корчмы, которому давеча отказался дать зелье. Этого только не хватало!
Кто-то из мужиков - не то Ешек, не то Карел - шагнул вперед, схватил Жугу
за руку и попытался оттащить его в сторону, но вскрикнул, наткнувшись на
браслет, и поспешно отскочил. Потёр ладонь.
- Жжётся, гадина!
Жуга покосился на браслет - камень и впрямь вспыхивал, как огонь. Он
поднял голову и встретился взглядом со священником. Тот стоял в стороне, нервно
теребя наперстный крест.
- А ведь вы знали, батюшка, - сказал Жуга. - Все-все знали. Ведь он,
наверно, приходил к вам...
- На всё воля божья, - тот опустил глаза. - Я молился за него, но... - Он
развел руками. - Бог не вмешается, если люди молчат.
А люди молчали - толпа, угрожающе притихнув, медленно смыкала круг. Збых
огляделся. Лица, лица... серые, злые... Неужели он жил с ними рядом столько
лет?
"А ведь они боятся... - вдруг подумалось ему. - Всего боятся... Своих
хозяев боятся и своих батраков, своих жен и своих мужей... Даже детей своих и
то - боятся до смерти..."
Не хватало только искры, чтобы вспыхнул пожар, и искру эту не пришлось
долго ждать.
- Бей ведьмака! - вскричал вдруг кто-то, и толпа бросилась вперед. Збых
рванулся было на помощь другу, но ему подставили подножку, в воздухе мелькнула
лопата, и кузнец, оглушённый, повалился на снег.
- Збышко!!!
Ружена подоспела только в последнюю минуту и не смогла сдержать крика,
увидев, как людская волна прокатилась над её братом и захлестнула рыжего
странника.
- Не троньте его!!!
Её отпихнули в сторону. Девушке оставалось только стоять и бессильно
смотреть на кучу шевелящихся тел. Слышались крики, пыхтение, ругательства,
треск рвущейся материи.
И вдруг всё кончилось.
Никто так и не понял, откуда они взялись - белые волки - пятеро зверей во
главе с матерым вожаком; они как-то сразу возникли в самой гуще драки, как
возникают ниоткуда хлопья снега в чистом зимнем воздухе, и через миг рыжего
паренька окружил вихрь когтей, горящих глаз и щёлкающих клыков. Толпа ахнула и
схлынула назад, оставив на истоптаном снегу распростёртое тело.
В воздухе повисла гнетущая тишина.
Жуга лежал недвижно, уткнувшись лицом в снег. Налетавший ветер шевелил его
рыжие, в пятнах крови, волосы. "Убили!" - ахнула какая-то женщина. "Молчи,
дура... - грубо осадил её мужской голос. - Молчи..."
Четыре волка остались стоять неровным полукругом, ощерив острые зубы -
замершие, собранные, в любой момент готовые к прыжку. Пятый подошел к травнику,
склонился над ним. Мелькнул промеж зубов жаркий розовый язык.
Послышался стон. Пальцы простёртой руки сжались, горстью загребая снег,
Жуга поднял голову и открыл глаза. Обвел взглядом притихших поселян. Разбитые
губы шевельнулись.
- Тени... - еле слышно сказал он. - Как вы не понимаете, что все вы -
просто тени...
Он медленно приподнялся и сел. Вытер губы, безразлично покосился на
окровавленный рукав полушубка и попытался встать. Волк с готовностью подставил
ему свое плечо. Жуга благодарно кивнул, ухватился рукою за волчий широкий
загривок и медленно, приволакивая ногу, двинулся к лесу.
Ружена подняла голову. Губы её округлились. "Жуга!" - хотела позвать она,
но тот вдруг сам остановился, оглянулся и, взглядом найдя в толпе девушку,
молча покачал головой.
Он так и ушёл - не сказав больше ни слова, и никто не посмел его
остановить, пока сидели и ждали возле могилы четверо волков.
Потом ушли и они.
* * *
Збыха отнесли домой. Ружена помогла уложить брата на кровать и вытолкала
всех вон, не сказав никому ни слова. Пришёл он в себя только к вечеру, а на
следующий день, одолжив у соседа лошадь и сани, погрузил на них весь свой
нехитрый скарб и вместе с сестрой уехал прочь из деревни, по слухам - куда-то к
дальней родне. Дом продали.
Говорят, что белых волков видели ещё раз, но следующей ночью разыгралась
метель, такая вьюжная и ветренная, что никто так и не решился выйти на улицу. А
когда утром наиболее смелые из местных мужиков, опрокинув для храбрости
кружечку-другую в корчме у Андрлика, вооружились чем ни попадя и заявились на
кладбище, то нашли там вместо могилы лишь полузаметённую снегом яму: гроб был
пуст, и тело рифмача исчезло.
Кто-то додумался было спросить у бабки Нисы, что здесь к чему, но травницы
дома не оказалось. Не появилась она и после, и пустая хибара её долго ещё
стояла на берегу реки, пока со временем не развалилась совсем.
А дня через два к деревне вышел худой, измождённый мальчонка лет
пяти-шести. Он шёл медленно, зябко кутаясь в драный овчиный кожух с чужого
плеча, доходивший ему до колен. Редкие поселяне торопливо крестились при
встрече с ним, и после долго смотрели вслед, а Вацлав, который вышел на порог
поглядеть, что там за шум, завидев его, хлопнулся в обморок.
Парнишка молча прошёл мимо длинного ряда домов и остановился у крайней
слева избы. Постоял у дверей, словно бы что-то вспоминая, затем поднял руку и
робко постучался.
- Мама, - позвал он, - открой...
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ
5
Солнце подбиралось к зениту. Становилось жарко. В округе было тихо, лишь
кузнечики в траве старались, стрекотали вовсю, да высоко в небе переливчато и
звонко пел жаворонок. Медведь шумно вздохнул и повалился на бок.
"Неплохо бы перебраться в тень. Или уйти к реке."
Травник полез в мешок, вытащил оттуда пузатый овальный бочонок и выдернул
пробку.
- У меня с собой есть вода.
Зверь долго и жадно лакал, неуклюже ворочая лапой бочонок. На потемневших
дубовых клёпках засветлели глубокие царапины. Травник к воде не притронулся,
лишь подождал, пока медведь не напился, и спрятал бочонок обратно в котомку.
"А-ах... - зверь снова уселся на зелёный ковёр. - Что ж, хорошо. Значит, с
Волком ты уже знаком."
- Знаком. И я...
"От мести к интересу через безразличие и страх, - не слушая его, меж тем
проговорил медведь. - Ах-р... утраченная вера... Ты рисковал, спасая этих...
кузнеца и этого словесника с шерстью на морде. Это самое у вас и зовётся
дружбой? Ах-р... занятно..."
- Не знаю, - Жуга пожал плечами и задумался. Потеребил подвески на
браслете. - Я, конечно, рисковал... Но они ведь рисковали больше!
"Что я ещё забыл?"
- Любовь? - предположил Жуга. Медведь презрительно фыркнул.
"Никогда не мог в вас этого понять. Навыдумывали слов - дружба, любовь...
Ах-р!!! какая чепуха! Да ты, наверное, их и сам не понимаешь. Все эти ваши
"чувства"- только пыль, которую уносит ветер."
- Может быть, ты прав, - ответил странник.
И помолчав, добавил:
- А может быть, и нет.
БАШНЯ ВЕТРОВ
Выстрела в спину не ожидает никто, и когда хрустальный шар в лавке
волшебника Веридиса взорвался с адским грохотом, помочь уже ничем было нельзя.
Растревоженные жители соседних домов высыпали на улицу. В окнах особняка
показалось пламя, кто-то побежал за водой. Наконец сломали дверь, и в дальней
комнате, уже охваченной огнем, отыскали двоих.
Ученик колдуна ещё дышал. Сам же волшебник был мертв. На лице его,
истерзанном осколками хрусталя, застыло удивление.
* * *
Хмурым зимним утром свинцовые волны Галленской бухты вспенили весла, и в
гавань вошёл корабль. То был драккар - развалистая низкобортная ладья викингов.
Нос корабля был чист, резная драконья голова - обычный талисман морских
разбойников в бою или дальнем походе, была снята. Корабль шёл торговать.
Часы на башне пробили полдень, когда груженая товаром ладья норвегов вдруг
вспыхнула синим пламенем, словно охапка соломы, и в считанные минуты сгорела
дотла прямо у причала, не успев даже толком ошвартоваться. Обугленный её остов
поглотила вода. Из мореходов не спасся почти никто.
Хрустальный шар это видел.
Днём позже разыгралась буря. Холодный ветер разметал забытый костёр
цыган-степняков, чья потрепанная кибитка притулилась у дороги, раздул тлеющие
угли и швырнул их под колеса. Минуту спустя огонь охватил повозку.
Хрустальный шар и это видел.
А вечером на городском рынке какой-то бродяга на спор ходил по углям.
Ближе к ночи вор срезал у него кошель.
И это хрустальный шар тоже видел.
* * *
Викинг Яльмар Эльдьяурсон - двести фунтов крепких мышц и косая сажень в
плечах - с грохотом поставил на стол пустую кружку и вытер губы рукавом.
- Эй, хозяин! - крикнул он. - Неси ещё!
Пиво принесли. Яльмар сгрёб рукою кружку и залпом отхлебнул чуть ли не
половину. Хозяин таверны почему-то не спешил уходить, хотя и стоял молча.
Норвег повернул голову.
- Чего тебе?
- Гони деньги, варяг, - толстяк нервно потеребил нож на поясе. - Ты
заплатил только за четыре пива.
Яльмар нахмурился. В другое время кабатчик мог бы нарваться на
неприятности, но не сейчас. Портовая крыса... Викинг покосился на груду пустых
кружек, сдвинутых на край стола, нашарил в кошеле какую-то монету и бросил её
на стол. Монета оказалась серебряной. Хозяин сгрёб её и удалился, что-то бурча
про себя. Яльмар хлебнул ещё, поморщился и хмурым взглядом обвел задымленное
помещение.
Миновал полдень. Впрочем, догадаться об этом смог бы далеко не каждый -
маленькое, затянутое бычьим пузырем оконце почти не пропускало серый свет
зимнего дня; лишь колокол на башне с часами возвестил о его наступлении
двенадцатью гулкими ударами, да и те потонули в грохоте прибоя - на море
сегодня было неспокойно.
Три фонаря под потолком еле разгоняли мрак по углам. Четвертый не горел.
Было холодно. Натужный треск поленьев навевал входящему мысли о тепле и уюте,
но один лишь взгляд на камин пускал их по ветру - плясавший там робкий огонек,
казалось, сам себя не мог согреть. Таверна в Галленском порту - ободранная
двухэтажная домина с огромным красным флюгером вместо вывески в этот неурочный
час отнюдь не страдала от наплыва посетителей. Она и вовсе пустовала бы, не
появись этим утром на рейде два торговых когга с юга. К вечеру полутёмное,
заставленное низкими липкими столами помещение заполняли все, кому не лень -
матросы, рыбаки, торговцы, портовые пьяницы, игроки, наёмники и жулики всех
мастей - двери были открыты для всех и каждого, - но сейчас лишь дюжина
матросов заявилась промочить глотки. Ближе к огню шла игра - там бросали кости,
спорили и безбожно ругались. Четверо местных рыбаков за столиком в углу
обсуждали какие-то свои дела. Изредка кто-нибудь косился на викинга и тут же
поспешно отводил взгляд: Яльмар опрокидывал кружку за кружкой, молча напиваясь
в угрюмом одиночестве, и в компании, похоже, не нуждался.
Дверь скрипнула, отворяясь, и с шумом захлопнулась. В таверне
заоглядывались.
Вошедший не был моряком. Не был он и горожанином - худой, нескладный
парень лет двадцати, безусый и безбородый; он вошёл, неуверенно озираясь, и,
завидев камин, направился к нему.
Погода, похоже, и не думала исправляться. И обувь и одежда у странника
промокли насквозь. Спутанные рыжие волосы свисали липкими сосульками. Шляпы он
не носил; старый нагольный тулуп, холщовая рубашка, штаны да пара башмаков
составляли всё его имущество. Он постоял у огня, грея озябшие руки, затем
стянул набухший водою полушубок и уселся на скамейку поближе к очагу с явным
намерением обсушиться.
Хозяин таверны смерил незнакомца презрительным взглядом - беднота! - и
вразвалочку подошел к нему.
- Чего надо? - с кривой ухмылкой спросил он, уперев кулаки в стол.
Пришелец медленно повернул голову. Взгляд его пронзительно-синих глаз был
холоден и равнодушен.
- А что предложишь? - в тон вопросу прозвучал ответ.
Кабатчик плюнул в огонь.
- Рыба, пунш, солонина и пиво. Если не нравится - можешь убираться ко всем
чертям. Если есть, чем платить, - сиди. Ну?
- Рыбу, - помедлив, сказал тот. - И хлеба.
- Две менки.
Парень разжал ладонь. Две мелкие монетки легли на неровные доски
столешницы. Хозяин сгрёб их волосатой рукой и замешкался на миг, взглядом
зацепив диковинный браслет у того на запястье - вещица была грубоватой работы,
но чёрный камень, оправленный в тусклый зеленоватый металл, невольно
завораживал глаз затейливой игрою красных сполохов. Ничего не сказав, кабатчик
угрюмо кивнул и скрылся за кухонной занавеской, где шкворчало и шипело, и
откуда в таверну ползли облака маслянистого чада. Вскоре он вернулся, неся
обгрызенную деревянную миску с золотистым рыбьим боком и сухую лепёшку.
- На.
Парень кивнул и, отломив от лепёшки изрядный кусок, принялся за еду.
- Хей, приятель!
Странник повернулся на голос. Два матроса, уже изрядно поднабравшиеся,
устраивались на скамье напротив.
- Ты откуда такой рыжий? Нездешний, да?
Тот молча проглотил кусок и отломил другой. Приятели переглянулись.
- Хей, тебя не учили здороваться?
Парень поднял взгляд.
- А тебя?
За соседним столом послышались смешки. Один из матросов - тот, что пониже,
- побагровел и сжал кулаки.
- Ну, ты...
- Погоди! - осадил его второй - долговязый малый с серьгой в левом ухе и
синеватой наколкой на левой руке. Ощерился щербатой ухмылкой и вынул из кармана
игральный роговой стаканчик. Подбросил на ладони кости.
- Сыграем, рыжий?
Тот покачал головой.
- Я не играю.
- Что ж так? Не умеешь?
- Не хочу.
- Ну, один-то разок можно. Уважь старика, - он выложил на стол монетку. -
По маленькой, а?
- У меня нет денег.
- Нну-у? - физиономия моряка вытянулась в притворном изумлении. Вокруг
снова заусмехались - теперь уже вся таверна с интересом ожидала, чем всё это
кончится. - Нет денег, говоришь? Ай-яй-яй... А ты браслет свой поставь! С
камушком который...
Парнишка вздрогнул и снова помотал головой:
- Нет.
- Да брось ты ломаться! - разгоряченный выпивкой моряк всё больше
раздражался. Кости брякнули в стаканчике раз, другой, и выкатились на стол. Все
невольно подались вперед. - Ого! - радостно вскричал долговязый. - Парень, да
тебе везет: гляди - пять и четыре! Готов спорить, что ты выбросишь больше... A
может, хочешь первым бросать? так давай. Держи.
- Я же сказал - я не играю.
- А я говорю: будем играть! - Кулак моряка обрушился на стол. Хлеб и рыба
полетели на пол. - Тряси!!!
Повисла гнетущая тишина. Странник посмотрел в налитые кровью глаза моряка,
вытер руки о рубаху и молча взял стаканчик. Также молча сгрёб в него кости,
встряхнул и выбросил их на стол.
Все замерли, ошеломлённые результатом. Приятели переглянулись - разметка
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг