- Ну, пошли, что ль, - сказал Шелег и первым направился в кабак. Остальные
поспешили за ним. Илеш задержался на секунду, наклонился к Влашеку.
- Слышь, ты это... вставай, - неуверенно сказал он, словно боялся, что тот
уж никогда больше не встанет. Влашек оперся оземь дрожащими руками, поднялся на
четвереньки, затем встал во весь рост.
И только теперь заметил, что штаны у него мокрые.
Насквозь.
* * *
Корчма была светлой, с белёными стенами и низким, но чистым потолком. В
воздухе витал холодный табачный дым - многие, вернувшись, снова закурили
трубки. Летали мухи. На столах тут и там стояли глиняные кружки с недопитым
пивом. Жуга направился в угол у окна, сел за стол. Поселяне с легким опасением
поглядывали, как он развязывает мешок. На столе появились хлеб, лук, кусок
козьего сыра, короткий, с резной ореховой рукоятью нож. Видимо, деньги у
прохожего паренька всё таки водились, что бы он там ни говорил Влашеку.
Кабатчик - добродушный лысоватый толстяк по имени Михеш, сейчас, правда,
несколько мрачноватый, подошел к нему, когда о доски столешницы звякнула медная
монетка.
- Будь здоров, путник, - сказал он. - Чего желаешь?
- Будь и ты, хозяин, - ответил Жуга. - Почем пиво твое?
- На менку кружку налью... - Монета не двинулась с места. - Э-э... две, -
поспешил поправиться тот. Кругом заусмехались.
- Годится, - одобрил Жуга. - Принеси одну.
Менка скрылась в кошеле у Михеша, а перед пришельцем появилась глиняная
кружка с шапкой пены и полушка на сдачу. Жуга пригубил, кивнул довольно:
"Доброе пиво", - и принялся за еду. Ел он неторопливо, совершенно обыкновенно,
и вскоре это зрелище всем наскучило. За столами возобновились прерванные
разговоры, сдвинулись кружки. Кто-то засмеялся чему-то. Забрякали кости в
стаканчике.
- Хлеб да соль, - послышалось рядом.
Жуга поднял взгляд.
У стола стоял такой же, как и он, парень лет двадцати, с курчавой русой
бородой, одетый в длинную чёрную свитку. Кружку свою он уже поставил на стол и
теперь усаживался сам на скамейку напротив. Жуга не стал возражать, лишь кивнул
в ответ.
У его нового собеседника были веселые карие глаза, добродушное лицо и
длинные волосы, некогда, впрочем, подстриженные "под горшок". Сложением он был
покрупнее, чем Жуга, а вот в росте уступал заметно; говорил он, сильно окая, и
вообще выглядел не здешним.
- Меня Реслав зовут, - меж тем продолжал он.
- Жуга, - кивнул Жуга.
- Откуда родом будешь?
Жуга обмакнул луковое перо в солонку, с хрустом сжевал. Запил пивом.
Ничего не ответил, лишь покосился мельком на посох у стола - здесь ли. Но
собеседник оказался не из обидчивых.
- Я сам-то с севера, с Онёры-реки, может, слыхал? Тоже, вот, брожу по
свету. Видел я, как ты драчуна-то потянул. Ловко! Где волхвовать-то сподобился?
- Где - про то долго рассказывать, - нехотя ответил Жуга, - да и зачем
тебе?
Реслав широко, по-доброму улыбнулся.
- Это можно. Ходил я в Марген, к Тотлису-магу, думал колдовской
премудрости обучиться, потому как сызмальства к наукам тягу имею...
Жуга так резко вскинул голову, что мелькнул в разлете волос шрам на виске.
- К магу... - прошептал он, и уже нормальным голосом спросил: - И что у
мага? Учился?
- Да в учениках у него недолго пробыл, - усмехнулся Реслав. - Как деньги
кончились, уйти пришлось. Может, ещё поглядел бы этот маг, оставить меня при
себе, или обождать, да приятель мой - Берти Шварц, бестолочь, даром что папаша
у него богатый - взорвал всю его лабораторию, ну, Тотлис и осерчал. Я в чудесах
не мастак, но чему успел - научился, потому и интересуюсь - ты тоже, вижу, в
этом кумекаешь.
Жуга слегка расслабился, черты лица смягчились.
- С гор я иду, - сообщил он.
- Это-то я вижу, что с гор, - кивнул Реслав. - Посошок, вон, твой на
макушке стертый, там, где валашка была - топорик ваш горецкий... А вот какого
ты роду-племени, в толк взять не могу. На волоха вроде не похож. Карваши, хоть
и с ведовством знаются, черноволосые все, как дегтем намазаны. Вазуры одеваются
не так и бороду носят, а у ладов серьга в ухе и ростом они пониже тебя... Кто
ты будешь?
- У волохов я рос. - Жуга отодвинул кружку. - А что лицом с ними не схож -
не моя в том вина. Как отца с матерью звали, то мне не ведомо - подкинутый я.
Старик один меня вырастил - сам травознай да заговорник был, он и учил всему,
что знаю... Потом пастухом был. Такое вот...
- А-а...
Реслав помолчал, заглянул в кружку, покачал на ладони тощий кошель.
Вздохнул.
- Лет-то тебе сколько?
Жуга пожал плечами:
- Я не считал, другие - и подавно. А тебе?
- Мне-то? Девятнадцатый идет... Ты, я слыхал, подработать хотел?
- Было дело.
- А что ты делать умеешь? Грамоту, цифирь знаешь?
- Какой же пастух счета не знает! Только, наверное, ни к чему это здесь.
Что умею? Ну... Пасти могу, само собой. Белить-красить тоже. Дрова рубить могу,
сено косить... Изгородь ставить...
- А крышу?
- Что?
- Крышу крыть можешь? Меня тут один хуторянин зазывал - хату у него наново
перекрыть нужно. Я бы взялся, да одному вот несподручно. Видишь, вон он сидит,
усатый.
Жуга печально покачал головой:
- На крыше не смогу. - Он похлопал ладонью по ноге. - Боюсь: не дай бог
грохнусь, колено век не заживет.
Реслав посмотрел с пониманием, кивнул.
- Где калечил-то? - спросил он. Жуга закряхтел, но ничего не ответил. -
Ну, ладно, на крышу я сам полезу. Снизу-то подмогнёшь?
- Надо думать... А платят сколько?
- Сейчас прознаем... - Реслав повернулся к соседнёму столу. - Довбуш! Эй,
Довбуш!
Через полчаса оба уже шагали вслед за Довбушем на недалекие выселки,
подрядившись работать за харчи, ночлег и десять менок на брата - хозяин клюнул
на дешевизну.
Стемнело. Высыпали звезды, яркие, мерцающие в теплом воздухе. Реслав
старался не спешить, приноравливаясь к спутникам. Жуга, казалось, видел в
темноте что твоя кошка, в то время как хуторянин поминутно спотыкался и
поругивался втихомолку. Довбуш был полноват, пыхтел, отдувался - немудрено, что
сам не мог починить крышу.
- Эй, чудодей, как там тебя... Жуга! - окликнул он. - Посветил бы -
луны-то нет сегодня... А, пропасть... - Нога его попала в очередную колдобину.
Жуга задумался на секунду.
- Альто-эйя, - негромко сказал он. Макушка его посоха осветилась
синеватыми сполохами. "Эва!"- ахнул позади хуторянин. Жуга повел пальцами,
попытался сделать свет поярче, но добился лишь того, что тот вообще погас.
- Ах, незадача... - Реслав остановился. - Теперь не повторишь. Ну-тко, я
попробую... - Он забормотал что-то вроде: "Это сюда... надыть на конец,
значит... От... Ага..."- затем скомандовал: "Эт'Северерес!"- и замер в ожидании
результата.
Перед лицом его заплясал в воздухе на тоненьких своих крылышках ночной
светлячок. Реслав крякнул смущенно. Довбуш хохотнул.
Появилась вторая светящаяся точка. Через миг к двум добавилась третья,
пятая, десятая. Вскоре перед Реславом клубилось, плясало в воздухе целое
светящееся облачко. "Хватит! Довольно!"- замахал он руками, но облако
продолжало расти. "От чёрт!" - ругался теперь уже Реслав, отмахиваясь от
мошкары, и лишь когда все трое добрались до хаты Довбуша, махнул рукой:
"Сгинь!" - и светлячки рассеялись в ночи.
- Ну, это...
- Да, дела, - крякнул хозяин. - Вы тут со своими наговорами не очень-то,
не очень! И мне спокойнее будет, и вам охоты озоровать меньше.
Для ночлега Довбуш выделил обоим сеновал. Реслав долго ворочался, бормотал
что-то, шлепал комаров. Окна хаты давно уже погасли. Где-то далеко стонала
ночная пичуга.
- Жуга, - позвал Реслав. - Эй, Жуга! Или спишь?
- М-мм... чего?
- Я всё спросить хотел - если у тебя в мешке всякая там дребедень, что ж
ты на задиралу того так осерчал?
- Травы у меня там, - сонно ответил Жуга, - колено лечить, да и вообще. Я
и забоялся - ну как этот дундук со злости всё повыбрасывает, денег не
нашедши... Можно, конечно, ещё потом насобирать, но ведь год на это уйдет... А
зачем ты два "ре"в наговор поставил?
Реслав смущенно заворочался.
- Это когда "Северерес"? Ну, эт-та... навроде эха, значит. Эх, забыл, как
по-научному. Ранез... Ноза... Чтоб сильнее было, в общем. Ах, леший! - он даже
сел, с шорохом разметав сено. - Так вот отчего светляков не остановить было!
Жуга помолчал.
- Мудрено, - наконец сказал он. - А цвет?
- Жёлтый... Как глина.
- Мудрено, - задумчиво повторил Жуга.
Реслав вдруг захихикал, толкнул приятеля локтем.
- Слышь, Жуга, а как ты битюга этого заставил... ну, это... в штаны, а?
Как, а?
- Не заставлял я, - засопел тот. - Сам он... - И тоже засмеялся. Смех его
был тихим, словно бы шуршащим, но искренним. Отсмеявшись, оба зарылись поглубже
в сено и погрузились в сон.
В раскрытых дверях сарая показался неясный сгорбленный силуэт, постоял
секунду-другую, прислушиваясь к доносившемуся сверху сопению спящих, и исчез
бесшумно, будто и не был вовсе - только ветерком повеяло. Где-то в деревне -
еле слышно было отсюда - забрехал пёс, и всё стихло.
Ночь вступила в свои права.
* * *
Реслав проснулся поздно и некоторое время лежал неподвижно, полузакрыв
глаза. Вставать не хотелось. Под высокой шатровой крышей плясали в солнечных
лучах мелкие пылинки - кровля была худой. "Уж не её ли мы чинить подрядились?"-
мелькнула беспокойная мысль, мелькнула и пропала, но намётанный глаз
деревенского паренька уже высматривал сам собою дыры и прорехи - вот тут
закрыть нужно, и тут, и вот тут... А здесь и вовсе - перестилать...
Потревоженный раздумьями, сон ушёл окончательно. Реслав сел, разбрасывая
сено, потянулся. Зевнул. Осмотрелся по сторонам.
Жуга исчез. Примятое сено ещё хранило форму человеческого тела, но и
только. "Ранняя пташка!" - одобрил Реслав и, подобрав полы длинной своей
свитки, подполз к краю сеновала и потянул к себе лестницу.
Жуга отыскался во дворе. Длинный и поджарый, одетый в одни лишь выцветшие
штаны, он только что вытянул из колодца ведро воды и теперь умывался до пояса,
шумно фыркая и тряся головой. Брызги летели во все стороны. Взгляд Реслава
скользнул по его спине, невольно задержавшись на чудовищном шраме - такой же
белёсый и рваный, как остальные, он косо спускался от шеи через лопатку и
исчезал, немного не доходя до правого бока. Мышцы здесь срослись неровно, и
спина у Жуги казалась слегка искривленной. "Эва, как приложило! - ошеломлённо
подумал Реслав. - Может, и ребра поломало... Чем же это?"
Сейчас, без рубашки, Жуга казался вовсе даже не худым. Мускулы его сидели
как-то по-особенному плотно и ладно, жира не было вовсе - он казался гибким и
ловким. Реслав, коренастый и широкоплечий, как все северяне, никогда не видел
ничего подобного. Заслышав шаги, Жуга обернулся.
- А, Реслав! - рыжие его волосы топорщились, словно пакля. - Долго спишь,
скажу я тебе.
- И тебе доброе утро. Куда спешить-то? - Реслав, тем не менее,
почувствовал себя слегка уязвлённым. Вдобавок, собственная одежда после ночевки
в сене показалась ему вдруг мятой и пыльной до безобразия. Стянув свитку через
голову, он остался в одних портках и пододвинул к себе ведро.
- И то верно, - согласился Жуга и огляделся. - Какая крыша-то? Эта, что
ли?
- А? - Реслав покосился на хату Довбуша. Кровля и впрямь была - хуже
некуда; рядом, под навесом лежала на земле большая копна свежей соломы на
перестилку. - Может, и она... Фс-сс-с!
Вода оказалась очень уж холодной. На миг у Реслава перехватило дух, но
затем он вошёл во вкус, вымылся с головой и лишь после этого напялил свитку,
предварительно её встряхнув. В воздухе облачком заклубилась пыль, бродившие по
двору куры в панике бросились врассыпную.
Жуга, отставив больную ногу и задравши голову, рассматривал из-под ладони
крышу хаты. На голой его груди, на волосяной веревочке висел крестик из
прозрачного желтого камня, похожий на букву "т" с ушком на верхушке. Реслав
опять же видел такое впервые, но камень признал сразу - электрон. Он подошел
ближе и снова не удержался - покосился на шрам. Словно почувствовав, Жуга
обернулся, перехватив его взгляд.
- Кто это тебя так? - неловко спросил Реслав. - Звери?
- Люди, - угрюмо буркнул тот и, подумав, добавил непонятно: - И земля.
- А-а...- протянул Реслав.
- Эй, работнички! - послышалось за воротами. Оба обернулись.
Довбуш на телеге, влекомой серой в яблоках лошадью, привёз ещё целый ворох
соломы, остановился посреди двора, скомандовал: "Сгружайте, я сейчас!"- и
направился в дом. "Ганка! Хэй, Ганка!"- послышалось затем. "Оу!"- отозвался
звонкий девичий голосок. "Еды работникам дашь, нет?"- "Несу!"
Реслав сбросил под навес очередную охапку соломы, поднял руку утереть пот
со лба, да так и замер. "Эй, ты чё..."- начал было Жуга и тоже смолк.
Перед ними, с глиняной миской в руках стояла Ганна.
Стройная, загорелая, с лентой в волосах, в простой домотканой юбке и
вышитой рубашке, она была необыкновенно, чудо как хороша! Чёрная коса, небрежно
переброшенная через плечо, юная грудь, так и распирающая рубашку, алые губы, а
глаза... Казалось, в ней было всё очарование юности в тот момент, когда в
девочке просыпается женщина, и чувствовалось - ещё год-полтора, и не будет
краше неё никого во всей округе. Реслав почувствовал, как бьется сердце, и
подумал, что ещё миг - и он утонет в этих больших, широко раскрытых,
васильково-синих...
- Ну, что уставились? - рассмеялась она, поставила миску наземь, снова
сбегала в дом и тотчас же вернулась с двумя ложками, краюхой хлеба и большим
арбузом: "Ешьте, работяги!"- сверкнула напоследок белозубой улыбкой и исчезла
совсем.
- Дочь его? - спросил Жуга, глядя ей вослед.
- Н-да... - вздохнул Реслав. - Хороша Маша, да не наша... Слыхал я про
довбушеву дочку, но такой красоты увидеть не чаял!
- А что так? Что она?
- Да Балаж вроде как к ней посвататься хочет по осени. Слыхал я краем уха,
что и он ей люб. Вот...
- Да... - Жуга кивнул, улыбнулся невесело о чем-то своем. - А хороша!
- Истинный бог, хороша! - согласился Реслав.
В миске оказалось густое крошево из овощей, яиц и лука, щедро сдобренное
солью и сметаной и залитое холодным квасом. Приятели быстро очистили миску до
дна, умяли хлеб и разрезали арбуз. Тот оказался красным и сладким. Реслав
довольно крякнул - Довбуш оказался щедр на харчи. Жуга тем временем позвал
хозяина.
- Закончили трапезничать? - осведомился тот.
- Воды горячей не найдется ли? - спросил Жуга.
- Сколь тебе?
- Кружку... Нет, две.
Довбуш скрылся в избе, вернулся с дымящей крынкой.
- На. Да не мешкайте - солнце уж высоко.
- Уж постараемся, - заверил его Реслав и поволок с сеновала лестницу.
Жуга развязал мешок, разложил на доске связки сухих трав и кореньев.
Заинтересованный, Реслав подошел поближе. Тут были полынь, тысячелистник,
веточки можжевельника с ягодами, костенец, остролодочник, горец. Чуть в стороне
лежала пижма, бедреннец-камнеломка, карагана, кора с какого-то дерева и ещё
много трав и корешков, названия которым Реслав не знал. Жуга отлил кипятку в
миску, бросил каких-то трав, положил чистую тряпицу. В крынке тоже заварил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг