Что?
- Делать из тебя спасителя. Разве их делают? Конвейер... - медленно
шевелилось ничто, до жути восторженно.
- Нельзя. Это слабость! Нельзя быть такой слабой! - Саах откровенно
лгал, пытаясь изменить "не то" "не тем".
- Нельзя... Слабость и сила... Опять лжешь. Глупо... Это состояние, я
в нем растворена. Опять, как будто обволакивает. И вид печальной тишины
тревожит сердце... - Она заплакала. Саах семенил рядом и молчал. Она была
больше его, гораздо больше.
- Почему ты решила, что тебе нужна помощь? Ты сама кому угодно
поможешь, - Саах остановился, рассыпал слова по ветру, - многие стремятся
к такому состоянию, как у тебя.
Она фыркнула искрометно, мощно развернулась, широко пошла, Саах
поспешил следом.
- Да, я сразу поняла, когда увидела тебя, что ты не сильный человек,
что ты не сможешь помочь мне.
Саах взвился на дыбы, она смотрела мимо искристым взглядом,
вездесущая, большая.
- Ты так разбираешься в людях? Ха! Тоже мне! Ты хоть знаешь, что
такое сила? А, Эли?
Она молча смотрела вдаль, туда, где не задают вопросов, оставив
маленького Сааха с его вопросительными знаками, границами, эгоизмом и
тишиной в одном из вселенских мирков, пусть даже очень большом и красивом.
- Эли, а может быть тебе нужен не сильный, а светлый человек? Силы в
тебе самой достаточно.
- Да.., светлый... - она возвращалась, вынужденная что-то отвечать;
ее невозможно было обидеть, задеть, опровергнуть. Ее не было.
- В тебе, Эли... ощущение: темная прозрачная бездна. Такое бывает,
когда ум безмолвствует, но существо не обращено к свету.
Они плыли в этой темной протяженности, в которой, как в вате, вязли
мысли и чувства. Хотя поле, оно было вот, здесь, живое, сознательное;
даже, как никогда ранее, сознательное и доброе... Тянулся процесс
бесконечной темной пустоты.
- Да, я человек-волк. Мне часто снится, как я душу собак. Это значит,
душить друзей. Я говорю, что я такая, но... Пиши прогнозы, парень. Они все
здесь, в этом городе, пишут письма гусиными перьями о невозможности
творить. О, снова "это". Обволакивает; пусто и темно...
- Ты это смакуешь? Нель-...
- Не строй фантом. Еще один теоретик, как вы мне надоели. Почему
всякий желает приписать мне манию величия? Чисто механически, - она
достала платок, и шумно высморкалась. Усмехнулась.
Они гуляли до четырех утра. Саах перестал что-либо понимать, он
сегодня увидел, узрел ясно и отчетливо, что совсем не знает людей. Он
изучил лишь грань какой-то сложнейшей фигуры и решил, что теперь
он - знаток действительности... Нечто пребывало поверх всех фигур и
действительностей; даже Эли этого не знала, а он - тем более. Они подошли
к ее дому.
- Вот, еще один ищущий, заблудший, купившийся на собственное
невежество, скольких таких, как ты, я уже повстречал на своем пути! - Саах
попытался заставить ее взглянуть на себя хотя бы под таким углом зрения.
- Вот, еще один теоретик, еще один правый среди многих правых... Все
правы. Чисто механически, я сейчас не то говорю, да? Хоть ты и слишком
слаб.., тем не менее, спасибо, парень. Ты лучше многих. - Она глядела
слишком лучисто, это не было тяжело или мучительно. Она улыбалась.
Приятно, знакомо и в тоже время ново, как будто смотрел очень близкий
друг. Но никого не было. Смотрело что-то. И свет там все-таки был. Где,
"там"? В чем? Исчезло чье-то лицо с серо-голубыми глазами, растворились
дома вокруг, ушло небо, разбежались звезды. А Оно, Эли, осталось,
отсутствующее и улыбающееся, потом усмехнулось и отпустило его. Он
задергался, кинулся туда, сюда. Глянул вверх, успокоился и уплыл...
Стоять было больно. Саах напрягся, стиснул зубы... Стоп. Есть зубы,
есть тело, значит, он отождествлен... Саах пронесся лабиринтами улиц,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг