- Верно. Не совсем, правда, в древности. Но название прекрасное.
Фарсан-завоеватель! На этот раз завоеватель Вселенной. Это как раз то
гибкое и неожиданное оружие для завоевания населенных планет, о котором я
уже упоминал. Предположим, что наша экспедиция найдет в планетной системе
Нанди-Нана разумных обитателей и сравнительно высокую цивилизацию.
Вероятно, жители той планеты будут в основном похожи на нас. Но не это
важно. Важно то, что жизнь там наверняка образовалась на такой же
белково-нуклеиновой основе, как и у нас. Теперь предположим, что вы
высаживаете на населенной планете такого фарсана с необходимым
кибернетическим оборудованием. Вы улетаете обратно, а фарсан-завоеватель
остается в качестве почетного гостя, представителя нашего мира. А все
фарсаны запрограммированы так, что они размножаются, подделываясь под
разумных обитателей той планеты, на которой вы их оставите. Предположим
маловероятное: белково-нуклеиновые тела жителей какой-нибудь планеты имеют
трудновообразимую, фантастическую форму. Например, это будут парящие в
воздухе шары с короткими руками и одним вращающимся, как антенна локатора,
глазом. Фарсаны по наследственной информации нуклеиновых кислот скопируют
их внешность и поведение. Кроме того, новые фарсаны будут иметь всю
приобретенную информацию разумных обитателей, их знания и жизненный опыт.
Живые прототипы фарсанов будут при этом, конечно, уничтожаться. Под их
видом фарсаны, обладающие громадными техническими знани ями и навыками,
проникнут во все важнейшие производственные и энергетические центры
планеты. И вот...- При этих словах Вир-Виан вскочил с кресла и начал
взволнованно ходить по комнате. В его голосе появилась торжественность,
точь-в-точь как в самых патетических местах его речи на Всепланетном
Круге.- И вот в одно прекрасное время жители планеты оказываются под
властью фарсанов, то есть под нашей властью. Вы понимаете, что это значит?
Это значит, что мы сделаем первый шаг к космическому господству. Это
значит, что наша прекрасная Зургана станет в будущем центром галактик,
вместилищем и центром вселенского разума. Это значит, что мыслящий дух...
Вир-Виан снова понесся вскачь на своем коньке. Он жестикулировал, лицо его
приобретало восторженное выражение.
- Это бессмысленно! - воскликнул я.- Дико и бес смысленно. К тому же Круг
арханов никогда не согласится на это.
Вир-Виан, нахмурившись, подошел к креслу и опустился в него.
- Знаю, что не согласится,- вяло проговорил он.- Поэтому я и обращаюсь к
вам, Тонри-Ро. Вы можете сделать первый шаг, взяв на корабль хотя бы
одного фарсана.
- Тонгуса? - спросил я с удивлением.- Этого развинченного кретина?
- Зачем такие сильные выражения? Тонгус не кретин. Но он, конечно, не
годится. Мы дадим вам другого, идеально совершенного фарсана.
- Нет, нет! - горячо возражал я.- Я всецело подчиняюсь Кругу арханов и
никогда не соглашусь на этот жестокий и безумный эксперимент.
Увидев расстроенное и угрюмо-надменное лицо Вир-Виана, я снова пожалел
его. Я все же уважал этого великого ученого. И мне захотелось убедить его,
сделать так, чтобы он сам понял бессмысленность и жестокость своей затеи.
- К тому же нет никакой гарантии безопасности,- осторожно начал я.- Ваши
фарсаны, расплодившиеся на чужой планете и захватившие власть, могут, как
бы это выразиться, выйти из-под нашего контроля и натворить бед не только
там, но и здесь, на Зургане. Свободное программирование таких совершенных
кибернетических устройств может привести к весьма нежелательным
последствиям. Чего доброго, ваши фарсаны еще подумают, что они выше
человека, и возомнят себя господами.
- Случайности в поведении, конечно, могут быть,- согласился Вир-Виан.- Но
если в программе одного или даже нескольких фарсанов произойдет отклонение
в нежелательную сторону, другие, преданные нам фарсаны, быстро ликвидируют
их.
- А если отклонение в программе вызовет массовый характер?
- О нет! - живо возразил Вир-Виан.- Это маловероятно. Но я предусмотрел и
этот совершенно исключительный случай.
Вир-Виан встал и подошел к двери на веранду. Открыв ее, он крикнул:
- Тонгус! Зайди сюда.
Вошел Тонгус. Как и в прошлый раз, он услужливо встал посредине комнаты.
- У каждого фарсана,- сказал Вир-Виан, показывая на голову Тонгуса,-
имеется особый блок безопасности. Сейчас я покажу вам его в действии.
Эфери-Рау, до этого внимательно слушавший своего учителя, неожиданно встал
и поспешно удалился в лабораторию. Он так торопился, что не успел плотно
закрыть дверь. Сквозь щель я видел, как Эфери-Рау сел в кресло в
напряженно-выжидательной позе.
- Блок безопасности,- продолжал Вир-Виан,- принимает только одну сложным
образом зашифрованную радиограмму, которая известна пока лишь мне одному.
Радиограмму можно послать с помощью вот этой портативной вещи.
Он вынул из кармана и показал обыкновенный радиосигнализатор, каким
пользуются при взрывных работах. Такой радиосигнализатор и сейчас лежит у
меня в кармане. К сожалению, я не мог видеть цифр, набранных на
сигнализаторе Вир-Виана: он тщательно прикрывал ладонью циферблат.
Вир-Виан передвинул предохранитель и положил палец на кнопку.
- Теперь предположим, что в генеральной программе Тонгуса произошло
нежелательное, опасное отклонение. Тогда я делаю следующее. Смотрите.
Вир-Виан нажал кнопку. Тонгус сразу как-то обмяк, колени его подогнулись,
и он упал на пол.
- Не бойтесь, он не разобьется и не получит никаких повреждений. Тонгус
прочнее человека. Но он сейчас мертв. Вся деятельность сложной сети
молекулярных нейронов прекратилась. Работает только один блок
безопасности. Он-то и ликвидирует все нежелательные отклонения в программе
фарсана. Происходит как бы процесс самоочищения.
Я случайно взглянул в приоткрытую дверь лаборатории и вздрогнул: Эфери-Рау
повис в кресле, рука его беспомощно свесилась до пола, а голова вяло
склонилась вперед и немного в сторону. Что с ним? Неужели Эфери-Рау, как и
Тонгус?.. Не может быть!..
Мои лихорадочные размышления прервал Вир-Виан.
- Теперь смотрите,- сказал он, глядя на Тонгуса,- я нажимаю вторую кнопку.
Тонгус зашевелился и быстро встал на ноги.
- Фарсаны,- торжествующе продолжал Вир-Виан,- взбунтовавшиеся фарсаны
снова во власти человека. Но случаи неповиновения исключительно редки. Мои
фарсаны надежнее и преданнее прежних фарсанов, фарсанов-людей. Вы согласны?
И Вир-Виан самодовольно рассмеялся.
- Конечно, надежнее,- услышал я голос вошедшего Эфери-Рау.
Я обернулся и внимательно взглянул на него. Эфери-Рау улыбался и смотрел
на Вир-Виана с еще большей преданностью и раболепием, чем раньше.
"Неужели Эфери-Рау,- думал я,- это не человек, а его кибернетический
двойник? Но где же тогда живой Эфери-Рау? Где?"
Эти мысли не давали мне покоя, усиливая тягостное впечатление от всего,
что я видел здесь. И мне захотелось поскорее уйти. Сославшись на
неотложные дела, я заторопился. До ворот меня проводил Вир-Виан.
- Надеюсь, что перед тем, как покинуть Зургану, вы зайдете ко мне? -
спросил он на прощание.
Не помню, но мне кажется, что я обещал зайти, обещал, чтобы что-то
сказать. Расставшись с Вир-Вианом, я направился к гелиоплану, который за
это время накопил под жаркими лучами изрядное количество энергии.
"Что мне делать? - думал я, усаживаясь в кабину.- Может быть, обо всем
рассказать Нанди-Нану? Посоветоваться с ним? Нет, ведь я же обещал
Вир-Виану пока что не говорить никому..."
Но такова была беспечность нашего поколения, выросшего в условиях
гармонического общества, и такова оптимистическая сила молодости, что
тягостное чувство исчезло, как только гелиоплан поднялся в воздух. Ветер
звенел в ушах, напевая свою незатейливую, но весьма увлекательную песенку
странствий. Я летел к освещенным просторам Ализанского океана, к своим
друзьям на зеленом острове Астронавтов.
34-й день 109-го года Эры Братства полюсов
Едва сегодня уселся за клавишный столик, как засветился экран внутренней
связи, и я увидел крупное лицо Сэнди-Ски. Он дружелюбно улыбался.
- Эо, Тонри! Откликнись! Ты совсем покинул нас ради своих дышащих звезд.
Вчера весь день работал, но сегодня не дадим. Эо, откликнись! - повторил
он, и его улыбка стала еще приветливей.
В ответ я постарался улыбнуться. Но улыбка, видимо, получилась вымученная
и хмурая, так как Сэнди-Ски обеспокоено спросил:
- Может быть, я мешаю тебе?
- Нет, нет Сэнди! - рассмеялся я (на этот раз довольно успешно).- Сейчас
приду. К тому же мне надо просто отдохнуть.
- Правильно,- сказал Сэнди-Ски.- У тебя будет много времени на обратном
пути.
Почти весь день провел в рубке управления и, в основном, в рубке внешней
связи. Мы стремительно приближаемся к планете Голубая. На огромном экране
внешней связи даже при среднем увеличении не помещается вся планета, а
только ее отдельные части, отдельные материки. Увеличивая изображение, я
иногда различал маленькие фигурки разумных обитателей. И меня каждый раз
пронизывала острая грусть оттого, что мне не придется с ними встретиться.
- Они начинают изменять облик своей планеты, хотя и бессистемно,-
прошептал сзади Сэнди-Ски.- Видишь?
И он показал на квадраты пашен, на каналы, города и промышленные
предприятия, засоряющие атмосферу клубами черного дыма.
- Цивилизация еще младенческая, но она имеет все условия для бурного
развития,- продолжал восторженно шептать Сэнди-Ски.- Ведь планета
благодатнейшая. Пустынь почти нет. Сплошной оазис.
Днем случилось одно небольшое пришествие, еще раз показавшее, насколько
тонко и, так сказать, всесторонне перевоплощаются фарсаны в людей. Молодой
штурман Тари-Тау торопился сменить дежурившего у пульта управления
Али-Ана. При этом он слишком быстро взбежал по лестнице в кают-компанию. У
него подвернулась нога, и он вскрикнул. Я увидел его лицо, посеревшее от
боли. Лари-Ла смочил ногу Тари-Тау пятипроцентным раствором целебной
радиоактивной жидкости и недовольно проворчал:
- Похромаешь до вечера. В следующий раз будешь осторожнее.
Морщась от боли и прихрамывая, Тари-Тау подошел к креслу у пульта
управления и сменил Али-Ана.
Чтоб так разыграть эту сцену, Тари-Тау надо было иметь настоящее, почти
человеческое ощущение боли. Разыграть... Здесь это слово, пожалуй, не
подходит. Тари-Тау не разыгрывал эту сцену, не создавал предварительно в
своем железном мозгу логически-безупречной схемы своего поведения. Нет,
он, можно сказать, жил. Все у него получилось непроизвольно - так, как у
живого Тари-Тау. Все фарсаны наделены так называемой системой
самосохранения - почти такой же совершенной, как инстинкт самосохранения у
человека. Система самосохранения у фарсанов включает в себя элементарные
человеческие ощущения, в том числе ощущения боли, играющие роль сигналов
об опасности. Но что касается сложных чувств, человеческих эмоций,
вдохновения, интуиции... Нет! Тут я не соглашусь ни с каким
кибернетиком-энтузиастом. Можно, конечно, запрограммировать машине высокие
человеческие чувства, как это сделано у фарсанов. Но это все-таки не
подлинные эмоции, а их бледные копии.
Но до чего искусные копии! В этом я убедился сегодня вечером, когда
фарсаны собрались в кают-компании. После доклада Али-Ана и обмена мнениями
встал Тари-Тау. Он был в новом комбинезоне и уже не хромал. Тари-Тау
смущенно, почти робко сказал, что может прочитать нам свои новые стихи из
космического цикла. Все мы с восторгом согласились послушать, особенно
Сэнди-Ски. Даже Лари-Ла, которому так хотелось рассказать свою очередную
юмористическую побасенку, сказал:
- Давай, мальчик, давай,- хотя Тари-Тау был уже не мальчиком, как в начале
полета, а юношей.
Лари-Ла и на этот раз не обошелся без своей добродушной иронии.
- Признаюсь, не очень разбираюсь в поэзии,- усмехнувшись, сказал он.- Но
даже меня твои стихи пробирают до самых мозолей.
И Тари-Тау начал читать. Вначале голос у него был глухой, он по-прежнему
чувствовал смущение и скованность. Но потом разошелся и читал с большим
подъемом. Голос его окреп, глаза сверкали вдохновением. Я на минуту забыл,
что передо мной фарсан. Да это же живой, настоящий Тари-Тау. А какие
стихи! Конечно, это стихи живого Тари-Тау, а фарсан только присвоил их.
Слушая стихи, я словно погрузился в чарующий мир образов, ритмов и музыки.
Да, Тари-Тау, я мало знал тебя, ты был настоящий поэт. О если бы ты мог
слышать сейчас меня! Ты слышишь?.. Своей мудрой и чуткой душой ты умел все
объять, все видеть...
Могут ли фарсаны обладать такой же способностью? Нет, тысячу раз нет!
Слушая сегодня стихи Тари-Тау, я вспомнил слова фарсана Эфери-Рау, когда
он говорил о том, что, моделируя человека, они с Вир-Вианом не стремились
воссоздать диалектическое единство мысли и эмоций. Не верю этому! Они
просто не смогли распознать и воспроизвести эту сложную диалектику.
Эмоции, говорил Эфери-Рау, вносят путаницу, хаос в чис- тый
интеллектуальный процесс. Тоже чепуха! Эмоции обогащают даже самую
абстрактную мысль ученого. Малейший всплеск радости, незначительный
эмоциональный взлет делают мысль могучей и крылатой.
Мысль гуманистична по природе своей, она неразрывно связана с человеком, с
миром его эмоций, с его жизненным опытом и, наконец, с опытом
многочисленных предшествующих поколений. И никакими кибернетическими
ухищрениями невозможно воспроизвести невообразимо тонкие нюансы,
трепещущие ассоциации человеческой мысли. Мысль фарсана, мысль
кибернетической машины - это мысль без эмоций и без ассоциаций. Это даже
не мысль, а ее логическая схема, ее сухой геометрический чертеж...
Когда Тари-Тау прочитал последнее стихотворение, раздались восторженные
возгласы.
- Хорошо, мальчик! - воскликнул Лари-Ла.- Очень хорошо.
Спокойный и выдержанный Али-Ан неожиданно подошел к Тари-Тау и дружески
сжал ему плечи. А на необузданного Сэнди-Ски стихи произвели странное
действие. Сначала он словно онемел, а потом вскочил и разразился целым
каскадом... ругательств. Самых отборных, фантастически-замысловатых
ругательств. Но это было выражение не гнева, а восторга, наивысшего
восторга.
Энтузиаст-кибернетик мог бы сказать мне, указывая на фарсанов, что это и
есть проявление эмоций, ничем не отличающихся от человеческих. Согласен:
спектакль разыгран великолепно. Но разве это проявление человеческих
эмоций? Вздор! Это не эмоции, а их бледные копии, отвратительные
суррогаты. В поведении фарсанов я то и дело чувствовал фальшь. Правда, не
очень грубую, но все же фальшь. В последнее время я стал особенно
проницательным в этом отношении.
Один только Тари-Тау почти безупречен. До того тонко, ювелирно тонко
фарсан воплотился в живого Тари-Тау. Прочитав стихи, он стоял задумавшись,
весь еще во власти поэтических образов. Тари-Тау не замечал восторгов,
бурно рассыпаемых в его адрес. Как и подобало живому Тари-Тау, он был
погружен в свою действительность, сотканную из яви и сна, в
действительность, которая придает вымышленным образам реальность бытия.
Наконец, он очнулся и, робко улыбнувшись, сел в кресло.
35-й день 109-го года Эры Братства Полюсов
Почти весь день провел в обществе своих страшных попутчиков, разыгрывая
ничего не понимающего простачка. Но настал вечер, вечер сладостных
воспоминаний о далекой и невозвратимой Зургане.
В моем положении сейчас нет ничего более волнующего, чем эти воспоминания.
И я словно слышу голоса живых людей, голоса, из которых многие уже умолкли
навсегда. Ведь благодаря эффекту времени, возникающему при субсветовых
скоростях полета, на Зургане минуло почти столетие, а на нашем корабле
прошло всего десять лет. Но в памяти живо воскресают человеческие лица, их
выражение, голоса...
Остров Астронавтов... Единственное на Зургане место, где сохранилась такая
же необузданная и дикая природа, как на планете Голубой. С утра мы бегали
вокруг острова, преодолевая горные потоки, крутые скалы, густые чащобы.
Потом состязались в плавании и отдыхали на берегу, стараясь впитать всеми
порами тела лучи неистово палящего, но дорогого нам зурганского солнца. Мы
знали, что скоро надолго лишимся родного солнца и будем довольствоваться
его подобием в кабине утренней свежести.
В своем воображении я нарисовал до того реальную картину острова
Астронавтов, что едва слышный в моей каюте шум планетарных двигателей
кажется мне сейчас шипением белопенных волн, лизавших мои ноги. Я лежал на
горячем песке, голова находилась в тени рагвы - густого плодового дерева.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг