- Ничего, дорогой. Присаживайтесь! - Яков Дмитриевич сел на свое
место. Тигровский опустился в кресло по другую сторону стола. -
Неприятные новости, Альфред Павлович. Придется завтра отменить занятия
в "Разведчике".
- Это почему?
- Предлагают провести день открытых дверей для детей пионерского
возраста. И... и провести... как бы вам сказать? Провести регистрацию
желающих вступить в "Разведчик".
- Кто предлагает?
- Сам... Сам товарищ Карпов, заведующий районо, - с трудом выдавил
из себя Яков Дмитриевич эту чудовищную ложь.
- Ну хорошо, день открытых дверей для пионеров - это полезно. Но
почему срывать намеченные занятия, почему не предупредить заранее
руководителей? И почему, наконец, не продумать все это дело как
следует?
Яков Дмитриевич постарался как можно тяжелее вздохнуть.
- Я очень долго спорил по этому вопросу с товарищем Карповым, но
тот стоит на своем, говорит, что имеет какое-то указание из центра,
говорит, что поручил какому-то сотруднику предупредить нас
заблаговременно, а тот заболел... Словом, настаивает, чтобы только
завтра.
- Безобразие! - медленно процедил Тигровский.
- Сам понимаю, что безобразие, сам все вижу. Альфред Павлович,
дорогой, но... надо как-то выкручиваться. Надеюсь, вы меня не
подведете.
- Разумеется, не подведу, но это все-таки безобразие.
У Якова Дмитриевича стало легче на душе. Директор чувствовал, что
как только завтрашнее мероприятие окончится, он снова станет
нормальным человеком, а послезавтра он всем во дворце объяснит, что
кто-то его разыграл, позвонив по телефону и подражая голосу
заведующего районе. А может быть... может быть, он расскажет все об
эликсире Куприяна Семеновича Дрогина.
Глава двадцать вторая
Теперь посмотрим, как обстояли дела у ребят.
Зоя не могла забыть того впечатления, которое она произвела на
одноклассников, заставив Трубкина поместить Родину статью. Еще сильней
запомнились ей ошеломленные глаза Маршева, какими он смотрел на нее
после истории с Борькой и Семкой. Зоя была слишком юна, поэтому не
догадывалась, что у тщеславия аппетит ненасытный. Чем больше она
возвышала себя в глазах ребят, чем больше удивлялся ей Родя, тем
больше ей хотелось еще и еще раз дать всем понять, какой она
особенный, какой исключительный она человек.
Придя в школу, она стала ждать момента, когда сможет сказать: "Ну
что, Маршев? Я тебе вчера говорила, что попрошу отца прислать Дворцу
пионеров станок, и вот он прислал!" Она понимала, конечно, что станок
привезут на грузовике, и она всю первую половину дня пользовалась
любой возможностью, чтобы открыть окно в каком-нибудь кабинете, если
оно выходило на улицу, и посмотреть вдоль этой улицы вправо: не стоит
ли у ворот Дворца пионеров грузовая машина.
Волновала Зою и другая забота. Ей очень хотелось скорее помириться
с Купрумом Эсом. На переменах она заглядывала в химический кабинет,
приоткрывала дверь в учительскую, но Куприяна Семеновича нигде не было
видно.
День был солнечный, теплый, и ребят на большую перемену выпустили
побегать во двор. Вот тут-то Зоя, выйдя на улицу, увидела то, чего
ждала: у ворот дворца стоял автокран, а на прицепе возвышался
контейнер.
Не сходя с тротуара, Зоя заглянула во двор, поискала глазами Родю.
- Маршев! Маршев! Поди-ка сюда!
Родя подбежал к ней. С ним, конечно, и Веня.
- Маршев, помнишь, я тебе обещала сказать отцу, чтобы он прислал
во дворец станок? Вот он, кажется, прислал, - проговорила она, глядя в
сторону машин.
- А если это не станок и вовсе не от твоего отца? - сказал Веня.
- Ну сходите и спросите, станок это с завода "Факел" или нет...
Приятели добежали до машин, и Веня задал этот вопрос вылезавшему
из кабины шоферу.
- Ну, с "Факела", - ответил тот. - А ты откуда знаешь?
Веня бегом пустился обратно, не замечая, что Родя вместе с ним не
бежит. А тот шел шагом, и шел очень медленно, и глаза у него были
такие же пустые, словно ничего не видящие, какими они бывали подчас у
Купрума Эса.
Итак, станок с "Факела". Значит, прислан Зонным отцом. Значит,
лишь вчера вечером Зоя сказала отцу, чтобы он прислал станок, а
сегодня, в первой половине дня, он уже тут! Что же это? Опять
совпадение? И снова сердце у Роди забилось, а в голове застучало:
"Очевидное - невероятное, очевидное - невероятное, очевидное -
невероятное... "
- Ага, с "Факела", - на бегу сказал Веня Зое и пустился во двор,
чтобы сообщить о прибытии станка другим членам вчерашней делегации.
Зоя даже не шевельнулась, услышав Венины слова. Неподвижная, как
статуя, со скрещенными руками и непроницаемым лицом, она ждала
приближения Маршева и сама себе казалась удивительно загадочной и
красивой.
- Ну что? - спросила она, когда Родя подошел.
- Станок... с "Факела", - тихо ответил Родя, глядя на красавицу
напряженно, даже с каким-то страхом. - А как... как ты уговорила отца?
- Я же тебе сказала, что он считается с моим мнением, - очень
лениво, растягивая слова, ответила Зоя. - Он по многим вопросам
советуется со мной.
Она сняла руки с груди, заложила их за спину и, не прибавив больше
ни слова, пошла от Маршева прочь. А тот еще секунд тридцать смотрел ей
вслед.
После этого Веня отметил, что Родька слоняется по двору "словно
пыльным мешком трахнутый", не бегает, не дурачится, как все нормальные
люди. Но Веня знал, что его друг умеет внезапно впадать в
задумчивость, и не стал ни о чем расспрашивать.
Зазвонил звонок, ребята начали уходить в школу. Когда двор
наполовину опустел, Родя вдруг увидел Борьку Трубкина, лениво
шагавшего к подъезду, и тут неплохая мысль осенила его. Он подбежал к
своему вчерашнему мучителю:
- Трубкин, подожди минуточку! Можно тебя кое о чем спросить?
Трубкин остановился.
- Ну спрашивай.
- Помнишь, вчера, когда вы меня трепали за уши, к нам подошла Зоя
Ладошина и крикнула вам, чтобы вы меня отпустили. Вот скажи: почему ты
меня сразу отпустил?
Некоторое время Трубкин молча смотрел на Родю. Наконец он сказал:
- А что ты думал, мы с тобой до вечера будем чикаться? Подурили, и
хватит!
Такой ответ Родю, конечно, не удовлетворил.
- Боря! - сказал он как можно мягче. - Еще минутку подожди! А вот
когда Ладошина сказала вам, чтобы вы шли домой, и вы пошли... Вот
скажи, что ты, например, в этот момент чувствовал? И только честно
скажи! И о чем думал?
Борька снова молчал, и Родя на этот раз заметил, что лицо у
Трубкина изменилось, а глаза беспокойно метнулись из стороны в
сторону. Но он быстро овладел собой.
- О чем думал?- процедил он сквозь зубы. - О том, что тебе надо по
носу дать!
Тут он влепил такой щелчок в кончик Родиного носа, что у того
сразу слезы потекли. Забыв о научной цели своего разговора, Маршев
ударил Трубкина по скуле, в следующую секунду сел на землю с разбитой
губой, еще через секунду снова бросился на Борьку, но тут их
растащили. Подтверждения своей гипотезе Родя так и не получил, но он
запомнил, как метнулись у Борьки глаза.
Теперь Родя не мог не думать о Зое. И во время урока, и на
следующей перемене он то и дело поглядывал на нее, а она замечала это
и млела от удовольствия. Зоя не подозревала, что Маршев даже о красоте
ее позабыл, что пристальные взгляды его - это взгляды исследователя,
изучающего загадочный объект, ей казалось, что они выражают
восхищение, а быть может, и затаенную любовь. И Зое с новой силой
захотелось возвеличить себя в глазах Маршева, и не только Маршева, но
и всего пятого "Б".
А тут как раз случилось такое. В пятом "Б" кончились уроки, и Зоя
шла по коридору, направляясь к лестнице, как вдруг вверх по ступенькам
взлетел Гена Данилов и закричал:
- Восьмой "А", по домам! Химии но будет, Купрум Эс заболел.
- А что с ним? - спросил кто-то.
- Сердечный приступ. В больницу свезли.
Зоя оторопела. Сердечный приступ! В больницу увезли! Так ведь это,
должно быть, надолго! А как же эликсир? Как же все эти великолепные
добрые дела? Зоя вспомнила слова учителя о том, что эликсир потихоньку
выветривается, даже если ничего никому не приказывать. А что значит
это "потихоньку"? Полгода? Месяц? А может быть, и всего какую-нибудь
неделю? И может быть, она совсем скоро превратится в обыкновенную
Зойку Ладошину, которая пользуется уважением только у своих
"активистов" да влюбленных мальчишек.
Зое стало ясно: она должна немедленно, сегодня же совершить
что-нибудь такое, чтобы имя ее прогремело на всю школу. Словом, она
должна сегодня же, вот сейчас пойти к директору Дворца пионеров и
приказать ему записать всех желающих в "Разведчик".
О разговоре се с директором вы уже знаете.
Когда Зоя вернулась домой, ее встретила расстроенная мама. Она
сказала, что ей позвонили с папиной работы, сообщили, что папа
серьезно заболел и его прямо с завода увезли в больницу.
- А что с ним?
- Как видно, переутомление.
- Он что, сознание потерял?
- Почти что...
Зоя, конечно, огорчилась, но потом вспомнила о своем эликсире, и в
ней закипела энергия.
- Мама! А какая в городе самая-самая лучшая больница? И какой есть
в городе самый лучший врач, который бы папу сразу вылечить мог?
Но мама ответила, что больница, куда поместили папу, и есть лучшая
в городе, а о врачах она ничего не знает.
Наступил вечер, вечер пятницы. Взрослые Рудаковы и Маршевы уехали
праздновать день рождения дяди Миши, а младший Рудаков пришел к
младшему Маршеву. Стали играть в шахматы. Родя играл плохо: в голове
его вертелось все то же "очевидное - невероятное". Проиграв несколько
партий, он сказал:
- Венька, а ведь сегодня пятница, сегодня мы засаду собирались
устроить.
- Ага, - равнодушно согласился Веня.
- Нет, ты по-честному скажи: ведь тебе ни капельки не хочется идти
на такое дело?
- Ни капельки. Давай еще партию?
И тут Родя не выдержал:
- Венька! Хочешь, я расскажу, о чем эти два дня думаю? Только,
пока я не кончу, ты не перебивай! Не будешь?
- Не буду. Валяй!
И Родя рассказал Вене о своих удивительных предположениях. Тот не
перебивал его, но когда он кончил, Веня смотрел на него с досадой,
даже с какой-то жалостью.
- Родька! Ну, ты что, совсем как маленький! Или, наоборот, как
деревенская старуха дореволюционная! Ведь ты же в чудеса начинаешь
верить! Ну, хочешь, я сейчас разберу все эти твои "фактики", и ты
увидишь, что они самые обыкновенные?
- Ну давай разбирай! Ну пожалуйста, разбирай! - вскричал Родя.
- Ну, вот с Трубкиным. Он сначала смеялся над статьей, а ты молчал
как рыба... А потом он раскинул мозгами и решил, что статья дельная. А
тут Зойка к нему со своими уговорами!
- А со станком?
- Тю-у! Со станком! Зойкин отец давно обещал подарить дворцу
станок, а тут Зойка напомнила ему, и он подумал: "Э!.. Дай-ка завтра
отделаюсь, чтобы не висело это на моей шее".
Родя почувствовал себя немножко обескураженным. Против этих
Венькиных доводов трудно было что-нибудь возразить.
- Ну, а с Борькой и Семкой?
- А с этими еще проще: на фига им нужно при свидетелях
хулиганством заниматься! Чтобы потом в школе попало? Вот они плюнули и
разошлись.
- Так ведь именно по домам разошлись, как им Зойка приказала!
- А откуда ты знаешь, что именно по домам?
- Да ведь один кричал: "Идем ко мне!", а другой - "Идем ко мне!".
- Ну, а чем ты докажешь, что Трубкин после этого пошел домой, а но
еще куда-нибудь, не к какому-нибудь другому знакомому?
Родя опять промолчал, но у него осталась еще одна зацепочка.
- Ну ладно! Но вот теперь скажи, почему нам расхотелось устраивать
засаду?
- Да потому, что мы узнали от Зойки, что там работает Купрум Эс.
- А чем ты докажешь, что он не яд готовит или не взрывчатку
какую-нибудь?
- А тем, что он не похож на диверсанта или вообще на преступника.
Родя ехидно улыбнулся:
- Вот ты и попался, голубчик миленький! По-твоему, выходит так: у
каждого диверсанта должно быть на лицо написано, что он диверсант, а
не честный человек. В таком случае, почему же их всех давно не
переловили?
На этот раз призадумался Веня.
- Ну ладно, ну тут я, может быть, чего-то не усек. Но в
остальном-то я прав! Значит, что получается? Три - один в мою пользу!
А самое главное, Родька, я тебе вот что скажу: ты в какой-нибудь
книжке, в каком-нибудь журнале, в какой-нибудь газете читал, чтобы
двенадцатилетняя девочка могла гипнотизировать?
Тут Родя вскочил и уставил указательный палец на Веню:
- Слушай, а как, по-твоему, Попов в какой-нибудь книжке про
радиоволны читал, перед тем как эти волны открыть? А? Скажи! Вот
скажи!
Здесь Родин оппонент впервые растерянно захлопал глазами, но тем
не менее Родя как-то скис. Он понимал, что ведь только историю с
засадой его друг не смог объяснить более или менее вразумительно. А в
остальном все случаи - с Трубкиным, с Борькой и Семкой и со станком -
можно было толковать и так и этак, даже скорее "этак" - в Венину
пользу.
...В тот же день, только намного раньше, вели разговор еще два
знакомых нам человека. Это были Куприян Семенович Дрогин и Митрофан
Петрович Ладошин.
Куприян Семенович уже сутки лежал в клинике имени Снегирева. Вчера
врачи "скорой помощи" еще в отделении милиции сделали ему какой-то
укол, второй укол ему сделали в клинике, и боль в груди совсем прошла,
осталась только сильная слабость.
Куприян Семенович был человеком порывистым, увлекающимся, но
отнюдь не глупым. После того как боль перестала его мучить, он стал
думать о событиях вчерашнего дня, и ему стало ясно, что доказать он
никому ничего не сможет: ведь аппарат для изготовления эликсира
уничтожен, сержант Сивков отрицает, что он подчинился приказанию
Зойки, а сама Зоя будет помалкивать о таящейся в пей чудесной силе.
Словом, Куприян Семенович понял, что всякий затеянный им на эту тему
разговор люди примут лишь за бред сумасшедшего. И он по сказал уже
больше ни слова о Зойке и об эликсире врачам и даже жене своей Марин
Павловне решил ничего о них не говорить, когда той позволят его
навещать.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг