письменный стол и брала телефонную трубку.
- Барбарисова? Это Ладошина. Как дела с заметкой про Паукова?
Смотри, пятнадцатое число на носу...
- Жору, пожалуйста! Банкин? Привет! Завтра тебе придется немножко
задержаться после школы: сестры Мухины пойдут к Валерки Иванова
родителям говорить насчет его успеваемости, а Валерка обещал их на
улице за косы оттаскать. Так что ты с ними пойдешь. Чтобы он их не
оттаскал...
Так она обзванивала всех своих помощников и для каждого находила
какое-нибудь новое поручение или деловое указание.
И вот теперь Зоя пребывала в отличном настроении: она убедилась,
что "активисты" будут стоять за нее горой на предстоящих выборах, а об
остальных ребятах можно было не беспокоиться. Дина Коваль не зря
назвала их в свое время "пассивной массой". Каждый из них занимался
какими-то своими делами, и кто будет председателем, их не
интересовало.
Подходя к школе, Зоя еще издали увидела Родину шевелюру. У него
были особые волосы: в помещении их нельзя было назвать рыжими, скорее
- только рыжеватыми, но на солнце они горели как огонь. Вот и сейчас
под легким весенним ветерком на голове у Маршева колыхалось что-то
вроде маленького костра. Рядом с Родей шел Веня. Друзья приближались к
воротам школьного двора, идя от противоположного конца улицы.
При виде Роди Зоя ускорила шаги.
- Маршев! Подожди минутку! - сказала она, потом обернулась к своим
спутникам: - А вы идите! Мне надо поговорить.
Те, немного обиженные, двинулись на школьный двор, оглядываясь на
Зою и двух мальчишек, которые остановились у ворот.
- Ну... слушаю, - сдержанно сказал Родя, и довольно яркие веснушки
на его лице побледнели, потому что сам он покраснел.
Маршев давно нравился Зое, но в начале года она чувствовала, что
Родя не склонен обращать особого внимания на первую красавицу в
классе. Однако где-то в конце марта Зоя догадалась, что положение
изменилось. Однажды, случайно оглянувшись, она заметила такую картину:
Маршев застыл неподвижно, приоткрыв рот, и смотрит на нее, как будто
впервые увидел. И это повторялось не раз. Вот и теперь: едва она
заговорила с ним, как он покраснел, и это Зое очень понравилось. Она
кокетливо поболтала портфелем.
- Маршев! Вот про тебя все говорят, что ты очень умный, что у тебя
в голове всякие там идеи... - Зоя помолчала. Склонив голову набок, она
смотрела на Родю, а тот приподнял плечи и смотрел неподвижно на нее.
- Ну, ты давай ближе к делу, - поторопил Веня.
Зоя не удостоила его даже взглядом. Она продолжала смотреть на
Родю.
- Маршев! Сегодня в три начинается сбор макулатуры. Вот придумай
что-нибудь такое, чтобы наш отряд вышел на первое место в школе. Вот
подай какую-нибудь такую идею! А, Маршев?
- Надо подумать, - тихо сказал Родя.
- Легко сказать "подумать"! - снова вмешался Веня. - Ты знаешь,
какое теперь трудное положение с макулатурой?
- А если было бы легкое, я бы не просила, - отрезала Зоя.
В городе, по примеру Москвы, стали выдавать специальные талоны
тем, кто сдаст двадцать килограммов бумаги, и по этим талонам в
магазинах продавали такие книги, которые за простые деньги трудно
купить. Теперь старую макулатуру несли на приемные пункты многие
взрослые. Рассчитывать на то, что юные сборщики позвонят в квартиру и
им тут же отвалят пачку старых журналов, теперь не приходилось.
- Ну как, Маршев? Подумаешь?
- Подумаю... Только я не уверен, что... ну... что-нибудь получится.
- Одним словом, Маршев, я жду, - сказала Зоя и направилась было во
двор, по тут ее окликнул Веня:
- Зойка, погоди!
- Ну, жду. В чем дело? - С Веней Зоя предпочитала разговаривать
суховато, даже чуть-чуть надменно.
- Ты ведь, кажется, во Дворце пионеров занимаешься?
Зоя посмотрела на дворец. Он находился в сотне метров от школы по
другую сторону улицы.
- Занимаюсь. В кружке художественного чтения.
Тут уже с Роди слетела вся его застенчивость. Он шагнул к Зое:
- Понимаешь, Ладошина... У нас такое дело: нам очень нужно узнать,
что за помещение находится вон за теми окнами. Вон на втором этаже -
четвертое, пятое и шестое от того угла. Только точно.
Зоя опять посмотрела на дворец.
- Так. Значит, первая с того конца по коридору будет лаборатория
электроники. А рядом... Знаю! А зачем это вам?
Мальчишки переглянулись. Им не хотелось сообщать Зое о сделанном
вчера наблюдении. Вдруг за окнами творится что-то неладное! Вдруг там
какая-то тайна, которую они могут раскрыть! Каждый из них не то чтобы
подумал об этом, а скорее это почувствовал, и оба теперь растерянно
молчали.
Настроение у Зои было прекрасное, и она опять поболтала портфелем.
- Ох, Маршев, Маршев! И всегда ты что-нибудь выдумаешь! Скажите,
зачем это вам нужно, тогда я скажу, что там за помещение.
- Ну-ну... понимаешь, - с запинкой ответил Родя, - мы пока не
можем тебе этого сказать.
- Можете, но не хотите, а не хотите - тогда как хотите! - Зоя
повернулась и уже деловым шагом пошла к подъезду школы.
- Зойка! Ты человек или кто!.. - крикнул Веня.
- Вот придумайте сегодня с макулатурой - тогда скажу, - не
оборачиваясь, весело ответила Зоя.
Веня молча погрозил ей вслед кулаком, а Родя сказал ему:
- Ну чего ты волнуешься? Завтра пойдем записываться в "Разведчик"
и сами всё узнаем.
Глава четвертая
До сих пор Зоины "активисты" делали все только по ее указанию. Но
сегодня они отступили от этого неписаного правила. Пока Зоя
разговаривала с Родей и Веней, они, встревоженные, стояли у двери в
школу и совещались.
- Нет, мы ее уговорим, уговорим ее, уговорим, - бормотал редактор.
- А то вся работа развалится, развалится вся работа.
- Това-арищи! - вдруг протянула Соня Барбарисова. - А вдруг Зою
другие ребята не переизберут! Возьмут и откажутся переизбрать. Вы
знаете, как некоторые наши девчонки ее ненавидят!
- Ага, - подхватила Катя Мухина. - Они почти все ей завидуют.
А ее сестра добавила:
- Они только и знают, что ее "воображалой" называют. И другие
всякие гадости.
- Гадости? Девчонки про Зою гадости? - вдруг запищала Нюся
Касаткина. - А мы тоже молчать не будем, мы тоже будем действовать!
- Это как действовать? - не понял редактор.
- А вот пойдемте, я вам скажу как!
И уже через несколько минут все шестеро начали "действовать".
Едва только Веня и Родя вошли в школьный коридор, как перед ними
предстала торжественная, вся какая-то вытянутая Соня Барбарисова.
- Рудаков и Маршев! Мне надо с вами очень серьезно поговорить.
- Пожалуйста, - сказал Родя.
- Скоро в нашей пионерской организации начнутся перевыборы. Вот,
Рудаков, Маршев, скажите мне откровенно: за кого вы собираетесь
голосовать?
- Почем я знаю! - ответил Веня.
- Не думал еще, - сказал Родя.
- Вот многие ребята собираются голосовать за Зою Ладошину, и я
тоже так думаю, что она самая достойная. Рудаков и Маршев, давайте все
вместе проголосуем за Ладошину! А?
- Я не против, - сказал Родя.
- За Ладошину так за Ладошину, - добавил Веня.
Когда приятели подходили к кабинету биологии, за спиной у них
послышалось какое-то гудение:
- Маршев и Рудаков! Маршев и Рудаков! Погодите минутку, погодите
минутку, погодите минутку!
Маршев и Рудаков узнали голос редактора. Они остановились,
обернулись, а тот продолжал гудеть:
- Давайте проголосуем дружно на выборах за Ладошину! Проголосуем
дружно за Ладошину! Проголосуем, проголосуем, проголосуем!
- Да ладно тебе, проголосуем!- с нетерпением ответил Веня и
добавил: - Вот далась им эта Ладошина!
А войдя в кабинет, друзья увидели, как перед столом силача Лешки
Павлова стоит Соня Барбарисова и тянет:
- Па-а-авлов! Мне надо с тобой очень серьезно поговорить.
После первого урока произошел случай, сильно настороживший обоих
друзей. Едва они вышли из кабинета на перемену, Родя вдруг стал как
вкопанный, глядя куда-то вдоль коридора. Посмотрел в ту же сторону и
Веня и ничего особенного не увидел, кроме какого-то незнакомого
старика, приближавшегося к ним. Секундой позже Родя толкнул Вето
локтем и прошептал:
- Смотри! Это же Купрум Эс!
Даже теперь Веня не сразу узнал учителя химии - так он вдруг
изменился. Обычно Куприян Семенович, несмотря на свои семьдесят лет,
держался по-военному прямо, всегда на нем был белоснежный воротничок и
темный галстук, всегда его усики, почти такие же белые, как
воротничок, были аккуратно подстрижены. Теперь к ним навстречу шел
ссутулившийся и довольно неопрятный старик. Воротничок его был измят,
словно он спал не раздеваясь, галстук съехал сантиметра на два вниз,
щеки ввалились, и на них поблескивала седая щетина. Но хуже всего были
у него глаза: какие-то выцветшие и вроде ничего не видящие перед
собой.
- Что это с ним? Заболел? - тихо спросил Веня, когда Купрум Эс
прошел.
- А что, если не заболел? - тоже вполголоса проговорил Родя. -
Что, если ему... ну... но по себе!
- В каком смысле не по себе?
- Ну, в таком смысле, что его что-то мучает. Вот давай сопоставь
фактики: по ночам свет горит в химической лаборатории, а теперь Купрум
Эс... сам видишь какой. А что, если он знает, что у него в лаборатории
что-то неладно! Что, если он знает, что там по ночам творится, и это
его мучает!
Веня замотал головой.
- Нет, Родька! Ты уж в самом деле, как начнешь фантазировать!..
Во-первых, мы даже не знаем точно, химическая там лаборатория или нет.
Во-вторых... ну, ты все-таки конкретно скажи, что его может мучить.
Ну, что?
Родя помолчал, подумал.
- А давай предположим так: у Купрума Эса в лаборатории пропадают
какие-нибудь приборы, и он от этого переживает. А приборы эти ворует
тот, кто по ночам занавешивает окна.
Теперь помолчал и подумал Веня. Вдруг он резко повернулся к Роде:
- В общем, знаешь что? Давай подойдем к Купруму Эсу и скажем ему
насчет окошек. Если он не знает про ночной свет - значит, там
действительно воры, и мы, выходит, поможем их разоблачить, а если
знает - тогда получается, что все в порядке.
- Ну что ж... Это мысль... - Родя хотел еще что-то сказать, но тут
к ним подошла Нюся Касаткина.
- Мальчики, мальчики! - запищала она. - Вы знаете, что
приближаются перевыборы в совет отряда?
- Ну, знаем, - раздраженно ответил Веня. - Скажешь, что надо за
Ладошину голосовать?
- Мальчики, только за Ладошину, только за Ладошину и ни за кого
больше! Мальчики, вы поймите, что она у нас самая достойная, что она у
нас самая...
- Ладно! Вали отсюда! - сказал Веня и, взяв Родю за локоть, повел
его прочь от Касаткиной. Но Родя не захотел обижать Нюсю и объяснил ей
через плечо:
- Мы уже сказали, что будем голосовать за Ладошину.
Во время большой перемены они снова увидели химика в коридоре.
Некоторое время приятели шли за ним, не решаясь заговорить, потом
все-таки набрались храбрости, забежали вперед и остановились перед
Купрумом Эсом.
- Куприян Семенович, извините, пожалуйста! - очень вежливо начал
Родя. - Можно с вами поговорить?
Куприян Семенович резко остановился и странно дернулся, словно его
ударило током.
- А? Да-да!.. - быстро сказал он, глядя мимо мальчишек своими
невидящими глазами. Потом он взглянул на Родю более внимательно и
повторил: - Да-да!.. Пожалуйста!
Родя определенно не знал, с чего начать разговор, поэтому тянул:
- Вы нас не знаете, Куприян Семенович, но разрешите вас все-таки
спросить.
- Пожалуйста! - коротко повторил Купрум Эс.
- Вы ведь, кажется, ведете во дворце химический кружок?
- Не химический. Я руковожу секцией биохимии. Да. Вот так!
Теперь учитель очень внимательно, даже чересчур внимательно, как
показалось Роде, смотрел на него. И Родя вдруг решил не мудрить, а
говорить напрямик.
- Понимаете, Куприян Семенович... Мы просто хотели вас
предупредить. Ведь ваша лаборатория... она находится рядом с... этой
самой... с лабораторией электроники?
- Да. Электроники и автоматики. Только позвольте, о чем... о чем
вы, собственно, хотели меня предупредить?
В разговор наконец вступил Веня:
- Понимаете, Куприян Семенович... мы заметили, что там ночью у вас
свет горит. Кто-то зажигает. А мы знаем, что по ночам Дворец пионеров
заперт.
- Это глу... это г-глупости! - тихим подрагивающим голосом
проговорил Купрум Эс. - Там не может быть никакого света, и вы... и вы
его видеть не могли. Вот так! Да! И это... и это очень непорядочно
распускать такие глупые и панические слухи. Да! Извините, я тороплюсь.
Меня ждут... Меня в учительской ждут...
И Купрум Эс быстро зашагал прочь от мальчишек, ссутулившись и сжав
костлявые опущенные кулаки. Друзья молча смотрели ему вслед, как вдруг
перед ними возникли сестры Мухины.
- Ребята, послушайте, за кого вы будете голосовать на выборах? -
спросила Настя.
Веня замахнулся на сестер кулаком, а Родя быстро сказал:
- За Ладошину, за Ладошину, успо... - Он не договорил, потому что
увидел, что к ним возвращается Купрум Эс. Учитель химии остановился
шагах в пяти от них.
- Мальчики! Прошу вас... прошу вас на два слова ко мне!
Сестры Мухины испарились, а ребята подошли к учителю.
- Вы... вы меня простите... Я был неправ. Да. Неправ, - заговорил
Купрум Эс, понизив голос и озираясь. - Если вы не ошибаетесь, то
это... это действительно очень странно и... и очень подозрительно. Вот
так! И теперь... и теперь я прошу, скажите мне, где и каким образом вы
видели свет. И когда? Вот именно: когда?
Ребята не стали говорить об астрономической трубе, а просто
рассказали учителю, в каких окнах они заметили свет, и добавили, что
свет этот пробивается в щели над черными шторами. Приблизительно
назвали время, когда они наблюдали это явление.
Купрум Эс слушал их, тиская перед грудью тонкие пальцы одной руки
пальцами другой. Светло-голубые глаза его то снова становились
невидящими, то вдруг впивались в Родю и Веню. После того как ребята
закончили свой рассказ, он долго молчал и вдруг словно опомнился:
- Да! Все это очень странно и... и очень подозрительно. Да! Вот
так! Тебя как зовут?
- Родя Маршев.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг