золотыми буквами (его, кажется, ни разу не брали
читать...), Катя как открыла книгу, так и сидела
теперь с утра до вечера. И как-то позабыв, что сам
Витя ей предложил взять сказки, родители с
жалостью глядели на великовозрастную дочь,
читавшую страстно эти глупые байки про царей,
прекрасных царевен и смелых пастухов... И уже в
соседях знали, что читает Катя Жилина. Мать
черномаечного Володи, Анна Тимофеевна, принеся
как-то собственной сметаны на дне баночки для
соседки-дурочки, долго вздыхала, стоя возле Кати, которая даже не заметила
сметаны - все бегала светлыми глазками по
страницам.
Конечно же, Катя краем глаза узрела толстую в
рыжей вязаной кофте до колен старуху с красными
жилистыми руками, но о чем с ней она могла
говорить? Раз считают балдой, она так и будет
вести себя - меньше приставать будут... Глаза ее
застилали слезы обиды, но сказки, справедливые и
волшебные, уводили прочь от этого дикого мира,
где люди друг друга не любят...
"Ах, как хорошо в сказках! Добрый молодец -
сразу видно, что он добрый... ведьма - сразу
видать, что ведьма... все понятны, и с первой строки знаешь, кому
верить, кому нет... Но ведь в деревне Чудово почти
так и было? И в тамошних окрестных селах? Наверно,
в этом проклятом Желтом Логу с самого начала
народ собрался чужой, вот почему никто никому не
верит? Может быть, хоть в Михайловской школе
повезет с друзьями..."
Увы, когда ее на первый раз Витя отвез на
тракторе в Михайловку мимо березового
криволапого леса, мимо пасеки, черневшей под
дождем, Катя, взволнованная ожиданием чего-то
нового, светлого, необыкновеного, столкнулась с
таким же, как дома, раздраженным народом. Катя по
характеру своему вела себя тихо, но уже на
третьем уроке ее пересадили на" камчатку" по
просьбе ее соседки по парте, румяной Риммы.
- Она из "этих"... она радиактивная... -
услышала Катя.
Домой она шла одна - три
девочки и один мальчик из Желтого Лога
демонстративно убежали вперед. Осенью рано темнеет, дорога
глинистая, скользкая, Катя брела, обходя лужи и
соскальзывая ботиночками в жижу. А если идти по
стерне, то соломинки хлещут по ноге и рвут
колготки... Катя тащилась к
мерцающим вдали окнам неродного села и
вспоминала печальное, невероятно прекрасное
лицо Марии, матери Христа в каком-то соборе, она
уже путалась... Мария склонила голову, и на руках
ее мертвый юноша. Гид рассказывал, что нашелся в
толпе безумец - швырнул в Марию железным
предметом, кажется, отверточным ключом, и отшиб у
скульптуры кончик носа... Нос потом приклеили,
поправили, но вот поймали ли изверга? Наверняка
это не итальянец, говорил гид в клетчатом
пиджаке, с розочкой в кармане. Наверное,
француз. Но Катя читала французские народные
сказки, и у них тоже народ был умный и добрый. Или он испортился после того, как на
них напали немцы и правили там несколько лет? Но ведь и у немцев какие чудесные
люди в сказках? На флейтах играют, поют и пляшут, а
если надо за работу взяться - засучат рукава и
все берутся, даже их короли! В десятом классе
Михайловской школы не нашлось ни одной девочки,
ни одного мальчика, кто подошел бы к Кате Жилиной
и сказал: "Давай
дружить". Березовские
держались отдельно, желтологовские - отдельно,
"хозяева" - михайловские -
само собой, вели себя нагло и неприятно. "Ах, почему говорят "солнечное
" детство, "золотая "
юность? Самая тяжелая в жизни пора... Хотя и потом... какие такие радости у
мамы, у папы? Вообще, зачем
люди родят друг друга? Если сами мучаются... Но ведь было же когда-то в нашей
деревне нам хорошо? И стало быть, еще раньше - еще
лучше? И в сказках не все выдумка?.."
Наконец, на перемене к одиноко стоявшей у
батареи отопления Кате (какая горячая батарея!
Хоть погреться перед дальней дорогой под мокрым
снегом...) подошел, загребая, как клоун ногами, краcногубый в очках Котя Пузиков. Он был
тщедушный мальчик, но, кажется, сын начальника
милиции, и никого не боялся. Подошел,
протянул руку - Катя машинально протянула свою.
А он хмыкнул и ,схватив ее руку, приложил к ней
левою рукой какую-то трубку с лампочкой - и
лампочка загорелась красным светом.
- Точно радиоактивная!.. - возопил паренек. -
Тобой надо облучать помидоры в теплицах... хотя есть их потом - тоже станешь
радиоактивным! Детей не будет никогда! Зато
трахаться можно без опаски...- И заржал, как
козел. - Берегись!
Кате стало страшно. Она поняла смысл слов Коти
Пузикова. Но неужто у нее вправду никогда не
будет детей? Лучше об этом сейчас не думать. Но как же Витя? Он же совсем молодой...
Может, отец Кати по этой причине и пьет? Он же
раньше только по праздникам, и то рюмочку, не
больше... "Господи, вот в чем
разгадка неприязни людской! Когда
я нагишом купалась возле дома, может, уже тогда
решили, что я мужиков зазываю? Слабоумная...
да еще и с мертвым женским
началом..."
Катя сама зашла в библиотеку и взяла читать
учебники по медицине, книгу "Мужчина и
женщина", "Секс в жизни
женщины"... Меланхоличная, с вечно заложенным
носом библиотекарша Эльвира Ивановна
осклабилась, глядя, как школьница Жилина
складывает в свой старый портфель книги.
- Задание на дом дали?- ехидным голосом
осведомилась она.
Катя всегда была честная и прямая девушка. Но и она уже заразилась ядом
отчуждения и ненависти.
- Да. - Не поднимая глаз, вышла вон.
Хоть она и старалась не показывать книги дома,
мать узрела их. А может, и библиотекарша сказала.
Или через людей дошло. Мать
выхватила из-под подушки дочери захватанную
книгу "Судебная медицина":
- Это еще что такое? - И вытащив дочь за руку в
темные сени, пугающим шопотом
спросила. - Что-нибудь с тобой сделали? Говори!..
Ну? Ну?
Катя сказала:
- Просто хочу знать...
- Не рано ли?
- Мама, - вздохнула дочь. Они стояли возле
бочек с солеными огурцами и грибами, над головой
свисали невидимые, но крепко пахнущие веники и
связки табака. Здесь, в сенях, немножко пахло
далекой, уничтоженной родиной, миром добрых
сказок. - Мама. Мои подружки хвалятся, что они все уже давно женщины... а я не
тороплюсь... хочу из книжек узнать, нормальная я
или нет? Что я дурочка, вы меня убедили... но может
мне и жить не нужно, хлеб переводить, если я
пустая, как гитара?
- Господи!.. - мать с изумлением
и страхом смотрела на дочь. Таким языком Катя
никогда еще с ней не разговаривала.
Глаза уже привыкли к темноте, и мать видела в
лиловых сумерках (дверь в избу была прикрыта
неплотно) высокую, прямую, быстро повзрослевшую
девушку с распущенными на ночь волосами.- Я так
испугалась...- И дала ей пощечину.- И думать не
смей! "Зря хлеб
перевожу"... А о нас подумала? Станем мы
старики... кто нам стакан воды
поднесет?" - Мать что-то еще шептала-кричала в
сенях своей дочери, понимая, что не то говорит, не
о том, но другими словами не получалось, а Катя
думала: "Значит, вся наша
жизнь - если не рождать новую, то хоть
поддерживать старую... чтобы
длилась цепь... через
десятилетия, через столетия... И
никакой над всем этим особой великой волшебной
цели???"
Она уже не плакала. Она лежала на своем топчане,
на мягком поролоне, пахнущем мазутом и бензином,
и смотрела в потолок. По улице
иногда проносился мотоцикл, буксуя на повороте,
на выпавшем недавно снегу... и
по доскам потолка пробегал веер света... В Италии она видела карнавал,
отмечался какой-то их праздник, мальчишки и
взрослые стреляли в ночное небо из картонных
пушек - и небо разгоралось розовыми и зелеными
цветами, чудесно пахло дымом,
и незнакомые люди обнимали незнакомых людей - и
бежали дальше...
На уроках Катя сидела молча, прямо, когда
спрашивал учитель - вставала и отвечала, когда
нужно было решать задачу или писать диктант - ни
на что не отвлекалась, но в ее бедной голове как
бы в разные стороны крутились шестеренки: одни
решали задачу, писали диктант, а другие пытались
постичь смысл человеческого жития.
Надо посоветоваться с Павлом Ивановичем! Она
совсем забыла об этом странном человеке с
ласковым голосом, с восторженными глазами. Он по-прежнему одинок? Или все же
преподает в начальной желтологовской школе? У кого спросить? Может, набраться
смелости и зайти к нему? А почему нет?
В воскресенье, помыв полы и прибравшись на
кухне, Катя сказала матери:
- Прогуляюсь... - и вышла на зимнюю улицу. Сапожки на ней были итальянские,
подарок лечебницы, из нежной золотистой кожи с
медным пуговками сбоку, правда, тонкие, но ведь
еще и мороз несильный. Пальто
у Кати серенькое, старое, но с подкладом. На
голове - белый шерстяной берет.
"У кого спросить?" На улице бросались
снежками местные карапузы, но Катю, к счастью, не
тронули. Навстречу шла
симпатичная девушка в расстегнутой синей
джинсовой куртке с белым "барашком" внутри.
Катя решилась:
- Извините... вы местная?
- Да,- улыбалась незнакомка. - Как и вы. Я вас
где-то видела.
- Вы... - слегка покраснела Катя. - Не знаете, не
уехал из деревни учитель Павел Иванович?
- Куда он денется? - как-то по-доброму
рассмеялась девушка. - Учителей не хватает... Ну,
иногда местные крокодилы хватают его за ноги за
то, что не такой, как все... Ну и
что? - И замечательная землячка показала рукой.
- Вон, маленький домик... там и
живет.
Катя постояла, пока девушка отойдет подальше, и
медленно, оглядываясь, приблизилась к типичному
щитовому строению, похожему на теперешний дом
Жилиных, только без
пристроенных сеней, без сарая и даже без ограды
вокруг. Халупа была старая,
вся в потеках и трещинах, на крыше
криво торчала телеантенна и трепетал на черной
жердочке трехцветный российский флажок.
Катя, конечно, трусила, что
ее увидят недобрые, подозрительные люди, но
стиснула зубы и, взойдя на крыльцо, постучала в
дверь.
Через минуту дверь медленно открылась.
Увидев Катю, Павел Иванович засиял от радости и
тут же нахмурился. Вяло махнул рукой:
- Проходите, пожалуйста.
- Да нет, я хотела узнать, здесь ли вы.- Она
шмыгнула носом, как маленькая. - Хорошо, что вы не
уехали.
Учитель был все в том же свитере и джинсах, но
босый. Глянул на ноги, смутился:
- Я люблю так. Чаю хотите?
Надеюсь, ваш брат на заедет сюда на тракторе? Дом
ветхий, тут же рассыплется как домино.
- Нет, нет, - отступила Катя
на крыльцо,- спасибо...- но, увидев вдруг
помертвевшее от тоски лицо Павла Ивановича,
решилась. - Хорошо, я минут на пять. Меня мама
ждет, у нас стирка.
- Понимаю... - босой учитель пробежал в избу,
как мальчишка. Катя думала, что у него жарко,
поэтому он и обходится без обуви, а оказалось - в
доме холодрыга, окна даже не запотели.
Учитель включил электрочайник, а Катя
растерянно стояла перед книжными полками. Ни
одной голой стены - стеллажи с книгами и справа,
и слева, и между окнами, выходящими на улицу. Книги были всякие - и Пушкин
(много-много томов), и Лермонтов, и Достоевский, и
Набоков, и Бунин (этих Катя никогда не читала)...
и на английском языке... и словари с золотыми буквами на
корешках: А-З...П...и древние какие-то тома с ятями
на обложке...
- Берите, что хотите и впитывайте, впитывайте!..
- негромко сказал подошедший к ней незаметно
учитель. У него голос от волнения дрогнул.- Есть
величайшие кладези мудрости. Библию читала? А
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг