как мужики сморкаются, чешут затылки, утирают ладонью губы, и сам наедине
подражал им иногда, - но все откладывал опрощение до будущего лета.
Передонов и здесь повторил все привычные ему за последние дни пени на
городские сплетни, на завистников, которые хотят помешать ему достигнуть
инспекторского места. Кириллов сперва почувствовал себя польщенным этим
обращением к нему. Он восклицал:
- Да, вот вы теперь видите, какова провинциальная среда? Я всегда
говорил, что единственное спасение для мыслящих людей - сплотиться, и я
радуюсь, что вы пришли к тому же убеждению.
Трепетов сердито и обиженно фыркнул. Кириллов посмотрел на него
боязливо. Трeпетов презрительно сказал:
- Мыслящие люди! - и опять фыркнул. Потом, помолчав немного, заговорил
тоненьким, обиженным голосом:
- Не знаю, могут ли мыслящие люди служить затхлому классицизму!
Кириллов нерешительно сказал:
- Но вы, Георгий Семенович, не берете в расчет, что не всегда от
человека зависит избрать свою деятельность.
Трепетов презрительно фыркнул, чем окончательно сразил любезного
Кириллова, и погрузился в глубокое молчание.
Кириллов обратился к Передонову. Услышав, что тот говорит об
инспекторском месте, Кириллов забеспокоился. Ему показалось, что Передонов
хочет быть инспектором в нашем уезде. А в уездном земстве назревало
предположение учредить должность своего инспектора училищ, выбираемого
земством и утверждаемого учебным начальством.
Тогда инспектор Богданов, имевший в своем ведении школы трех уездов,
переселился бы в один из соседних городов, и школы нашего уезда перешли бы к
новому инспектору. Для этой должности был у земцев на примете человек,
наставник учительской семинарии в ближайшем городке Сафате.
- Там у меня есть протекция, - говорил Передонов, - а только вот здесь
директор пакостит, да и другие тоже. Всякую ерунду распускают. Так уж, в
случае каких справок об мне, я вот вас предупреждаю, что это все вздор обо
мне говорят. Вы этим господам не верьте.
Кириллов отвечал поспешно и бойко:
- Мне, Ардальон Борисыч, нет времени особенно углубляться в городские
отношения и слухи, я по горло завален делом. Если бы жена не помогала, то я
не знаю, как бы справился. Я нигде не бываю, никого не вижу, ничего не
слышу. Но я вполне уверен, что все это, что о вас говорят, - я ничего не
слышал, поверьте чести, - все это вздор, вполне верю. Но это место не от
одного меня зависит.
-- Вас могут спросить, - сказал Передонов.
Кириллов посмотрел на него с удивлением и сказал:
- Еще бы не спросили, конечно, спросят. Но дело в том, что мы имеем в
виду...
В это время на пороге показалась госпожа Кириллова и сказала:
-- Иван Степаныч, на минутку.
Муж вышел к ней. Она озабоченно зашептала:
- Я думаю, что этому субъекту лучше не говорить, что мы имеем в виду
Красильникова. Этот субъект мне подозрителен, - он что-нибудь нагадит
Красильникову.
- Ты думаешь? - проворно прошептал Кириллов. - Да, да, пожалуй. Так
неприятно.
Он схватился за голову. Жена посмотрела на него с деловитым сочувствием
и сказала:
- Лучше совсем ничего ему об этом не говорить, как будто и места нет.
- Да, да, ты права, - шептал Кириллов. - Но я побегу. Неловко.
Он побежал в кабинет, и там стал усиленно шаркать и сыпать любезные
слова Передонову.
- Так уж вы, если что...- начал Передонов.
- Будьте спокойны, будьте спокойны, буду иметь в виду, - быстро говорил
Кириллов. - Мы это еще не вполне решили, этот вопрос.
Передонов не понимал, о каком вопросе говорит Кириллов, и чувствовал
тоску и страх. А Кириллов говорил:
- Мы составляем школьную сеть. Из Петербурга выписали специалиста.
Целое лето работали. Девятьсот рублей это нам обошлось. Удивительно
тщательная работа: подсчитаны все расстояния, намечены все школьные пункты.
И Кириллов долго и подробно рассказывал о школьной сети, то есть о
разделении уезда на такие мелкие участки, со школою в каждом, чтобы из
каждого селения школа была недалеко. Передонов ничего не понимал и
запутывался тугими мыслями в словесных петлях сети, которую бойко и ловко
плел перед ним Кириллов.
Наконец ои распрощался и ушел, безнадежно тоскуя. В этом доме, - думал
он, - его не захотели ни понять, ни даже выслушать. Хозяин молол что-то
непонятное. Трепетов почему-то фыркал, хозяйка приходила, не любезничала и
уходила, - странные люди живут в этом доме,- думал Передонов, - Потерянный
день!
XI
В субботу Передонов собрался итти к исправнику. Этот хотя и не такая
важная птица, как предводитель дворянства, - думал Передонов,- однако может
навредить больше всех, а захочет, так он может и помочь своим отзывом перед
начальством. Полиция - важное дело.
Передонов вынул из картонки шапку с кокардою. Он решил, что отныне
будет носить только ее. Хорошо директору носить шляпу, - он на хорошем счету
у начальства, а Передонову еще надо добиться инспекторского места; нечего
рассчитывать на протекцию, надо и самому во всем показывать себя с наилучшей
стороны. Уже несколько дней назад, перед тем как начать свои походы по
властям, он думал это, да только под руку попадалась шляпа. Теперь же
Передонов устроил иначе: он шляпу швырнул на печь, - так-то вернее не
попадется.
Варвары не было дома, Клавдия мыла полы в горницах. Передонов вошел в
кухню вымыть руки. На столе увидел он сверток синей бумаги, и из него
высыпалось несколько изюминок. Это был фунт изюма, купленный для булки к
чаю,- ее пекли дома. Передонов принялся есть изюм, как он был, не мытый и не
чищенный, и съел весь фунт быстро и жадно, стоя у стола, озираясь на дверь,
чтобы Клавдия не вошла невзначай. Потом тщательно свернул толстую синюю
обертку, под сюртуком вынес ее в переднюю и там положил в карман в пальто,
чтобы на улице выбросить и таким способом уничтожить следы.
Он ушел. А Клавдия скоро хватилась изюма, испугалась, принялась искать,
- но не нашла. Варвара вернулась, узнала о пропаже изюма и накинулась на
Клавдию с бранью: она была уверена, что Клавдия съела изюм.
На улице было ветрено и тихо. Лишь изредка набегали тучки. Лужи
подсыхали. Небо бледно радовалось. Но тоскливо было на душе у Передонова.
По дороге он зашел к портному, поторопить его, - скорее бы шил
заказанную третьего дня новую форму.
Проходя мимо церкви, Передонов снял шапку и трижды перекрестился,
истово и широко, чтобы видели все, кто мог бы увидеть проходившего мимо
церкви будущего инспектора. Прежде он этого не делал, но теперь надо держать
ухо востро. Может быть, сзади идет себе тишком какой-нибудь соглядатай или
за деревом таится кто-нибудь и наблюдает.
Исправник жил на одной из дальних городских улиц. В воротах,
распахнутых настежь, попался Передонову городовой, - встреча, наводившая в
последние дни на Передонова уныние. На дворе видно было несколько мужиков,
но не таких, как везде, - эти были какие-то особенные, необыкновенно смирные
и молчаливые. Грязно было во дворе. Стояли телеги, покрытые рогожею.
В темных сенях попался Передонову еще один городовой, низенький, тощий
человек вида исполнительного, но все же унылого. Он стоял неподвижно и
держал подмышкой книгу в кожаном черном переплете. Отрепанная босая девица
выбежала из боковой двери, стащила пальто с Передонова и провела его в
гостиную, приговаривая:
- Пожалуйте, Семен Григорьевич сейчас выдут.
В гостиной были низкие потолки. Они давили Передонова. Мебель тесно
жалась к стенке. На полу лежали веревочные маты. Справа и слева из-за стены
слышались шопоты и шорохи. Из дверей выглядывали бледные женщины и
золотушные мальчики, все с жадными, блестящими глазами. Из шопота иногда
выделялись вопросы и ответы погромче.
- Принес. . .
- Куда нести?
- Куда поставить прикажете?
- От Ермошкина, Сидора Петровича.
Скоро вышел исправник. Он застегивал мундирный сюртук и сладко
улыбался.
- Извините, что задержал, - сказал он, пожимая руку Передонова обеими
своими большими и загребистыми руками, - там разные посетители по делам.
Служба наша такая, не терпит отлагательства.
Семен Григорьевич Миньчуков, мужчина длинный, плотный, черноволосый, с
облезлыми по середине головы волосами, держался слегка сгибаясь, руки вниз,
пальцы грабельками. Он часто улыбался с таким видом, точно сейчас съел
что-то запрещенное, но приятное и теперь облизывался. Губы у него
ярко-красные, толстые, нос мясистый, лицо вожделяющее, усердное и глупое.
Передонова смущало все, что он здесь видел и слышал. Он бормотал
несвязные слова и сидя на кресле, старался шапку держать так, чтобы
исправник видел кокарду. Миньчуков сидел против него, по другую сторону
стола, а загребистые руки его тихонько двигались на коленях, сжимались и
разжимались.
- Болтают нивесть что, - говорил Передонов, - чего и не было. А я сам
могу донести. Я ничего такого, а за ними я знаю. Только я не хочу. Они за
глаза всякую ерунду говорят, а в глаза смеются. Согласитесь сами, в моем
положении это щекотливо. У меня протекция, а они гадят. Они совершенно
напрасно меня выслеживают, только время теряют, а меня стесняют. Куда ни
пойдешь, а уж по всему городу известно. Так уж я надеюсь, что в случае чего
вы меня поддержите.
- Как же, как же, помилуйте, с величайшим удовольствием, - сказал
Миньчуков, простирая
вперед свои широкие ладони, - конечно, мы, полиция, должны знать, если
за кем есть что-нибудь неблагонадежное или нет.
- Мне, конечно, наплевать, - сердито сказал Передонов, - пусть бы
болтали, да боюсь, что они мне нагадят в моей службе. Они хитрые. Вы не
смотрите, что они все болтают, хоть, например, Рутилов. А вы почем знаете,
может, он под казначейство подкоп ведет. Так это с больной головы на
здоровую.
Миньчукову казалось сначала, что Передонов подвыпил и мелет вздор.
Потом, вслушавшись, он сообразил, что Передонов жалуется на кого-то, кто на
него клевещет, и просит принять какие-нибудь меры.
- Молодые люди, - продолжал Передонов, думая о Володине, - а много о
себе думают. Против других умышляют, а и сами-то нечисты. Молодые люди,
известно, увлекаются. Иные и в полиции служат, а тоже туда же суются.
И он долго говорил о молодых людях, по почему-то не хотел назвать
Володина. Про полицейских же молодых людей он сказал на всякий случай, чтоб
Миньчуков понял, что у него и относительно служащих в полиции есть кое-какие
неблагоприятные сведения. Миньчуков решил, что Передонов намекает на двух
молодых чиновников полицейского управления: молоденькие, смешливые,
ухаживают за барышнями. Смущение и явный страх Передонова заражал невольно и
Миньчукова.
- Я буду следить, - сказал он озабоченно, минуту призадумался и опять
начал сладко улыбаться. - Два есть у меня молоденьких чиновничка, совсем еще
желторотые. Одного из них мамаша, поверите ли, в угол ставит, ей-богу.
Передонов отрывисто захохотал.
Между тем Варвара побывала у Грушиной, где узнала поразившую ее
новость.
- Душенька, Варвара Дмитриевна, - торопливо заговорила Грушина, едва
только Варвара переступила порог ее дома, - какую я вам новость скажу, вы
просто ахнете.
- Ну, какая там новость? - ухмыляясь, спросила Варвара.
- Нет, вы только подумайте, какие есть на свете низкие люди! На какие
штуки идут, чтобы только достичь своей цели!
- Да в чем дело-то?
- Ну вот, постойте, я вам расскажу.
Но хитрая Грушина прежде начала угощать Варвару кофеем, потом погнала
из дома на улицу своих ребятишек, причем старшая девочка заупрямилась и не
хотела итти.
- Ах, ты, негодная дрянь! - закричала на нее Грушина.
- Сама дрянь, - отвечала дерзкая девочка и затопала на мать ногами.
Грушина схватила девочку за волосы, выбросила из дому на двор и заперла
дверь. . .
- Тварь капризная, - жаловалась она Варваре,- с этими детьми просто
беда. Я одна, сладу нет никакого. Им бы отца надо было.
- Вот замуж выйдете, будет им отец, - сказала Варвара.
- Тоже какой еще попадется, голубушка Варвара Дмитриевна, - другой
тиранить их начнет.
В это время девочка забежала с улицы, бросила в окно горсть песку и
осыпала им голову и платье у матери. Грушина высунулась в окно и закричала:
- Я тебя, дрянь этакая, выдеру, - вот ты вернись домой, я тебе задам,
дрянь паршивая!
- Сама дрянь, злая дура! - кричала на улице девочка, прыгала на одной
ноге и показывала матери грязные кулачки.
Грушина крикнула дочке:
- Погоди ты у меня!
И закрыла окно. Потом она села спокойно, как ни в чем не бывало,
заговорила:
- Новость-то я вам хотела рассказать, да уж не знаю. Вы, голубушка
Варвара Дмитриевна, не тревожьтесь, они ничего не успеют.
- Да что такое? - испуганно спросила Варвара, и блюдце с кофе задрожало
в ее руках.
- Знаете, нынче поступил в гимназию, прямо в пятый класс, один
гимназист, Пыльников, будто бы из Рубани, потому что его тетка в нашем уезде
имение купила.
- Ну, знаю, - сказала Варвара, - видела, как же, еще они с теткой
приходили, такой смазливенький, на девочку похож и все краснеет.
- Голубушка Варвара Дмитриевна, как же ему не быть похожим на девочку,
- ведь это и есть переодетая барышня!
- Да что вы! - воскликнула Варвара.
- Нарочно они так придумали, чтобы Ардальона Борисыча подловить, -
говорила Грушина, торопясь, размахивая руками и радостно волнуясь оттого,
что передает такое важное известие. - Видите ли, у этой барышни есть
двоюродный брат сирота, он и учился в Рубани, так мать-то этой барышни его
из гимназии взяла, а по его бумагам барышня сюда и поступила. И вы заметьте,
они его поместили на квартире, где других гимназистов нет, он там один, так
что все шито-крыто, думали, останется.
- А вы как узнали? - недоверчиво спросила Варвара.
- Голубушка Варвара Дмитриевна, слухом земля полнится. И так сразу
стало подозрительно: все мальчики - как мальчики, а этот - тихоня, ходит как
в воду опущенный. А по роже посмотреть - молодец молодцом должен быть,
румяный, грудастый. И такой скромный, товарищи замечают: ему слово скажут, а
он уж и краснеет. Они его и дразнят девчонкой. Только они думают, что это
так, чтобы посмеяться, не знают, что это - правда. И представьте, какие они
хитрые: ведь и хозяйка ничего не знает.
- Как же вы-то узнали? - повторяла Варвара.
- Голубчик Варвара Дмитриевна, чего я не узнаю! Я всех в уезде знаю.
Как же, ведь это всем известно, что у них еще мальчик дома живет, таких же
лет, как этот. Отчего же они не отдали их вместе в гимназию? Говорят, что он
летом болен был, так один год отдохнет, а потом опять поступит в гимназию.
Но все это вздор,- это-то и есть гимназист. И опять же известно, что у них
была барышня, а они говорят, что она замуж вышла и на Кавказ уехала. И опять
врут, ничего она не уехала, а живет здесь под видом мальчика.
- Да какой же им расчет? - спросила Варвара.
- Как какой расчет! - оживленно говорила Грушина. - Подцепит
какого-нибудь из учителей, мало ли у нас холостых, а то и так кого-нибудь.
Под видом-то мальчика она может и на квартиру притти, и мало ли что может.
Варвара сказала испуганно:
- Смазливая девчонка-то.
- Еще бы, писаная красавица, - согласилась Грушина, - это она только
стесняется, а погодите, попривыкнет, разойдется, так она тут всех в городе
закружит. И представьте, какие они хитрые: я, как только узнала об этаких
делах, сейчас же постаралась встретиться с его хозяйкой, - или с ее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг