погрузиться... как в прорубь, и такая же поразительная непредсказуемость?
Йу покачала головой, посмотрела на мудреца:
- О, нет, существует действительное чудо. Я не говорю о всяких
оккультных трюках. Есть настоящее чудо. Это, когда Мать являет себя, когда
бесконечное воплощает себя в конечном, здесь, внизу. Ее милость может
изменять любые законы. Если бы все было строго детерминировано, то ни один
человек не смог бы возвыситься даже чуть, ведь мы набиты грехом,
несовершенствами, смертью, страхом и еще не знаю чем... Но есть Милость,
которая при наличии хотя бы капли искренности, вопреки всем законам может
поднять низшее до высшего, сделать грязь алмазом, а
ограниченность - универсальной, бескрайней... О, чудо есть, но кто его
видит? У кого открыты глаза на это чудо, бесконечно более невероятное, чем
любые фокусы, полеты, материализации и влияния?.. И еще есть неоткрытая
тайна. Здесь, в этой несчастной, косной, инертной материи, которая может
оказаться совсем не такой, и в которой, вопреки вашему мнению, могут быть
не только радость и свет, но и сюрпризы бесконечно более удивительные...
Аирам думал. Он мог рассказать о том, какой властью он пользуется; о
своих путешествиях к другим планетам, о тонком видении других измерений,
иных миров, о сверхъестественных способностях своих, о влиянии на
расстоянии на мысли и волю других людей; он знал несказанно много о тайных
свойствах человеческого существа, еще неоткрытых силах, законах,
позволяющих изменять структуру физической субстанции. Одной своей силой
сосредоточенности он вызывал снегопады, останавливал бури на дальних
островах... Он молчал. Сейчас все это было ему не нужно. Аирам смотрел
лучисто, пристально, как и положено мудрецу, на сидящего на соседней кочке
худого парня. Задал вопрос краткий и емкий:
- Что такое Саах?
- Видимо, это то, что светлое во мне; как тишина, это суть полей и
лугов; шум - суть леса; бескрайность - океана.., - Саах говорил зачем-то,
но все уже было давно проиграно акт за актом еще "там", он чувствовал
это,.. а мудрец Аирам - нет.
Странно.
- Ты хочешь найти счастье в жизни?
Саах безмолвствовал.
- Но ты стремишься к доброте?
Саах молчал. Слова тонули в бездне, опускались на дно, дельфины
гнались за ними, пока хватало дыхания и снова весело выныривали.
- Саах, но ты ведь хочешь помочь людям, сделать их счастливыми?
Молчание.
- Ты стремишься познать мир? - Аирам жестом остановил Йу,
порывающуюся что-то сказать. Саах медленно повернул голову к мудрецу,
посмотрел в его лучистые, пронзительные, властные и добрые глаза. Из них
вынырнули два дельфина, бултыхнулись, подняв тучу брызг, и устроили игру в
догоняшки, расцвело золотым цветком солнце, исчезло где-то за спиной
вместе со своей системой и галактикой; медленно фонтанировало проявление
мировой силы - движителя бескрайнего дыхания; имело место все, что могло
быть, и находилось на своем месте. Каждая из мириадов форм имела в себе
все и готовилась проявить это в своем динамическом аспекте. Пока только
готовилась... Так вот в чем смысл Игры!!! Аирам приложил ладонь ко лбу,
закрыл глаза; но искра сознания уже погасла, оставив лишь слабый образ в
уме. Аирам мучительно и безрезультатно пытался возвратить хотя бы
воспоминание видения. Саах отвернулся. Заговорила Йу:
- Разница в том, может быть, что вы ищете знания, а он - Любви,
или... нет, все ищут Любовь, но каждый ищет ее под какой-то маской;
вы - под маской знания и филантропии, другой - под личиной бизнеса,
третий - власти, четвертый - удовольствий... А Саах, он ищет именно ее,
Любовь; он принял то, что он сын своей Матери, отдался, и она несет его
мирами темными и сияющими, невежественными и совершенными; но он не
замыкается в точках зрения об этих мирах, попытках систематизировать их, а
просто принял... принял.., да... И вы со своими знаниями тоже есть где-то
в нем, маленькие и добрые, уверенные в своем особом положении и своей
важности...
Возникла большая, очень большая пауза...
- Саах, ты не пользуешься методами, известными нам. В чем твой
секрет?
- Вы же видите людей насквозь, каждую их мысль, так зачем вы
спрашиваете; возьмите да прочитайте его мысли; так вам будет яснее, по
крайней мере, - говорила Йу.
Помедлив, Аирам повернулся к ней:
- Ничего не понятно. Там нет мыслей, лишь движение бытия, и оно...
бескрайне. Похоже, мысли слишком примитивны для выражения этого.
- Так как же вы хотите услышать об этом в словах, которые еще более
примитивны? Зачем вы вопрошаете? Таким образом истину не познать. О каких
методах вы спрашивали? Методах Любви? А каким методом растет дерево? И где
оно изучает этот метод, когда оно еще в семени? Нет метода, нет. Каждая
частица мира делает то, что должна делать, все идет, как надо, по закону
радости. Беда лишь в том, что мы забыли этот закон. А Саах... он принял
все, опустошился, отдал все Матери, а она отдала ему себя. Ведь она - это
все, что есть во вселенной. И он спонтанно делает то, что ему должно
делать. И каждый пройдет через это... И вы делаете то, что должны делать,
сами не зная об этом, или думая, что это ваше собственное побуждение и
последующее действие. Но это Она в вас, в ваших действиях, в ваших мыслях.
Она многопланова и играет сама с собой: та, которая свыше и та, которая в
вас...
Сааху было смешно, но он побоялся потревожить собеседников и
сдержался. Они говорили долго, до полуночи. Сквозь сон Саах слышал гул их
голосов, они вставали, ходили туда-сюда, снова садились, два раза
подкреплялись фруктами, материализованными Аирамом прямо из воздуха, затем
Йу заявила, что пора спать, пожелала мудрецу всего хорошего, он одарил ее
ослепительной улыбкой, попрощался и исчез во тьме, чиркнув звездой по
тихому ночному небу.
* * *
Призвав решительность, Саах обрел уверенность в непостижимости знания
завтрашнего дня, да что там, даже грядущего мгновения. В чем он был
уверен, так это в том, что он есть, существует. Да и то, имеет реальность
свою, лишь обращенный к Бескрайнему. А сам, будучи личностью, пребывал в
вечности только погрузившись в неподвижную интенсивность солнечного
молчания, где все дискретности проблем разрешались еще до своего
появления. Но слова "до" и "после" там имели надвременной смысл; и он
снова мерно пульсировал, дышал, подвешенный в... поразительно наполненной
пустоте, зная все обо всем, но не в мыслях, чувствах и словах, а так,
сознанием, и поэтому, конечно же, не зная ничего ни о чем. И все это
одновременно. Но как "одновременно"? Не было времени. И оно было все
сразу, без постепенного раскручивания от PAST к FUTURE, и поэтому не имело
смысла. Тело плыло во вселенной, находясь тут же, в поезде дальнего
следования и... оно ощущало морщины убийственного копошения мировых
катастроф где-то в своих неосознанных магмах, бесконечно простирающихся
глубинах...
Вероятнее всего, жизнь его скоро изменится. В чем он видел свое
будущее? В повороте от высшего, светозарного, ликующего, любвеобильного,
бескрайнего (конечно, там можно пребывать в полной славе некоторых своих
просветленных частей, но...) к ногам, погруженным в ил миллионнолетних
напластований лжи, гибельных щупалец смерти, тяжелого тупого бессилия,
бесконечной изнуренности, злобного отрицания любых изменений, в некое
плотное простирание амбициозного обмана, а ниже - просто усталого забытья
сознания? Но видел и делал не он. И надо было делать. И копать здесь,
утеряв почти все из того, чего не имел, но чем был. И приобретать это
снова, но в теле... Бог мой, не об этом ли говорила Йу.
А-а-а-х-х-х! Он ввинтился в эту трясину, закипевшую яростной
агрессией против сознательного в нее внедрения, опустился ниже, ниже;
нечто заволокло все вокруг дымной пеленой; он обессилел, замер где-то на
уровне земли золотистым глазом в мировом хаосе подсознания, медленно
выплыл, проснулся в тряском вагоне, обвел мутным взглядом купе и понял:
да, это очень, очень нелегко. Более того, это было невозможно. Но если бы
он знал, что это в принципе невозможно, он бы забросил это дело и
наслаждался бы до конца своей жизни тем, что получил от Матери. Он бы
сотню раз подумал, прежде чем лезть в кишащее змеями болото. Но он уже не
думал ни о чем. И со светом Матери ему были не страшны никакие змеи.
По-другому было нельзя. Измучившийся мир ждал неизвестно чего; чего-то,
что изменило бы, наконец, всю эту свистоплясь к... Руки и ноги затекли, он
устал так, как не уставал за всю свою жизнь. Что ж, он бросил вызов
неизвестности; не ему менять предназначенное судьбой. Пора! Он уснул. Йу
хмурилась во сне; впервые она осталась одна, без Сааха, в своих
сновидениях, полных света и радости; и она искала своего любимого, почти
подозревая о его действительном местонахождении...
Поезд нес их на северо-запад, возможно, не случайно именно туда; в
купе было душно... Но ему было душно не от застоявшегося воздуха, а от
отождествления с тем, что каждый из нас пополняет ежесекундно своими
мелкими раздраженьицами, гневом, похотью, страхами и бог знает чем;.. От
погружения в океан грязи, из которого мы вышли еще амебами... И если бы не
улыбка Матери, не ее бескрайняя, раскрепощающая, утонченнейшая сила Любви,
не свет напряженной мощи ее могущества, Сааха бы не стало.
* * *
- Йу, сейчас я должен идти один. Ты будешь ждать меня в гостинице...
как бы долго я ни отсутствовал.
Поезд, пыхтя, двинулся, набрал скорость, стремительно пронзил даль,
оставив их вдвоем на платформе среди чемоданов. Йу кивнула, улыбнулась.
Саах видел снега, горы, долину. Он не стал ждать. Такси унесло Йу с
вещами, он остался один, поднял голову, вздохнул. Ох, господи, до чего
зыбка граница между зажатой, скуксившейся напряженностью и широчайшей
открытостью, когда, кажется, дышит все существо, от подошв до небес. Саах
шагнул в переулок.
* * *
Саах стоял на вершине, глядя в белесое небо, призывая. Воздух вокруг
него кипел алмазной пылью, колол лицо, леденил озябшие ладони. В какой-то
момент он почувствовал немой вопрос и так же безмолвно, но еще неистовее
воззвал к хозяину. Закрыл глаза, ухватился покрепче за камень. Это было
как воспоминание немыслимой давности, самое дорогое в жизни, единственное,
оставшееся из прошлого.
- Кто ты?
- Горное плато под красным небом, города хрусталя, Она... Вспомни.
- Стеах?!? - Сааха обдало горячей нежностью, он еле устоял на ногах
от рванувшего по телу порыва ветра, вмиг стало жарко.
- Ты помнишь ее, Таро?
- О, глупость моя была безгранична.
- Да ну! Ты говоришь, как человек, - Саах сглотнул ком в горле, утер
слезы.
- А ты выглядишь, как бог, - ветер вокруг утих, стало в меру тепло,
почти комфортно. - А я вот теперь хозяин мира. По крайней мере, я так
думаю.
- Что ты приобрел с тех пор?
- Ничего, кроме того, что взял с собой оттуда.
- ...что дала тебе Она, ты хотел сказать.
- Какая разница. Теперь это для меня лишь ветер в ушах, ибо...
- Ты меньше меня, в этом и моя вина. Она дала тебе все, а я не дал
ничего. Настало время делиться... Я могу тебя увидеть?
Пауза. Воздух стал прозрачным. Кто-то тронул его за плечо, Саах
обернулся.
- Ты говоришь загадками, - Таро стоял перед ним, все тот же, как
тогда, до времен. Он смотрел на Сааха не мигая, как будто желая испепелить
его изголодавшимся взглядом ни рожна не нашедшего и почти утерявшего
надежду. Сердце Сааха сжалось, ноги подогнулись. "Господи, как же я его
люблю. Как давно это было. Как он несчастен. Печаль его, должно быть,
безгранична; она сжигает его изнутри." Таро подхватил ослабевшее тело
друга, прижал к груди... В него хлынул огонь.
- Что!.. Что это?! Стеах! - возможно, впервые он был бы испуган, если
бы знал, как это делается.
- Два Ее дара, любовь и безмолвие. Я делюсь с тобой; исправляю...
свою ошибку.
Природа отвечала своему властелину; небо над вершиной прояснилось,
пригрело солнце.
Саах лежал на краю пропасти, обхватив руками камень, и смотрел в
бездну черным взглядом. Он искал отклик в окружении, внимательным взглядом
просеивая пространства безумных пропастей, горных массивов, укрытых
вечными снегами. Прошла не менее часа, когда Саах наконец закрыл глаза и
расслабился. Он почувствовал отклик; это произошло; и горы улыбались
теперь совсем по-другому - они любили тихо и самозабвенно. Это был другой
мир, новый, неузнаваемый, почти чужой. И в нем теперь предстояло жить.
Хотя... в сущности, ничего не изменилось. Или... изменилось все.
А его снова ждали там, внизу, и их было двое.
* * *
Они жили вдвоем в живописной долине, Она и Он. Когда колокольчики Ее
смеха будили в Нем неосознанную жажду открытий, путешествий и оживляли в
груди нечто, похожее на щемящую боль, пустоту, стремящуюся быть
заполненной, Он поднимал глаза к небу, порывисто вздыхал, не в силах
вместить рвущийся из существа поток мощи и иногда смеялся, хватал Ее на
руки и уносил в поля, приминая луговые цветы; знойный воздух дрожал,
искажая фигуры двух влюбленных, летящих не чуя ног куда-то вдаль, а иногда
отворачивался, смахивал слезу и уходил в горы; оседлав дикого горного яка,
носился по снежным склонам, вцепившись в шерстистую спину и устремив
невидящий взгляд за горизонт, изломанный горным хребтом, либо осуществлял
головокружительные прыжки через бездонные расселины и безумные восхождения
к обледенелым вершинам. Он видел много дальше того, что мог осознать, и
сердце Его ныло, не чуя радостей, не зная печалей, но ведя Его сквозь то,
что могло бы составить его обиход, сквозь повседневную рутину, сквозь
вечно новые восходы, сквозь милый взгляд агатовых глаз и... О да, Он готов
был увидеть мир, но некому было чиркнуть спичкой!.. Временами Она смотрела
на него долгим взглядом, вопрошавшим: "Кто ты? Ответь. Я забыла, чьи ноги
несли меня по дикому лесу". Взгляд звенел, звенела тишина; Он нарушал ее:
- Человек не есть совокупность клеток, музыка не есть совокупность
звуков, картина не есть совокупность мазков на холсте. Замри и
прислушайся... Ты почувствуешь аромат Истины. И человек, музыка, картина и
все остальное откроют тебе свой секрет. И..." - Он опускал голову,
чувствуя, как близко он к заветной двери и как далеко все же от разгадки
цели своего существования. Она брала его ладони в свои и думала: "Что-то
произойдет совсем скоро... А, может быть, Я просто перенервничала?
Господи, какие холодные у него ладони. О, Cолнце, прими..."
- Да, произойдет, вероятно. - Он кивал головой и снова надолго
замолкал, устремив взгляд в окно, в серебро звезд, колющих холодными
иглами лучей горячие сердца.
- Не подкупающею красотой,
Не дивным взглядом страсти фея снится, -
Забывши страх, замерзшая синица
Доверчиво садится на ладонь.
- Он протягивал руки, и синицы, вспорхнув с веток и усевшись на край
ладони, склевывали семечки подсолнуха. Сверкали снега.
Они любовались распадком; поросшая лесом ложбина и каменистые склоны,
испещренные тропами яков...
Из-за перевала показалась фигура человека; невыразимо маленький,
далекий, он огляделся и стал осторожно спускаться вдоль склона по одной из
троп. Они замерли, окаменели, скрестив взгляды на еле заметной темной
точке, растущей на глазах. Века побежали вспять. Кроме них двоих
существовал кто-то третий, и в этом была невыразимая сладость. Ожидание
покинуло их умы, сменившись надеждой. Думали ли они, что надежда будет
предвестником уверенности, основы истинного действия?
Человек преодолел последний сугроб, вошел во двор, приблизился к ним,
глянул сияющим взором поочередно в две пары глаз и молвил:
- Мир дому сему. Я Саах. Будем знакомы...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг