Роман Солнцев
ВОЛЧЬЯ ПАСТЬ
Станислав Иванович договорился с
женой Мариной вечером пойти послушать орган,
католики разрешили заезжему музыканту дать
светский концерт в своем замечательном костеле.
Но уже в конце рабочего дня в институт физики
позвонили из приемной губернатора: Ивкин срочно
созывает "тайный совет". Пришлось разыскивать
по телефону жену, в ординаторской ее не
оказалось, через одну из медсестер Станислав
Иванович попросил передать, что музыка
отменяется.
Губернатор зачастил, договаривались
собираться раз в месяц, со времени последней
встречи прошла всего неделя, и опять! Поездка в
Москву оказалась неудачной? По слухам, он вчера
вернулся оттуда взбешенный. Впрочем, чего можно
ожидать ныне в столице (как он обычно острил) не
под рубиновыми звездами - они уже погасли - а под
красными носами старых цекистов, снова
оккупировавших правительство... Видимо, не вышло
у Ивкина с ними разговора.
На прошлом Совете обсуждали именно его
предстоящую поездку в Москву. Обсуждали без
журналистской братии, этих ныне многочисленных,
тоскующих от безделья соглядатаев, которые
требуют гласности в каждую минуту
губернаторской жизни. Вопрос был один - и вопрос
тяжелый, как топор: поддержать стачку угольщиков,
чтобы центр, наконец, понял: из-за высоких тарифов
местный уголь везти дальше тысячи двухсот
километров невыгодно? Дальнему востоку дешевле в
Японии брать за доллары, не говоря о сибирском
западе - уральских заводах - к ним ближе Ростов...
Или все же выплатить зарплату шахтерам из своего
котла, обобрав тех же учителей и врачей? Ведь на
носу зима: если угля разрезы не дадут, область
замерзнет... После трехчасовых дебатов
уговорились: зарплату угольщикам выдать
наполовину, а Москве предъявить претензии на все
сто процентов, подключив прессу. Ивкин - человек
мягкий, интеллигентный, не любит шума, но выхода
не было. Мрачно перекрестившись (разумеется, в
шутку), он буркнул своим помощникам: идите к
папарацци, бейте в колокола! Пора с железной
дорогой что-то решать. Обзваниваем участников
"Сибирского соглашения", показываем зубы, пусть
и не такие длинные и острые, как у владык
"естественных монополий", половина из которых
как раз и сидит наверху и, конечно, сами с себя
никогда не снимут золотой пиджак.
"Может быть, журналисты перестарались - и опять
пополз веселый слух об отколе Сибири от России?
Что могло случиться за неделю?" - раздумывал
Станислав Иванович Колесов, входя в приемную
губернатора, где уже сидели рядком в ожидании
члены Совета. А он-то, Станислав Иванович,
возмечтал (если выгорит с Москвой) выцыганить для
своих ученых у губернатора хоть полмиллиона
дополнительно - иначе фундаментальная наука
окончательно вся перекочует в США, Канаду и даже
в Бразилию.
- Здрас-сьте! - здоровался он с коллегами, как бы
весело улыбаясь. - Здрассьте!.. - Эта защитная его
улыбка, вымученная в детстве, перескочила и во
взрослую жизнь Колесова, утвердилась и не
однажды спасала его, особенно в годы "застолья",
когда власти не любили печальных руководителей
даже в сфере науки - весьма подозрительными
казались подобные люди. Впрочем, как убеждался
Колесов, его машинальная улыбка ныне хотя бы
радовала людей, а некоторых приятно интриговала.
Вот вскинулся со стула навстречу бледный от
волнения местный писатель Титенко, приятель
губернатора.
- Вы уже знаете, в чем дело? - он кусал губы и
вскидывал глаза на люстру, зажженную среди бела
дня. Но что ему мог ответить Станислав Иванович.
Он-то думал: писатель осведомлен.
Поднялся и встал рядом, пыхтя, румяный, как
увеличенный ребенок, Бабкин, директор
пригородного птицесовхоза "Клич Ильича" ( или
как шутили в народе - "Крылышки Ильича"),
знаменитый в местных кругах певец-тенор - у него в
селе до сих пор старухи пляшут и поют( как говорят
злые языки - на многих улицах выросли мужики,
весьма похожие на директора).
Возле окна, спиной к свету, с кулаками в
карманах брюк, как у революционного поэта
Маяковского, замер, гордо вскинув высоколобую
голову, директор военного завода Сидоров, бывший
противник нынешнего губернатора на выборах, член
одной из самых красных партий. Станиславу
Ивановичу он сухо кивнул.
- А, вот и ученые, в ступе толченые... - сострил,
привставая и вытягивая узкую влажную ладонь еще
один "тайный советник" - руководитель крупного
банка Малинин. У нег сын учился в Лондоне.
- Здрас-сьте, здрасьте, - продолжал вдохновенно
здороваться Станислав Иванович. - Кто знает,
какая тема?
Угрюмый генерал УВД Катраев - он стоял возле
телефона с трубкой - поднял и опустил плечо с
блеснувшим погоном.
Помолчали.
Наконец, из кабинета губернатора степенно
вышли двое гостей, явно иностранцы, - дама с
надменным личиком и высокий господин с белыми,
красивыми, большими зубами, которые он
продемонстрировал сразу же, как увидел улыбку
Станислава Ивановича.
Как только гости, распространяя запах
дезодорантов, скрылись в коридоре, секретарша
тихо разрешила:
- Проходите. Андрей Николаевич вас ждет.
И Андрей Николаевич Ивкин их ждал - он стоял
посреди кабинета взлохмаченный, несколько
растерянный, справа и слева от него на пол падали
из окна желтые знамена света. Кивком пригласил
всех за длинный стол для заседаний, исподлобья
оглядел:
- Так. ФСБ сегодня не будет, в командировке.
Законодательное собрание мы известим... К делу.
Андрей Николаевич говорил как бы уверенно,
нажимая на "р", как делают все бывшие
комсомольские работники, хотя сам никогда в
комсомоле не работал, но манеру перенял.
Станислав Иванович уже знал эти его уловки -
губернатор говорить-то говорит, но про себя не
избрал решения, потому что слишком быстро и не во
время свалилась на него новость. Месяца два назад
Ивкин был в США, в составе правительственной
делегации, и там некие господа между делом
спросили у него, не будет ли он возражать, если
отныне будет несколько упрощена процедура
усыновления американскими состоятельными,
весьма благородными семьями сибирских сирот.
"Мы готовы брать, - сказали они, - и даже в первую
очередь - детишек, болеющих такими болезнями,
какие у вас не излечиваются."
Может быть, эта их великодушная фраза и
заставила губернатора радостно кивнуть. В самом
деле, пусть уж лучше несчастные дети с
церебральным параличом или туберкулезом, вместо
того, чтобы расти никому не нужными калеками в
нищей России, вылечатся и живут где хотят.
- Так вот, первая семья уже прилетела...
уверенная, что мы решим все быстро... Просят
показать детский приют, где они могли бы выбрать
себе ребенка. - Губернатор потер пальцем лоб и, по
старой привычке, как бы погрыз ноготь. В
сочетании с седеющими лохмами это выглядело
явным признаком, что он растерян . - Дело в том, что
с ними приехала еще и целая группа от Си-Эн-Эн.
Будут снимать. Нам, конечно, это все равно... Но мы
сейчас должны решить главное -даем согласие на
убыстренное усыновление или нет? У них
рекомендательная бумага от их губернатора,
подтверждающая, так сказать, их достойный образ
жизни. Если даем согласие, то каких именно детей
предложим?
Он чего-то не договаривал. Скорее всего потому,
что здесь, на совете, сидел, как всегда, надутый,
несколько в стороне (так отсаживается от стола
сытый человек, которого уже раздражает пустая
посуда, нечистые вилки) Иван Иванович Сидоров,
которого губернатор сразу же после победы на
выборах зачем-то пригласил в круг советников -
конечно же, пригласил из легкомыслия, из
интеллигентского желания, чтобы никто не
упрекнул его в нелюбви к демократии. Вот все
сейчас и повернули головы, молча глядя на чужого
человека. Иван Иванович прищурился, закаменел
лицом. За ним как бы маячили в дымке современные
митингующие массы, разгибался легендарный
рабочий, выломав из мостовой булыжник - орудие
пролетариата. Сидоров (кстати сказать, своей
фамилией он чрезвычайно гордился!) потянул шумно
воздух носом, сейчас ляпнет какую-нибудь
феноменальную глупость.
- Значит, раздаем... генофонд?
И тут, надо сказать, очень быстро и остроумно
его перебил директор совхоза, сам тоже
убежденный коммунист, но из другой ныне партии.
- Граммофон?
- Какой граммофон?! - сверкнул желтыми глазами
Сидоров, еще далее отодвигаясь от стола. -
Генофонд! Будущее нации!
Никто не улыбнулся. Если честно говорить, ведь и
это правда - насчет будущего нации. За прошлый год
Россия отдала тысячи полторы детишек в страны
Запада. И кто знает, не ушел ли вместе с ними
будущий Эйнштейн или Королев.
- Да, да... - вдруг поддакнул Сидорову генерал
Катраев, просияв от трусости лицом ( кто знает, не
победят ли красные на следующих выборах и не
спросят ли, куда смотрел?). - Ведь им прямая там
дорога - в школу ЦРУ! Лицом наши. Готовые шпионы. -
Но при этих словах генерал хмыкнул, давая понять,
что пошутил, что, верно, до этого уж не дойдет, и
все-таки - жаль детишек.
Писатель Титенко, друг губернатора, бледный,
будто его сейчас поведут на расстрел, дернул себя
за галстук и проблеял:
- Но мы же христиане... и они там, хоть и
протестанты, - братья наши...
Впрочем, его никто не слушал. В последнее время
всё, что говорилось о вере, о церкви, более или
менее всерьез воспринималось на похоронах, да
при открытии нового моста или аэропорта (все мы
суеверны... ежели окропить, вдруг да поможет...). А в
любые иные минуты все эти слова, иконы и свечи
представлялись актом лицемерия. Даже Сидоров,
который на митинге перед народом размашисто
крестился, здесь поморщился. Да к тому же он
прекрасно знал, чей друг этот писатель.
И тут губернатор еще больше подставился - так он
делал иногда, вызывая огонь на себя, - чтобы
оценить побыстрее ситуацию.
- Видимо, я виноват, - буркнул он. - Да, да... эх, эх. -
Сидоров мгновенно насторожился и, ожидая
продолжения речи, сунул кулаки в карманы. - Я им
что-то по телевидению там говорил... что
генетически наш сибирский народ крепче чем любой
другой... у нас и морозы, и бескормица, и радиация...
я шутил, разумеется. Наверно, они восприняли
всерьез?!
- Во-первых, бескормица, - тут же наставительно
включил Сидоров свой луженый глас, - это
результат вашей с президентом политики, милый ты
мой. - Он добавил еще и отческую улыбку к
"милому" - мол, я-то понимаю, ты тут впрямую не
виноват, но мог бы и самостоятельнее держаться. -
Во-вторых, не надо заигрывать с иноземцами... они
вам, может, медаль выдадут за искренность, но
имидж России окажется замаран. А в-третьих,
именно наших детей я бы не отдавал. Пусть
москвичи отдают, у них на вокзалах и под
асфальтом толпы в карты играют. Наркоманы...
проститутки... Вот их и надо туда - пусть лечат. А
наших нечего лечить, мы все выдюжим!
"А церебральный паралич?.. - хотел было спросить
Колесов.- А ТБЦ?.." Но его опередил генерал
Катраев - правда, включился он только под
удивленным взглядом губернатора.
- Вы мудрый человек, Иван Иваныч, - буркнул он. -
Но не знаете вы современной детворы. Она по всей
стране одинаковая.
- А что гадать - такая она или не такая? -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг