Матвеевича, а вскоре за ним следом - и многих других, казалось бы,
разумных и культурных людей неумолимо затянуло в водоворот
пренебрежения здравым смыслом...
С того дня Борис Матвеевич встал на полное довольствие своего
покровителя. Только однажды, полмесяца спустя, поговорив с Мариной
Ермаковой, вздумал он "набросать" в свою отчетную тетрадь кое-какие
идеи. Однако в его перьевой ручке вдруг кончились чернила, а взятый
взамен ее карандаш тут же сломался. Борис Матвеевич в сердцах смахнул
тетрадь в ящик стола, а когда в конце недели вспомнил о ней, забота
оказалась уже излишней: страничка была заполнена почерком самого
Бориса Матвеевича...
Статьи пришлись ему по душе. В их подробности он, конечно, не
вникал: пробежал глазами резюме, глянул, сколько приведено в конце
источников и все ли указаны его собственные. Замечаний не возникло.
Борис Матвеевич разложил статьи рядком на столе и несколько минут ими
полюбовался.
Ирма Михайловна же сидела в это время за своим столом и курила.
Сигаретный дым привычной струйкой поднимался перед ее глазами...
Подарок ей достался такой же, как и Хоружему: две готовые статьи. И
мысли ей по поводу этого таинственного подношения пришли в голову
похожие. Был, правда, один редкий оттенок в ее размышлениях - женское,
более суеверное, сердце тревожилось-таки почти забытым с далекого
детства страхом темноты...
Чтобы хоть как-то отвлечься от сумрачных мыслей. Ирма Михайловна
решила навестить своего аспиранта.
Затихнув в своем уголке, аспирант Окурошев занимался
статистической обработкой результатов последних экспериментов. Спиной
ощутив появление Ирмы Михайловны, о еще ниже пригнулся к столу, а
локти выставил в стороны.
- Коля, как твои дела? - Ирма Михайловна подошла к аспиранту
вплотную и уперлась взглядом в его затылок.
- Ничего, двигаются, - не отворачиваясь от калькулятора, медленно
ответил Окурошев.
- Главу о методиках ты подготовил? Мы же договаривались на
сегодня, - почти вкрадчиво сказала Ирма Михайловна.
"Как договаривались"?! - испуганно встрепенулся Окурошев. - Еще
чего! И разговора же не было!"
Невольно он стал шептать всякие цифры, всем своим видом показывая,
что боится сбиться со счета.
Ирма Михайловна, впрочем, не стала дожидаться ответа, а сама
принялась ворошить бумаги Окурошева, сложенные на краю стола. В руки
ей вскоре попалась стопочка листов, схваченных скрепкой.
- А, вот она и есть! - в бесчувственном голосе ее все же
проскользнуло легкое изумление. - Так... Все сделано прекрасно.
Молодец. Сам печатал?
Аспирант Окурошев машинально кивал, рассеянно слушая монотонный
голос Ирмы Михайловны, и только прямой вопрос заставил его опомниться
и похолодеть. "Что печатал? Какая глава?! Откуда? - лихорадочно
запрыгало у него в голове. - Откуда она ее взяла?" Он едва не отверг
с пылом свою причастность к бумагам, которые перелистывала Ирма
Михайловна, но вспомнил: ведь он только что утвердительно кивал и даже
на вопрос вроде бы успел по инерции кивнуть. Окурошев сник,
пробормотал невнятно о помощи сестры - и совсем потерялся.
- Можно считать, что глава готова набело, - все таким же
отрешенным тоном сообщила Ирма Михайловна.
Окурошев забыл о своих вычислениях. Он ума не мог приложить,
откуда эта глава взялась. Кое-какие черновики, конечно, имелись, но о
готовом материале он еще и не мечтал: то писал статью, то обрабатывал
данные...
"Что за чертовщина! - волновался, не показывая вида, Окурошев. -
Склероз, что ли... Когда я успел ее сделать?.. Ну вот, допрыгался.
Пора в психушку."
Ему отчаянно не терпелось изучить таинственную главу. Он стал
пристально разглядывать снизу тыльную сторону бумаг и едва удерживался
от того, чтобы не потрогать их... Ирма Михайловна же, как нарочно, все
изучала их со странной безучастностью на лице, и не ясно было, то ли
она в самом деле интересуется текстом, то ли уже забылась и размышляет
теперь о чем-то своем.
Внезапно она выглянула из-за бумаг и поймала раздраженный взгляд
своего аспиранта. Тот затаил дыхание.
- Давно ты подготовил главу, - спросила Ирма Михайловна с тонкою
улыбкой.
Мышеловка захлопнулась. Мурашки пробежали по спине аспиранта
Окурошева.
- Вчера... вечером, - пролепетал он, опуская глаза.
- Хорошо. К понедельнику, пожалуйста, напиши "Обсуждение"... Не
буду тебе больше мешать. Работай. - Она мягко положила главу о
методиках на стол перед Окурошевым и вышла, беззвучно закрыв за собой
дверь.
Невольно отстранившись от стола, Окурошев просидел несколько
минут, едва веря своим глазам. Первая же страница убеждала, что глава
и отменно написана, и безупречно отпечатана. Мысль о том, что кто-то
другой мог написать ее и подбросить даже не появлялась: устроить такой
"розыгрыш" было некому, разве что самой Пыреевой, но такое уж ни в
какие ворота не лезло!
Пришел на ум разбитый энцефалограф. Вечером накануне Окурошев
успокоил-таки себя сносным объяснением, без мистики и всякого гипноза.
Аппарат, по всей видимости, успели расколотить раньше всякие любители
радио- и электромонтажного дела. Николай предположил, что, явившись по
заданию в сарай, он в первое мгновение не заметил поломки.
Теперь таинственное появление главы вдруг связалось в памяти со
странной иллюзией, и вот Окурошев вновь почувствовал нехорошую
тревогу, какую можно испытать, попав в незнакомое темное помещение с
шорохами по углам... Появилось назойливое стремление обернуться, а
вместе с ним - боязнь это сделать. Вновь ощущался сзади жесткий,
колючий взгляд. Наконец Окурошев пересилил себя: позади никого не
оказалось, дверь же минутою раньше была плотно закрыта Ирмой
Михайловной.
II.
На следующей неделе невероятные события лавиной обрушились на
институт.
В понедельник утром Борис Матвеевич обнаружил на своем рабочем
столе толстую книгу, еще отдававшую резким типографским запахом.
Сверкающими, золотистыми буквами по синему переплету было вытеснено:
"ОЧЕРКИ ОБ АНАЛИЗАТОРЕ
ОБОНЯНИЯ ЧЕРЕПАХ".
А выше, чуть мельче:
Б. М. ХОРУЖИЙ.
И никаких соавторов!
Знак издательства, цена, фамилии рецензентов - все занимало свои
законные места. Борис Матвеевич любовно погладил приятный на ощупь
переплет и, глянув тираж, досадливо цокнул языком; количество не
удовлетворяло.
В этот миг распахнулась дверь, и на пороге появилась Ираида
Климовна Верходеева. Она долго, почти по-приятельски, поздравляла
Хоружего и мягко пожурила его за недостатки монографии, о которых уже
имела полное представление.
Замечено, что с начала необыкновенной недели и до самой развязки
иначе, как в роли поздравителя, никто Ираиду Климовну больше не
встречал... Часто она оказывалась первым вестником, доносившим до
очередного счастливца какое-то приятное известие. Ее появления стали
и неожиданными, и в то же время радостно ожидаемыми, как появление
Деда Мороза на детском новогоднем празднике.
Утром в среду стал кандидатом наук аспирант Окурошев, в четверг -
Люся Артыкова, а в пятницу оказалась профессором Ирма Михайловна
Пыреева. Никто свалившимся с неба титулам не удивился да и не особо
обрадовался. Все казалось в порядке вещей... Подобные настроения,
вероятно, случались когда-то в наспех собранных дворах новоиспеченных
монархов: графы, князья, маршалы и ордена плодились, будто грибы на
сыром пне, безо всякого живого изумления как в государстве, так и
среди самих избранных...
Инженер Гулянин ходил в передовиках и попал на доску почета,
которая разрослась в холле института до размеров крепостной стены.
Елена Яковлевна Твертынина превратилась в блестящего
экспериментатора, о которой заговорили в зарубежных научных журналах.
Младшие научные сотрудники Клебанов и Мясницкий также стали
кандидатами наук, и отныне лаборатория Верходеевой, первой в институте
достигшая столь блестящих успехов, получила прозвище "офицерского
полка".
Если сравнить наваждение, напавшее на НИИФЗЕП, с инфекционной
болезнью, эпидемией, то весь срок, предшествовавший защитам
диссертаций, можно определить как начальный, инкубационный период
заболевания, когда организм уже нашпигован вирусом, но явных,
_видимых_, признаков заболевания еще нет.
Именно в день защиты кандидатской диссертации Окурошева началась
новая фаза, когда счастливым потребителям научных благ впервые
открылся их источник.
Пока Николай Окурошев отговаривал на трибуне свою двадцатиминутную
речь и водил указкой по таблицам и графикам, развешанным вокруг
трибуны, Борис Матвеевич Хоружий тихо вышел из конференц-зала:
покурить на лестнице. Свои сигареты он забыл дома, и его угостил
проходивший по коридору старший научный сотрудник Балкин.
Едва табак дотлел до пальцев, и Борис Матвеевич, кинув окурок в
урну, собрался вернуться в зал, как этажом выше раздались быстрые и
гулкие шаги.
Спустя несколько секунд мимо Бориса Матвеевича с мягкой волною
прохладного воздуха по кошачьи легко промелькнул вниз странно одетый
незнакомец. Борис Матвеевич повел взгляд за ним вдогонку и странность
его одежды отметил почти неосознанно, не представляя себе, в чем же
она состоит. Вероятно, он и вовсе не сумел бы объяснить ее, скройся
незнакомец из виду. Однако на площадке между этажами тот вдруг
остановился и, поворотясь к Борису Матвеевичу, спросил глубоким,
слегка звенящим и необыкновенно чужим голосом:
- Старик, табачку не найдется?
Жесткий колючий взгляд незнакомца придавил Хоружего к стене.
- А?.. Да-а, - охнул Борис Матвеевич и стал судорожно шарить по
карманам, а пока шарил, разглядел незнакомца пристальней.
На вид ему можно было бы дать что-то около тридцати. Одет он был
в серо-голубое длиннополое пальто... даже не пальто, а - кафтан с
подбоем из короткого темного меха. Широкие, синие, без складок брюки
были заправлены в... сверкающие белые сапоги с острыми, чуть загнутыми
вверх носами. Эти сапоги и обращение "старик" более всего, тяжело и
тревожно, поразили Бориса Матвеевича. Незнакомец был высок, широк в
плечах, хотя при этом и довольно худощав. Лицом он был красив и очень
свеж, будто только что вышел с морозца; волосами черен и немного
курчав. Чуть раскосые глаза его и покатые скулы выдавали в нем примесь
азиатских кровей. Нос он имел прямой и тонкий, с узкими, чуть
вывороченными в стороны ноздрями. Рот незнакомца Борис Матвеевич
словно бы вовсе не различал, как не приглядывался, - и вспомнил
наконец, что сигареты искать без толку.
- А... - опять охнул он. - Забыл... Вот... угостили самого...
Скрытные, как бы волнистые губы незнакомца мягко раздвинулись в
улыбке, такой же сверкающей, как и его роскошные сапоги.
- Гляди, старик. Носи табак впредь. Не то на весь век останешься
должничком. - Он даже рассмеялся, но совершенно беззвучно; кажется,
смех терялся очень глубоко в груди его... и, отвернувшись от Бориса
Матвеевича, он скользнул вниз.
Борис Матвеевич был окончательно сбит с толку. "Кино, что ли,
снимают? - пришло ему в голову. - Да какое ж у нас кино! Глупость
какая-то..."
В растерянности он вернулся на свое место в последнем ряду и, уже
не слыша выступления, долгое время просидел размышляя, кому полагается
носить столь необычную рабочую одежду...
Между тем, двумя рядами ближе к сцене, на крайнем у стены кресле
вздремнула Елена Яковлевна Твертынина, и ей уже начинал сниться
премерзостный сон.
Во сне она представилась себе не то княгиней, не то боярыней,
сидела смирно, без дела в просторном рубленом помещении с маленькими
оконцами и томилась гнетущим предчувствием скорой роковой встречи.
Ожидание длилось изнурительно долго, как это только бывает в тягостных
снах.
Наконец откуда-то сбоку, из неприметного хода, выскользнул перед
Еленой Яковлевной импозантный худощавый брюнет в серо-голубом кафтане
и ярких белых сапогах. Следом за ним в сумрачном пространстве появился
второй, но близко не подошел, остался поодаль, у стены - здоровенный
заросший малый с покатыми плечами и широкой ухмылкой. Он встал, лениво
привалившись к стене, и то ли бормотал что-то себе в бороду, то ли
хмельно подсмеивался.
Брюнет замер перед Еленой Яковлевной и пристально смотрел ей в
глаза. Лицо его как бы плыло - и только зрачки оставались на месте,
словно шляпки взбитых гвоздей.
- Пойдешь сегодня со своими девками в монастырь, - сказал он,
голос его донесся будто издалека, но очень отчетливо. - Останешься там
на ночь. Ночью откроешь нам потайные дверцы. Покажу. Уйдешь по оврагу.
Верзила у стены тряс бородой, посмеивался.
- А зачем в монастырь? Не надо... - то ли подумала про себя, то ли
проговорила робко Елена Яковлевна.
- Не твое дело, - отсек брюнет.
Елена Яковлевна как бы опомнилась и подумала о своих княжеских
правах, о власти некоторой и о гордости - кто, мол, такой тут явился
без позволения да еще требует участия в разбое.
Брюнет, видно, заранее предчувствовал приступ неповиновения. Лицо
его вдруг застыло, строго очертилось в сонном видении и словно
застекленело в своей неживой правильности и красоте: только губы его
все струились и скользили в глубокой, скрытой улыбке. Он поднял руку
в ездовой черной перчатке, расшитой тонкой серебристой тесьмой, и так
же медленно сжал перед глазами Елены Яковлевны тонкие свои пальцы в
кулак. Елене Яковлевне стало тяжело дышать.
- Коротка же твоя память, старая сука, - спокойно сказал он. -
Скоро забыла благодетеля. Ну, вспоминай живо, кто тебя да всю твою
дворовую сволочь из грязи выволок да позволил в масле кататься.
Вспоминай, кем была ты зимой... Ты и твой холуй.
Он отбросил руку в сторону и ткнул перстом в Бориса Матвеевича,
вдруг объявившегося в хоромах: во сне он представился Елене Яковлевне
ее законным мужем. Борис Матвеевич вмяк под перстом в стену... Нагайка
закачалась на руке брюнета, как висельная петля.
- Кем была ты? Побирушкой. Ну же, вспоминай. Мне ждать не время.
Платить пора за стол да за службу нашу... Пора. Поедешь в монастырь и
все, как велю, сделаешь. Не то к утру спалю весь посад. Будут жилы
трещать...
Брюнет говорил негромко и даже незлобиво, но от неестественной
отчетливости и отрывистости его голоса сыпалась сверху на голову
мелкая щепа, трескалась и слоилась оконная слюда - и невыносимо
хотелось проснуться.
- А, может, не стоит монастырь-то, - опять осмелилась подать голос
Елена Яковлевна. - Вон купцов много. Взять у них...
- Не твое дело, - отрезал брюнет. - Завтра, глядишь, захочу
купцов. А нынче монастырь нужен.
И он выскользнул вон. Следом за ним вывалился с дурным смехом
верзила, а на прощание еще и подло подмигнул, тряхнув космами.
- Напужал, напужал, - прокатился уж издалека, из-за стен его
веселый, гогочущий бас.
Как убрались недобрые гости, так закружилась перед Еленой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг