побаивались: не он ли, мол, на соседские стада порчу наводит?
Была в том селе одна девушка - дочь деревенского Головы. Всем взяла - и
красой, и умом, и умением, да замуж всё не спешила. Парни из соседних селений
свататься приходили, да всё без толку.
- Ну, а ты? - спросил Реслав, когда Жуга умолк.
- А что - я? - горько усмехнулся тот. - Они все на приданное зарились, да
на хозяйство. А я... Любил я ее, понимаешь? Любил я Мару!
- А она?
- Бог её знает... Встречались, верно. А только глупо все. За меня, сироту,
только рябая пойдет - кто я такой? Пастух, приемыш, травник-недоучка... дурак
рыжий... Отец её не позволил бы.
Реслав вдруг почувствовал, как что-то тревожное, непонятное ширится и
растет в груди. Страх! - внезапно понял он. Зачем же спустился в долину этот
странный паренёк с глазами древнего старика?
- С ней что-то случилось? - словно по наитию спросил он.
Жуга вскинул голову:
- Откуда ты знаешь?! А, не всё ли равно...
В тот вечер Жуга встретился с Марой в последний раз. Они расстались перед
тем, как стемнело. Больше её никто не видел, лишь слышали за околицей чей-то
крик, да полуслепая бабка Ляниха божилась, что "вихорь девку унес". Искали - не
нашли.
- А ты, стало быть, на поиски ушёл? - предположил Реслав.
- Н-не совсем, - замялся Жуга. - Тогда, в горах, всё также было - людей
ведь долго поднимать не надо, кликни только - все налетят, и крайнего найдут, и
судилище учинят... На меня поклеп и навели. Вазах заступился было - не пощадили
и его. Много ли старику надо? Крепко били, в полную силу - со страху, должно
быть; всем миром навалились, с камнями, с дубьем.
- А потом?
- Потом? - с усилием переспросил Жуга. - В лесу я прятался. Сдох бы,
наверное, с голоду, да повезло - родник был поблизости, да лабаз я нашёл
беличий - орехи, там, грибы... Как раны подживать стали, я в деревню ночью
пробрался. Дом стариковский растащили, унесли кто что мог, только травы не
тронули - я собрал, да посох, вот, взял...
У дверей сарая внезапно послышались тихие шаги. Заскрипел засов, дверь
приоткрылась, и чей-то голос позвал: "Жуга! Реслав! Вы здесь?"Реслав сердито
засопел - будто они могли быть где-нибудь ещё!
- Кого там принесло? - буркнул он.
- Это я, Балаж... Где вы тут?
Дверь открылась шире, в прямоугольном проеме показалась понурая фигура.
Разглядев пленников в темноте, Балаж опустился наземь рядом с ними, обхватил
голову руками и замер так.
- Чего пришёл-то? - спросил Реслав. - Нашли Ганну?
- Нет... - Балаж всхлипнул. Голос его дрожал. - Я Влашека домой услал,
сказал - сам постерегу... Что мне делать теперь, а? Что?
Реслав не знал, что и сказать на это.
- Что ж ты... - в сердцах бросил он. - Сам же кашу заварил, а теперь к
нам... тьфу, пропасть...
- Не я это! Янош, старый чёрт... Как в тумане все! Ганна! Ганночка моя! -
он рванулся вперед, схватил Реслава за плечи, затряс. - Помоги, Реслав! Жуга!
Меня Довбуш послал к вам, говорит, не виноватые вы! Что с Ганной? Где она?!
- Да не ори ты так! - поморщился Реслав.
Неожиданно подал голос Жуга:
- Селяне спят?
- По домам все...
- Проведи нас к Довбушу.
Балаж кивнул, вынул нож и перерезал верёвки.
* * *
В хате у Довбуша царил полумрак, лишь горела, потрескивая, свеча в
глиняном подсвечнике, да теплилась у икон лампада. Темные лики святых еле
виднелись сквозь слой копоти. Тускло поблескивал золоченый оклад.
Довбуш осунулся и словно бы постарел сразу лет на десять. Усы его обвисли.
Грузный, хмурый, небритый, он сидел за столом, не шевелясь, и лишь поднял взор,
когда скрипнула дверь. На столе перед ним стояла большая глиняная бутыль и
кружка.
Реслав сел, растирая распухшие багровые запястья. В драке ему основательно
расквасили нос, в усах и бороде запеклась коркой кровь. Заприметив в углу
висящий на цепочке медный рукомойник, он оглянулся на Довбуша - тот кивнул, -
встал и принялся отмываться. Отпил воды прямо из носика, крякнул.
Жуга обошёл горницу, пощёлкал пальцами, остановился у икон. Обернулся.
- Кто заходил в хату? - резко спросил он.
Довбуш посмотрел удивленно.
- Никто... - Покосился на Балажа. - Только он вот...
Он встал, достал с полки ещё три кружки, разлил из бутылки густое тёмное
пиво, буркнул: "Пейте!"- и снова сел. Жуга и Реслав жадно осушили кружки, Балаж
лишь пригубил и отставил пиво в сторону.
- Ну, вот что, - начал Довбуш. - Верю, что вы тут ни при чем. Сказывайте
сразу, можно ли Ганну сыскать?
Реслав посмотрел на Жугу, Жуга - на Балажа.
- Рассказывай по порядку, - потребовал Жуга.
Балаж нервно хрустнул пальцами, начал:
- Да почти нечего рассказывать. Ну, гуляли мы за околицей, как всегда,
потом домой она пошла. Я вслед ей глядел, тут вижу: ровно рябью воздух
подёрнулся, поплыло все, да страшно так, непонятно. Ганна остановилась, назад
шагнула... Пыль да листья закружило, словно ветром, я сморгнул, рукой прикрылся
на миг, а продрал глаза - нет ее... Нет - и все. А тут и Григораша мать
заохала, запричитала - на крыльцо вышла крынку вымыть, да крынку-то так и
грохнула. "Балаж! - кричит, - это что ж такое творится, господи боже!" Я туда,
я сюда - нет Ганки! Я к Влашеку, а потом уж Янош прибежал...
Жуга нахмурился, побарабанил пальцами по столу.
- Где это случилось? - спросил он.
Балаж вытянул руку: "Там..."
- А где тот Юраш живет, у которого пёс издох? В той же стороне?
Балаж побледнел, кивнул:
- Да.
Жуга встал, ещё раз осмотрелся. Глаза его возбужденно блестели. Он вскинул
руки, сплел пальцы в хитрый узел, нахмурил лоб.
- Авохато! - вдруг воскликнул он. - Эванна-эвахор!
Пол хаты вспыхнул, замерцал голубыми сполохами. Балаж вскрикнул испуганно,
влез с ногами на лавку. Довбуш разинул рот, перекрестился дрожащей рукой.
- Не двигайтесь! - крикнул Жуга, не расплетая пальцев. - Реслав, соль!
Скорее!
Теперь стало видно множество пятен на глинобитном полу, больших и малых,
светящихся, как гнилушки в лесу. Реслав метнулся к столу, схватил берестяную
солонку, глянул вопросительно на Жугу.
- Бросай! - Жуга мотнул головой.
Реслав швырнул солонку оземь. Мёлкая белая соль взметнулась в воздух,
растеклась тонким облачком, осела на полу. Жуга разжал пальцы. Призрачное
сияние погасло. Стало тихо, лишь под потолком зудели комары.
- Свят, свят... - Довбуш перевел дух, нащупал кружку, сделал несколько
глотков. Балажа трясло.
Жуга взял со стола свечу, осторожно ступая, обошёл хату, внимательно глядя
в пол, остановился, опустился на колени.
- Вот они! - сдавленно воскликнул он. Свеча желтым светом озаряла его лицо
и руки. - Идите сюда, только осторожно!
Реслав, Довбуш и Балаж сгрудились у стены, где соль тонким слоем
припорошила цепочку узких следов. Чьи-то ноги, обутые в мягкие остроносые
башмаки, прошлись здесь от входа к печке, затем дальше - к иконам, и обратно к
порогу. Реслав глянул в красный угол и похолодел: иконы были перевернуты.
Все четверо переглянулись.
- Кто это был? - спросил Реслав. Жуга покачал головой.
- Не знаю, - угрюмо сказал он. - Наверное, человек - Хозяин башмаков не
носит. Кто и откуда - не ведаю. Следы свежие - вишь, как соль густо легла...
- Н-да...
- Гм!
- Жуга! - окликнул Довбуш. - Это он? Он Ганну уволок?
Жуга кивнул, грустно посмотрел ему в глаза.
- Мне жаль, Довбуш, - сказал он, - но я сейчас ничем не могу тебе помочь.
Прости.
Довбуш пошатнулся, оперся на стол. Обвел всех беспомощным взглядом своих
серых глаз. Гулко сглотнул.
- Но... она жива? - выдавил он.
Жуга пожал плечами:
- Кто знает!
- Где она? Что с ней?! - подскочил к нему Балаж. - Говори!
Жуга повел плечом, стряхнул его руку.
- Больно мало я знаю, Балаж, чтобы промочь... Может быть, это тот, кого
я... ищу...
- Мара... - начал было Реслав, но перехватил испепеляющий взгляд Жуги и
поспешно умолк.
Довбуш поднял седую голову. По щекам его текли слезы.
- Что ж это... - прошептал он дрожащими губами. - Средь бела дня... - Он
протянул широкую мозолистую ладонь, взял Жугу за рукав. Тот не пошевелился. -
Жуга... Реслав... Хлопцы, помогите! Я старый дурак, но я многое повидал, я
знаю, вы можете... Денег не пожалею, всё отдам! Помогите! Возверните ее,
хлопцы... хлопцы... - Он спрятал лицо в ладонях.
Реслав стоял, глядя то на Жугу, то на Довбуша. Перед ними сидел старый,
убитый горем вдовец, у которого только и была отрада что дочь-красавица, и вот
теперь отняли и ее. Перед его взором вдруг возникла Ганка, как живая - веселое
лицо, задорная белозубая улыбка, глаза... Господи, глаза... И голос: "А что,
Реславка, не упадешь ли, коль побежишь в своей хламиде?"И смех звонкий,
заливистый...
Жуга, мрачный, взъерошенный, молчал, глядя в сторону. В свете свечи
виднелись шрамы, свежие ссадины, большой синяк под правым глазом. Рубашка
висела на нем рваными клочьями, кое-где запеклась бурыми пятнами кровь. Был он
побитый, оборванный, хромой, но Реславу почему-то не хотелось бы сейчас
оказаться у него на пути - такая была в нем злость, такая сила его вела,
мрачная, тёмная... "Кто же он?"- в который раз спросил себя Реслав.
- Довбуш, - тихо позвал Жуга. Тот поднял голову. - Для этого нам надо
уйти.
- Куда?
- Не знаю... Впрочем, - он встрепенулся, обернулся к Реславу, - что там,
на западе?
- Город, - ответил тот, - Марген. А что?
- Марген...- повторил Жуга. Нахмурился, взъерошил ладонью и без того
растрепанные волосы. - Стало быть, пока пойдем в Марген. А там - видно будет.
Пойдёшь, Реслав?
Тот кивнул. Балаж растерянно переводил взгляд с одного на другого.
Вскочил.
- Нет, погодите! Довбуш, они же уйти хотят! Уйти! Пускай... пускай Реслав
останется! Или Жуга...
Довбуш нахмурился, потрепал ус, покачал головой:
- Неправ ты, сынок... Пусть идут.
- Тогда... я тоже с ними пойду! Эй, слышите?
Реслав посмотрел на Жугу. Тот лишь пожал плечами:
- Пускай идет. Правда, помочь ты нам не сможешь ничем. Останься лучше.
- Нет!
- Как знаешь. Тогда собирайся - надо уйти до рассвета, пока деревня спит.
Что селянам скажешь, Довбуш?
- Ничего, - понуро произнес тот. - Шелег вот вернётся из Ветелиц, он меня
поймет. Остальные - навряд ли. Ступайте, хлопцы. С богом.
Через полчаса поспешных сборов все трое уже шли по дороге прочь от
деревни. Свитку Реслава кто-то уволок с собой; Довбуш дал ему свою рубашку, да
и Жуге тоже - взамен изодранной. Котомка и царвули Жуги отыскались на сеновале,
а вот посох поломали в драке. В дорогу взяли хлеба, сыру, шмат соленого сала,
луку да огурцов с довбушева огорода. Дал Довбуш и денег - менок по тридцать на
брата, и долго стоял у ворот, глядя им вослед.
Шагов через сорок-пятьдесят миновали погост. В свете полной луны резко
чернели старые, покосившиеся кресты. Балаж торопливо и мелко перекрестился,
ускорил шаги.
- Не беги, - мрачно усмехнулся Жуга. - Не поспеваю. Да ты, никак,
забоялся?
- Я ничего не боюсь... на этом свете, - набычился Балаж. - А что до
мертвых, да ваших колдовских дел - тут и впрямь боязно...
- Привыкай.
Жуга шагнул к ограде, выдернул дрын, прикинул на руке и забросил в кусты -
тяжел. Потянул другой, кивнул довольно, наступил ногой и выломал посох.
- Ну, пошли, что ль, - сказал он и зашагал вдоль по дороге. Реслав
оглянулся напоследок на деревню. Была она темна, лишь в крайней избе у Довбуша
светился огонек. Где-то на околице звонко запел петух, сразу за ним - другой.
Близилось утро. Реслав поправил мешок за плечами и ускорил шаги, догоняя
спутников и не задаваясь вопросом, что ждет их впереди.
Всё равно ответа он не знал.
* * *
Вечер застал троих путников у большой дубовой рощи. Село осталось далеко
позади. Весь день дорога вела их вдоль зеленых лугов, бежала кромкой леса,
вилась хитрыми петлями меж невысоких холмов, а когда над головой раскинулись
могучие кроны вековых деревьев, Реслав остановился.
- Ну, довольно пыль глотать, - объявил он, скидывая котомку. - Тут я уже
был однажды - место доброе, да и родник рядом. Здесь и заночуем.
Спорить с ним никто не стал. Облюбовали одно дерево и расположились подле.
В небольшом распадке за кустами журчала вода.
Балаж опустился на траву, прислонившись спиною к шершавой и теплой коре,
скинул царвули, с наслаждением подставив босые ноги вечернему ветерку.
Огляделся окрест.
Реслав куда-то ушёл. Жуга уселся рядом, устроив поудобнее больную ногу,
засучил порточину, ощупал колено. Поморщился.
- Откуда шрамы эти? - с ленивым любопытством спросил Балаж.
Жуга вскинул голову.
- И это спрашиваешь ты? - поразился он. - ТЫ?!
Балаж открыл было рот, чтобы ответить, да вспомнил, как всей толпой били
двоих чудодеев, и промолчал, лишь покраснел, как редиска. Жуга сплюнул,
развязал мешок, вытащил помятый чистый котелок и отправился в ложбину за водой.
Балаж остался один.
Было тихо. Нагретая за день земля дышала теплом. Высоко над головой
шелестели листья. Дуб, под которым они устроились на ночлег, был столетним
исполином в несколько обхватов. Старую кору избороздили дупла и трещины;
мощные, узловатые сучья уходили, казалось, в самое небо. Крона желтела спелыми
желудями. Балаж лежал, глядя вверх, и грустные думы его постепенно уходили,
словно некое умиротворение было здесь разлито в воздухе, стекало вниз по
могучему стволу дерева и расходилось окрест. Балаж задремал и не сразу заметил,
как подошел Реслав.
- Зачаровало? - спросил он так неожиданно, что Балаж вздрогнул. Сбросив
хворост наземь, Реслав отряхнул рубаху и покосился наверх. - И то сказать,
дивное место. Заповедное... Слышишь - птицы не поют? То-то! - Он улыбнулся
по-доброму. - Ну, подымайся. Кажись, кресало-то у тебя в мешке?
Балажу стало неловко, что он разнежился здесь, в то время, как двое друзей
обустраивали ночлег; он встал и принялся помогать.
Развернули одеяла. Чуть в стороне Реслав потоптался, потянул за траву, и
толстый пласт дернины отвалился в сторону, обнажив старое, полузасыпанное
кострище. Валежник сложили туда, надергали из-под дубовых корней сухого мха.
Жуга не появлялся.
- Слышь, Реслав, - позвал Балаж.. - Вот мы с тобою идем сейчас, куда Жуга
скажет, а кто он есть такой? Откуда взялся? Почему ты его слушаешь? Зачем он
мне да Довбушу помочь решил?
Реслав помолчал, сломал сухую ветку. Почесал ею в затылке.
- Не трогай ты его, Балаж, - наконец сказал он. - Чужая душа - потемки, а
что я знаю о нем - то пусть при мне и останется. Время покажет, кто чего стоит.
Я ведь и сам его только на днях повстречал - недели не прошло. Странный он
человек, ты не смотри, что молодой - жизнью он ломаный, это верно говорю. И
сила в ем, даже для меня - чудная, непонятная. Наговоры - и те по-разному
творим... Да где огниво-то твое?
Балаж с головой залез в мешок, перебирая припасы, ругнулся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг