-- А о чем? -- ласково погладив его по волосам, спросила Юсман.
-- Юля беременна, -- коротко сказал профессор.
-- От... тебя? -- вкрадчиво уточнила Юсман.
-- От меня, -- подтвердил он.
-- Ты уверен?
-- Ты что, с ума сошла, Виктория, от кого же еще! -- заволновался
профессор, -- Юленька. Она... ты должна это знать!
-- Ты меня неправильно понял, Василий Федорович, я хотела сказать: ты
действительно уверен, что Юля и в самом деле беременна?
-- Да. Мы вместе, с неделю назад, ходили к врачу, -- успокаиваясь
подтвердил профессор.
-- Да-а, -- протяжно сказала Юсман.
-- Что значит "да"? -- возмутился профессор, -- осуждаешь?!
-- Да перестань ты, Василий Федорович, в самом-то деле, взрываться. Я
сказала "да" просто так. Каждой женщине внутренне, по природе, хочется иметь
ребенка, но не каждая может... его иметь.
-- Прости. Я наверно тебя обидел, -- извинился профессор.
Уличные фонари задумчиво освещали ярким желтым светом переулок.
-- Ничего... -- сказала Юсман и помолчавши немного, неожиданно, для
мечтательно расслабившегося в это время профессора, активизировалась, --
надо делать дело! -- подвижно и решительно заявила она. -- Идем, Василий
Федорович.
-- Скажи, Виктория, ты довольна своим по-ложением? -- не обращая
внимания на активизацию Юсман, холодно проговорил Аршиинкин-Мертвяк.
Оставаясь теперь сидеть неподвижным и даже еще спокойнее в голосе, он будто
придержал своим вопросом подвижность Виктории.
-- Ты... имеешь ввиду... -- призадумалась она, -- мое женское
положение?
-- Да.
-- Я всегда к этому стремилась. Мое приобретение -- это всегда была и
есть я сама.
-- Счастливая ты.
-- А разве ты не имеешь, то, что хотел?
-- Кажется, уже не имею.
-- Не понимаю тебя. Сожалеешь?
-- Сейчас... Да. Но не о том, что получил возможность, а о том, что не
могу возвратить ее.
-- Удивительно. Стремился и стал. Зачем же терять?
-- Да. Я стремился. Да. Приобрел. Ну, почему же такая клейкость
человеческой судьбы!? Нет, я не хочу и не принимаю такое!
-- Мне тебя жаль. Ты как ребенок: поигрался, познал и хочешь отдать. Но
это настоящие игры, Василий Федорович, с болью и кровью, среди людей не
принято иначе.
-- Знаю. И это меня мучает. Как много и бы-стро мы могли бы узнать и
познать и покаяться и идти дальше, если бы...
-- Можно было бы играться и отдавать? -- уточнила Юсман.
-- Да. Играться! Именно так! С детским во-сторгом отдаваться соблазну
желания и отходить от него, отпускать для другого.
Я чувствую, я понимаю, что не может больше так продолжаться на Земле:
человека поглощает желание или множество таковых, и он -- не успевает, не
может освоить из них, хотя бы те, которые видит и хочет иметь...
Почему, почему, ему, человеку, постоянно приходится исподволь коситься
на желаемое, страдать о близости с ним, но иметь его, в лучшем случае,
частично, не полностью, по крошкам, а в худшем... не иметь никогда, а еще
хуже того -- получить желаемое и не мочь возвратить его по-другому, нежели
как ценою собственной жизни.
Я не хочу так.
Я протестую против такого. Так слишком долго идти и невозможно собрать
воедино весь опыт.
Ну, почему же лишь смерть избавляет ото всего!? Да. Я поигрался, но я
осознал это.
-- И ты хочешь играться в другое, -- будто продолжила, подсказала мысль
профессору Юсман.
-- Не понимаю, что в этом плохого? -- озадачился Василий Федорович.
-- Я могу лишь только напомнить сказанное: с кровью и болью они, эти
игры, понимаешь?
-- Значит..., все-таки смерть все решает?
-- Смерть лишь возможность, решаем только мы, Василий Федорович. Мы
выбираем смерть, а не она нас.
-- Плохой мир, несправедливый и медленный, он должен меняться, я в это
верю.
-- Может и прав ты, Василий Федорович, но я, видимо, не совсем, не до
конца..., не так понимаю тебя, как ты бы хотел этого. Прости, -- сказала
Юсман.
Некоторое время они сидели молча в машине.
-- Все, -- решительно сказала Юсман, встряхнув головой, будто прогоняя
одолевающий сон, -- Пора. Надо идти, Василий Федорович. Надо!
-- Постой, -- остановил ее профессор, тоже оживляясь. -- А как ты
думаешь справиться с Ворбием?
-- Вот, -- сказала Юсман и достала из внутреннего кармана куртки
небольшой пистолет, -- на этот случай имеется.
-- Газовый? -- уточнил профессор.
-- Настоящий, Василий Федорович, самый что ни на есть.
-- Огнестрельный?
-- Конечно.
-- Дай его мне, Виктория, -- попросил про-фессор.
-- Зачем? -- удивилась Юсман.
-- Я мужчина и в моих руках оружие будет прочнее работать. И потом,
тебе все равно же необходимо выполнять какие-то манипуляции, известные тебе:
генератор, капсула, архив. Давай мне пистолет. Я буду в качестве
останавливающей силы, а ты в качестве производящей действия.
-- Слушай, почему я тебе его должна отдать?
-- Ну, перестань же, Виктория! Ты что, думаешь: и на мушке держать и
дело делать?
-- Ну, хорошо. Убедил, -- согласилась Юсман и отдала пистолет
профессору. -- Ты хоть стрелять умеешь? -- поинтересовалась она.
-- Обижаешь, Виктория. У меня разряд.
-- Ладно, верю... Пошли.
Юсман и Василий Федорович вышли из ав-томобиля и направились к зданию
Интегральной Фирмы.
Они остановились у входной двери в здание фирмы и Виктория привычно
нажала сигнальную кнопку, вмонтированную возле двери в стену.
-- Привела? -- раздался металлический голос, возникший за знакомой
профессору селекторной решеткой.
-- Да, он со мной, -- ответила Юсман и профессор насторожился, подумав
про себя: "Что значит "привела?".
Щелкнул металлический запор в двери.
-- Проходите, -- снова прозвучал голос.
Юсман предложила профессору пройти первым.
-- Проходите, Василий Федорович, -- сказала она холодно и равнодушно.
Вскоре, оба они оказались в кабинете Вор-бия.
В это время, Юля, разговаривая с профессором Порядковым, почувствовала,
как ее сердце неожиданно сжалось и от этого родилось у нее в душе какое-то
необъяснимое беспокойство, предчувствие.
-- Что-то... -- сказала она заметно волнитель-но, -- долго так нет
Миши.
-- Насколько я знаю этого молодого человека, он обязателен и если
сказал что-то, пообещал..., то -- несколько секунд поразмышлял Петр
Алексеевич, -- ему... можно верить, -- договорил он.
-- А что вы будете решать с Мишей, когда он вернется? -- не
удержавшись, поинтересовалась Юля.
-- Я же уже говорил вам, Юлия... У Миши имеются какие-то соображения на
этот счет, а меня он пригласил как интеллект, мозг, так сказать, и,
естественно, как близкого друга Василия Федоровича, вашего отца. Больше я
ничего добавить по этому поводу не могу.
-- Не можете или не хотите? -- отчаянно не унималась Юля.
-- Ну, Юлия, извините, но вы как ребенок.
-- И вы меня извините, Петр Алексеевич, -- словно опомнилась Юлия. -- Я
очень устала.
-- Усталость -- характерная черта любого поколения. Все устают, начиная
от малого и кончая старым человеком. А вы не обращали внимания, Юлия, на то,
что дети устают все же меньше чем взрослые?
-- Замечала, -- как-то особенно нежно и за-думчиво, заметил профессор,
сказала девушка.
-- А не задавались вопросом, почему это так? -- снова спросил Порядков.
-- Я не думала, -- ответила Юля.
-- А вы подумайте, -- предложил профессор.
-- Возможно, оттого они устают меньше, что... Честное слово, не знаю,
Петр Алексеевич. Отчего?
-- Все очень просто, -- определился Порядков. -- Есть только три
возможности жить в мире.
Первая: видеть натуру, все как впервые, без какого-либо опыта на то, но
это -- бессозна-тельное бытие.
Вторая возможность, здесь посложнее: видеть натуру, все что есть, но не
как впервые, потому что уже есть опыт и он подсказывает -- как надо видеть,
а значит, всякий раз, когда имеется возможность видеть очередную натуру, она
уже не воспринимается как есть, как впервые, потому что воспринимается в
свете уже существующего опыта, и таким образом, человек перестает видеть,
можно сказать даже, если хотите, как бы перестает видеть новое, а видит
лишь, собствен-но, блуждает в первичном опыте и только.
И в редкие моменты жизни, количество и ка-чество которых разнится у
всех, ему, человеку, удается воспринять что-то новое, когда, вдруг какую-то
из натур он воспримет без опыта, но, к сожалению, и тогда, после того, как
ему удается такое -- опыт набрасывается -- осознавать вновь прибывшую натуру
и опять же, искажает ее; другими словами, вторая возможность предполагает в
общем -- ложное видение натуры.
И наконец, третья возможность жить в этом мире: это когда натура
воспринимается постоянно вне опыта, но при этом присутствует и сознание.
-- Интересно, как это можно? -- спросила, внимательно слушающая Юля.
-- Это так просто! Давайте примем логическую модель, чтобы обозначить
возможность правильно понимать. Я предлагаю такую модель: натура, она, как
не крути и есть потому натура, что она всегда находится во вне опыта
че-ловека, тогда, отсюда вытекает, что опыт находится относительно натуры
всегда -- внутри че-ловека. Ну, а если это так, тогда можно коротко
охарактеризовать первую возможность жить в этом мире, охарактеризовать, как
бессознатель-ное видение натуры при полном отсутствии опыта, а вторую
возможность, как видение человеком, его восприятие натуры, через опыт,
точнее, как опыт видящий, получается -- ложную натуру, или человек, видящий
сам себя, отсюда третья возможность жития в этом мире прозвучит следующим
образом: восприятие, видение натуры как опыта во вне, при полном отсутствии
опыта внутри, через осознанный и полный перенос внутреннего опыта во вне,
последний и ста-новится натурой. Вот так-то, Юлия!
-- Но, все-таки, почему же дети устают меньше? -- озадачилась Юля, как
бы задавая вопрос одновременно и себе и профессору.
-- Согласитесь, что это логично: если течет река сама по себе, то
нельзя сказать в прямом смысле, разве что в переносном, о том, что река
устала.
-- Нельзя, -- согласилась Юля.
-- Но если человек начнет работать с этой рекой, скажем: подгонять ее
течение или наоборот -- притормаживать, то человек устанет. И чем больше он
будет что-либо делать за реку, тем больше он будет уставать. Догадываетесь?
-- лукаво прищурившись, спросил профессор.
-- Теперь... Кажется, да. Если я правильно поняла вас, то, в начале,
дети, не имея опыта или мало позволяя ему проявлять себя, восприни-мают
течение реки и мало вмешиваются в него, мало что делают за реку, а значит и
меньше устают, чем тогда, когда, они же, подрастая и становясь взрослыми,
начинают жить опытом -- делать все больше за реку, вместо нее, и чем не
больше они это делают, тем больше и быстрей устают.
-- Абсолютно верно, Юлия. Только, предлагаю, слово "река" замените на
фразу -- "энергия в движении" и, все сразу станет на свои, окончательно и
достаточно понятные места.
-- Можно сказать еще короче, Петр Алек-сеевич.
-- Скажите, буду очень рад!
-- Не двигайтесь вместо энергии! -- немного повеселев, объявила Юля.
-- Ну, вот, -- обиженно сказал Порядков. -- Куда там угнаться мне за
вами, старому, длинно и не выразительно говорящему: "Не двигайтесь вместо
энергии"! Великолепно и коротко, -- похвалил профессор. Но мы с вами, Юлия,
столько наговорили, чтобы всего лишь убедить себя в том, что действительно
-- лучше жить человеку как птички и не заботиться о дне завтрашнем.
-- Ох, Петр Алексеевич... -- вздохнула тяжело Юлия.
-- Что? Никак устали? -- нарочито съехидничал профессор.
-- Да. И теперь понимаю, что сама виновата в этом, -- призналась Юля.
-- А давайте-ка, во что-нибудь поиграем. А? Как вы смотрите на это? --
приободрившись, предложил Порядков.
-- Давайте, Петр Алексеевич, а во что?
-- Ну, я не знаю... Ну..., хотя бы в лото, что ль?
Юля сходила в папин кабинет и принесла оттуда лото и они стали играть в
него, развернув-ши поудобнее кресла к журнальному столику...
А в Интегральной Фирме, в кабинете Вор-бия начался разговор.
Хозяин кабинета восседал за своим рабочим столом, теперь в новом
роскошном кресле, как бы приподнимающим сидящего над всеми, а Юсман и Миша
располагались друг против друга тоже в креслах, но менее значительных, чем у
Георгио Фатовича.
-- Пришли, -- многозначительно, с высоты своего положения, в
самодовольную растяжку произнес Ворбий.
-- Я ничего не понимаю, Виктория?! -- воз-мущенно сказал профессор,
обратившись к Юсман и пристально посмотрел в глаза Ворбия: Георгио Фатович
оскалился в надменноторжествующей улыбке.
-- А тебе и не надо что-либо понимать, -- заговорил вместо Юсман хозяин
кабинета, -- отпонимался, -- злобно добавил он.
-- Что это за тон. Что вы себе позволяете, Георгио Фатович!? --
вскричал профессор. -- Виктория!? Что же это такое?! -- требователь-
но посмотрел он на Юсман, которая неподвижно сидела, опустивши глаза.
-- Короче. Если вы сейчас же не объяснитесь, то я ухожу, -- заявил
профессор, бросивши два пронзительных взгляда: один в сторону Ворбия, а
другой в сторону Юсман.
-- Уйдет! Ха-а-х, как же! Он уйдет! -- над-смехался Ворбий. -- Я тебя
еще не отпускал никуда. Конечно уйдешь, куда же ты денешься! Чуть попозже. Я
провожу.
-- Прекратите! -- возмутился Василий Федорович.
-- Молчать! -- приказательно крикнул Вор-бий профессору. -- Сидеть и
молчать, Миша -- язвительно подчеркнул он слово "Миша". -- Бу-ду говорить
только я.
-- Я прошу вас, Георгио Фатович, -- заговорила Юсман.
-- А ты еще можешь подать голос -- насмеш-ливо обратился к ней Ворбий.
-- Ты, кое-что, наверно, забыл, раб! -- Юсман замолчала и смотрела на Ворбия
умоляющими глазами. -- Ты забыл-ла, Викторррия Леонидо-о-в-на, --
издевательски говорил хозяин кабинета, -- кнопка. Мне только стоит.. ее
нажать, и я тебя... выключил. Как заводную куколку. А!? -- вскричал он. --
Мне нажать ее прямо сейчас?! Что же молчишь?.. Ты боишься. Я это знаю, раб.
Ну, так я не стану более задерживать тебя здесь, -- спокойно сказал Ворбий и
подтянул к себе клавиатуру компьютера и пальцы его рук, как два зловещих
паука пробежались по ней.
В это время, Юсман подала, посмотревшему в ее сторону, Василию
Федоровичу знак, чтобы тот достал пистолет.
Профессор, едва заметно, кивнул головой, что он понял, и на сердце у
него отлегло, стало ясно, что Юсман не знала доступа к архиву и необходимо
было вынудить Ворбия, чтобы он сам этот доступ организовал.
Ворбий, проманипулировал еще с несколь-кими клавишами, время от времени
посматривая на монитор, остановился: его лицо выражало торжество и без труда
давало понять, что программа архива Интегральной Фирмы приведена в рабочее
состояние.
И тут, когда хозяин кабинета грациозно, в дирижерском жесте оторвал
свои руки от кла-виатуры компьютера и хотел было что-то сказать, но успел
лишь открыть для этого рот, нео-жиданно, даже для Юсман, не отрывающей
теперь взгляда от Ворбия, -- раздался оглушительный выстрел из пистолета.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг