миром, а не войной. Готов согласиться, что вы правы. Но ведь ваша правота
оборачивается против вас. Если правители мира пошли на войну не по
объективной неизбежности, а по злой воле, раздувшей муху разногласий в
слона раздора, то ведь они были заранее убеждены, что в их злой воле
содержится объективная возможность совершить такое превращение ничтожной
мирной мухи в грозного слона войны. Они не сомневались, что народы примут
их решения и дружно отправятся на фронт. Конечно, люди потом устанут от
тягот войны, истерзаются от ее страданий и проклянут ее - но не дольше,
чем на оставшуюся жизнь своего поколения. И идут они на войну с музыкой, с
песнями, не рвут на себе заранее волос, не кидаются с полученным оружием
на своих командиров, чтоб не дать войне совершиться. Вам это ничего не
говорит, диктатор?
Впервые - и в последний раз - за все время спора Гамов растерялся.
Философ Орест Бибер нашел аргументы, от которых не отделаться легковесными
возражениями. Я, впрочем, не услышал в аргументации Бибера чего-либо
принципиально нового. Я не философ, но о том, что в душе человека
изначально заложена воинственность, слыхал много раз. Я мог бы сам
опровергнуть Бибера, но Гамов сделал это сильней. Когда Бибер закончил
свою небольшую речь, Гамов был уже вооружен для отпора.
Г_а_м_о_в. Вы правы, философ, человек одарен способностью сражаться,
когда в том нужда. И в нем возникает ярость разрушения, если нужно что-то
разрушить. Но не делайте воинственность человеческой натуры главным в
человеке. Человек разнообразен. Да, он умеет разрушать - и временами
делает это с охотой. Но он и создает - и в миллионы раз охотней создает,
чем разрушает. Он может убить другого человека - и тоже порой с охотой. Но
разве не дороже ему создание людей, создание своей семьи. Да и становится
убийцей он чаще всего, чтобы охранить свое создание - свою любовь к жене,
своих детей, свой дом, творение рук своих, своего ума, своего вдохновения.
Он и разрушитель-то потому, что созидатель. Созидание - вот главное, вот
сокровенное свойство человека. Всего тысячи лет назад жалкие стаи людей
ютились в пещерах, защищая свое хрупкое существование от всего
окружающего, ибо так много кругом было враждебного - разбушевавшаяся
природа, дикие звери, соседи в другой пещере, болезни, голод. И как
защищал? Чем защищался? Творчеством защищался, тем, что с первых лет
своего бытия стал созидателем. История человечества - это история творца,
вот где ищите истину истории. Поглядите кругом. Вы не увидите плодов войн,
хотя они вспыхивали, вы справедливо сказали, при жизни каждого поколения.
Но вы увидите миллионы людей вместо прежних тысяч, величественные города
вместо пещер, богатые одежды вместо шкур, вкусную и сытную еду, прекрасное
здоровье, долгую жизнь вместо короткого века! А наши книги, наши картины,
наша музыка! Вся наша грандиозная культура! Наш непостижимо огромный
интеллект! Все это плоды созидания, а не разрушения. Результат творчества,
а не военных схваток. Да, воинственность дарована человеку, но как она
ничтожна, как бесконечно мала сравнительно с другими его дарованиями. И
сегодня - тем более. Воинственность была некогда необходима. Но сегодня в
ней нет нужды. Сегодня нет ни одного расхождения между государствами,
которое могло бы оправдать гибель хоть одного ребенка. И кто в нынешних
условиях богатства, процветания, интеллектуальной высоты возрождает
древнюю воинственность, тот, глубоко убежден, ограниченный человек с
низким умственным потолком, совершенно не понимающий истинной природы
человека. И если люди пробираются к власти и приводят в движение могучие
рычаги этой власти для своих атавистических желаний, то они самые подлые
злодеи. И их надо судить судом беспощадным, тем свирепым судом, который
единственно отвечает их собственной свирепости. Вот те идеи, какие я
выразил в моей "Декларации о войне". Надеюсь, я ясно разъяснил свою
позицию?
Б_и_б_е_р. Вас надо понять так, что вы больше не хотите спорить?
Г_а_м_о_в. Больше не о чем спорить. Меня вы не переубедите. Боюсь,
что и я вас не смогу переубедить.
Б_и_б_е_р. Тогда последний вопрос - и на несколько иную тему.
Г_а_м_о_в. На иную тему - пожалуйста.
Б_и_б_е_р. Диктатор, вы сказали, что Кортезия много богаче Латании.
Вы разрешаете писать в "Трибуне", что жизненный уровень в Кортезии выше,
чем у вас в стране, что в ней много таких жизненных удобств, до каких
Латании еще далеко. Но почему вы стали руководителем Латании? Почему не
переселились в Кортезию? Вы ведь и там при ваших способностях могли
добиться успеха. Не исключено, и власти.
Г_а_м_о_в. Латания - моя родина.
Б_и_б_е_р. Простите мою настойчивость, но я космополит.
Общечеловеческое для меня выше национального. При таких преимуществах
Кортезии...
Г_а_м_о_в. Хвалить Кортезию, по-вашему, равнозначно восхвалению
общечеловеческого перед национальным? Вы просто превозносите одну нацию
перед другой. Вы тоже националист, только хуже обычного - восхваляете не
свою родину, а чужую. Ведь вы клур, а не кортез?
Б_и_б_е_р. Да, я клур. Хорошо, сформулирую свой вопрос по-иному. У
вас имеется своя философия истории и система методов, доказывающих правоту
этой философии. Но в Кортезии вы могли бы с большим успехом реализовать
свою философию. Такие материальные возможности...
Г_а_м_о_в. Слушайте меня, философ, и можете на весь мир
опубликовывать. Только в Латании я могу выполнить свою общечеловеческую
задачу - навечно ликвидировать межгосударственные войны. В Кортезии это
невозможно.
Б_и_б_е_р. Не объясните, почему?
Г_а_м_о_в. Объясню. Кортезия - старая страна. Она дошла до предела
своих возможностей! Богата, индустриально могуча, обеспечила высокий
жизненный уровень... Ну, и что? Она неспособна развиваться дальше. Она
остановилась. Ей остается либо закостенеть, либо взрывом менять свою
структуру. Она разжирела - и ее душит жир. А Латания - молодая страна, в
ней еще не накопилось жира, она вся в движении. Она бедней Кортезии, но
уже совершенней. Кортезия - венец старого могучего развития. Латания -
начало нового. Ни в одной стране я не мог бы осуществить того, что смогу
здесь.
Б_и_б_е_р. Вряд ли в Кортезии согласятся с такой оценкой ее
перспектив. Кортезы обожают свою страну.
Г_а_м_о_в. Не все. Проницательные кортезы уже понимают, что Кортезия
завершает свою роль руководителя прогресса и передает эстафету Латании.
Вам нужен пример? Перед вами наш министр внешних сношений Джон Вудворт. Он
по происхождению кортез. И он любит свою страну, ценит ее успехи, бытовые
удобства - и не раз ставил нам ее в пример, критикуя наши недостатки. Но
он добровольно перебрался к нам. И сделал это потому, что понял -
общественное развитие в его стране зашло в тупик, оно может лишь
консервировать уже достигнутые успехи. А Латания начинает новый виток
великого человеческого развития, он хочет быть первопроходцем на этом
пути. У вас больше нет вопросов?
Б_и_б_е_р. Тысячи! Но меня предупредили, что на аудиенцию отведено
два часа. Мы разговариваем уже третий час. Фальк, вы заснули? Почему вы
молчите?
Ф_а_л_ь_к. Я думаю. Я так думаю, что костенею. Ужас, о чем я думаю!
Б_и_б_е_р. О чем вы все-таки думаете?
Ф_а_л_ь_к. Величайший герой нашего времени, знаменитый полководец
объявил геройство преступлением. Как это пережить, я спрашиваю?
Б_и_б_е_р. Как-нибудь переживем. Что еще нам остается?
5
Константин Фагуста не преминул воспользоваться приездом двух гостей
из Клура для новых нападок. Гамова он обвинил в противоречивости, его
помощников в том, что они либо настолько тупы, что не видят этих
противоречий, либо настолько трусливы, что не смеют ему возражать. "Где
логика? - грозно спрашивал Фагуста в передовой статье. - С одной стороны,
диктатор осыпает денежными наградами и орденами всех, отличившихся на
войне, а в своей "Декларации о войне" и в беседе с гостями из Клура
объявляет всех воюющих преступниками и грозит после войны предать Черному
суду тех солдат и офицеров, каких сам же удостаивал награды. И с такой
программой наш правитель собирается выиграть войну?"
Мне лохматый редактор "Трибуны" временами внушал возмущение, но я не
мог с ним не согласиться: последовательностью программа Гамова не
блистала. Временами казалось, что его стратегия одновременно преследует
две разные цели - и одна мешает другой. Я высказал это Гамову. Он возразил
с неудовольствием:
- Фагуста многого не понимает и не должен понимать, но вы, Семипалов,
вряд ли меньше ответственны за нашу политику, чем я. А она стремится к
двум разным целям. Во-первых, выиграть эту войну, а во-вторых,
воспользоваться победой, чтобы уничтожить саму возможность войны. И я
заранее примиряюсь с тем, что после победы мы не будем восхвалять те
военные действия, какие привели нас к победе.
В общем, это были те идеи, что он повторял и до "Декларации". Но они
все больше вызывали во мне сомнения. Вначале я склонен был считать их
эмоциональными выплесками, но теперь стало ясно, что здесь продуманная
концепция. Вызывающая фраза: "В мире нет ни одного разногласия между
государствами, которое могло бы оправдать гибель хотя бы одного ребенка",
была подобна внезапному залпу среди настороженной тишины. Удивляюсь, что
Фагуста не сыграл на этой фразе.
Очередное заседание Ядра отвели докладу Гонсалеса о стараниях Черного
суда во враждебных странах. У меня было впечатление, что
разрекламированная частная война выдохлась, еще не начавшись. "Вестник
Террора и Милосердия" в каждом номере печатал заочные смертные приговоры и
награды за их выполнение. Но несколько террористических актов против
малозначительных лиц погоды не делали.
Прищепа доложил о подготовке весеннего наступления кортезов. Через
океан движутся суда с людьми и снаряжением. К весне Фердинанд Ваксель
будет иметь в пять раз больше войска, чем имел, когда пошел на Забон, и
начнет он с гигантского метеоудара. На побережье Кортезии переоборудуются
метеостанции, их генераторы способны контролировать весь океан. На заводах
сгущенной воды работают в три смены. Впервые в истории Кортезии введено
ограничение на электроэнергию, основная масса ее канализируется на заводы
энерговоды.
- Поняли, что имеют дело не с правительством моего дядюшки, - весело
заметил Пеано. И на этот раз его радостная улыбка не камуфлировала унылое
настроение. Он гордился, что его оценивают выше, чем маршала Комлина, и
готовятся к битве с ним серьезней.
Гамов смотрел на весеннюю кампанию другими глазами:
- Открытый удар Вакселя меня не страшит. Но если он зальет наши поля
и не даст отсеяться... Штупа, как с контрциклонной борьбой? Что вам
потребуется, чтобы обеспечить весну и лето?
- Уверенное противодействие метеонаступлению врага гарантирую лишь
при двойном расходе энерговоды, - ответил Штупа.
Гамов поглядел на меня. Я высоко поднял брови. Это означало, что я
возражаю против удвоенного снабжения Штупы энерговодой. Была одна тайна в
производстве энерговоды - и ее пока Штупа не знал. Гамов сказал:
- Увеличим поставки энерговоды. Но о двойном снабжении не мечтайте.
Прищепа, есть еще сведения о враге?
Важных сообщений о врагах Прищепа больше не имел. Но о союзниках они
были. Ширбай Шар прибыл в Кортезию и ведет там переговоры. Кир Кирун, брат
Лона Чудина, президента Великого Лепиня, зачастил с визитами в Конду, а
там полно кортезов - с некоторыми он встречается. А Мгобо Мордоба,
президент Собраны, молчаливый, улыбчивый, невозмутимый, со всеми одинаково
вежливый, в парламенте обвинил нас в измене союзному долгу и в отречении
от идеалов дружбы с малыми нациями. "Такое идейное предательство не может
остаться неотомщенным!"- грозил он. Вероятно, Собрана первая откажется от
формального союза с нами и вступит в активный союз с Кортезией.
- Пусть вступает. А как в Кортезии относятся к идее новых союзов?
В Кортезии приобретение новых союзников приветствуется. Только один
против - Леонард Бернулли. Яростный оратор, лидер независимых, фермер в
молодости, ныне профессор, он доказывает, что приятельство с бывшими
союзниками Латании лишь отягчит Кортезию. Вот выдержка из его речи в
сенате: "Гамов отделывается от швали, чтобы облегчить свою тележку, а мы
эту шваль перегружаем себе". Он за концентрацию всех сил Кортезии против
нас. Кстати, Бернулли - личный недруг Амина Аментолы. При встречах они не
здороваются.
- Бернулли вообще мало с кем здоровается, - заметил Вудворт. - Мы с
ним учились на одном курсе университета. Леонард был из тех студентов,
которые плохо действовали на печень профессоров. Служить под его
начальством еще можно, но иметь его в подчиненных - не дай бог!
Гамов, отпустив министров, попросил остаться меня, Вудворта и
Прищепу. Если десять человек составляли Ядро, то мы четверо являлись его
центром. Я сказал, когда остальные ушли:
- Прищепа, вы жаловались, что финансовые возможности разведки малы.
Могу предложить вам подспорье - сто миллионов золотых диданов.
И я вручил ему бумажку, усыпанную семизначными цифрами.
- Войтюк? - догадался Гамов.
- Войтюк. Сегодня передал мне шифры ста счетов. Вклады в банке
"Орион" в Клуре.
- Вы сейчас самый богатый человек в Латании. Сто миллионов диданов!
Голова кружится! - сказал Вудворт. Кортезианское уважение к богатству не
было вытравлено в нем десятилетием службы в Латании.
Гамов спросил:
- Значит, кортезы пошли на игру? И что внесли нового?
- Войтюк порадовал, что Аментола согласен на тайный союз со мной,
чтобы способствовать падению Гамова и моему вступлению на престол Латании.
- Почему на престол? - удивился Гамов. - Разве я на престоле?
- Так сказал Войтюк. Слово "престол" в полученной им шифровке.
- Не удивляйтесь, - сказал Вудворт. - Аментола - человек умный и
деловой. Но в истории осведомлен не больше, чем слепец в живописи.
Диктатор для него лишь синоним императора. Кортезов такие ошибки не
возмущают. Они не требуют у своих президентов учености.
- Хорошо, пусть престол. А дальше?
- Дальше Войтюк сообщил: к моей оговорке, что не буду передавать
сведений, приносящих вред моей родине, отнеслись с уважением. От меня ждут
не предательства Латании, а сотрудничества на благо моей несчастной
родины, угнетенной жестоким и мрачным диктатором. Жестокий и мрачный,
именно такая формулировка в шифровке.
- Шифровку он вам не передавал? - поинтересовался Прищепа.
- Он уничтожил ее. Он сказал, что с первого чтения запоминает
наизусть любые тексты, а бумагу можно потерять. Деньги, мне
предоставленные, - не плата за шпионаж, вероятно, и кортезам такая плата
представляется неслыханно огромной, а ассигнования на политическую борьбу
с Гамовым. Кортезия достаточно богата, чтобы выделить столько средств,
сколько понадобится, чтобы свергнуть ненавистного диктатора. Вот такое
отношение к вам, Гамов.
- Иного я и не ждал. Было еще что интересное?
- Было. Кортезия, Родер и Нордаг в ответ на вашу "Декларацию о войне"
готовят "Декларацию о мире". И эта декларация расчистит противникам Гамова
дорогу к власти. Он не уточнил, кто они, но думаю, речь обо мне, а не о
Маруцзяне с Комлиным.
- Согласен. Расчищать дорогу будут вам. Когда обнародуют декларацию?
- В шифровке об этом ни слова.
В разговор вступил Прищепа:
- Войтюк получает шифровки, которые потом уничтожает. Значит, у него
есть какой-то агент, сносящийся с кортезами. Рано или поздно мы обнаружим
его и перехватим шифрованные депеши.
- Ни в коем случае! - воскликнул Гамов. - Я уже говорил, что любой
разоблаченный шпион - бесценное сокровище, и его надо оберегать от
провала. А крупную игру с Войтюком может сорвать подозрение, что за ним
следят. Надо вообще снять с него все формы наблюдения.
- Исполню, - без воодушевления пообещал Прищепа.
Гамов предложил мне и Прищепе поехать на военный завод. Вудворт
удалился в свое министерство.
Ко дворцу подошел личный водоход Гамова - бронированная машина на
двух баллонах сгущенной воды. Впереди сели водитель и два охранника, в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг