будет потом, позже. А пока - город слишком крепко держал его. Слишком крепко.
Было тихо, и Яцек вздрогнул от неожиданности, когда пальцев его коснулась
тёплая детская ручонка. То была Магда. Стояла рядом, глядя на него искренне и
доверчиво. Тёплый ветер шевелил её мягкие светлые волосы. Остальная ребятня,
сбившись стайкою, топталась позади.
- Дядя Яцек, - улыбаясь, спросила Магда. - А мы скоро пойдем домой? Скоро,
а?
Тот улыбнулся рассеянно в ответ и погладил её по голове.
- Скоро, - ответил он. - Сейчас.
Яцек посмотрел на Кристиана, на Фрица, и в этот миг вдруг понял, что
именно сделал с ними Жуга, прежде чем уйти.
Он отобрал у детей и унес с собой их страх - единственное, что помогало им
выгонять крыс из нор.
Яцек поднял Магду на руки и медленно зашагал обратно в город. Остальные
дети шли следом.
Он шёл и вспоминал все, что с ним произошло в эти странные дни, гадал, кем
мог быть этот странный рыжий пришелец, и зачем заявился он в Гаммельн, и кто
приходил к нему ночью на стук, и что он, Яцек, скажет теперь городским жителям.
И ещё он думал о том, как хорошо, что последнее слово всегда остается за
человеком, хотя в последнём он, почему-то, был не очень уверен.
Серое на чёрном.
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ
3
"Глупее глупого," - сказал медведь.
- О чём ты? - травник поднял голову.
"О крысах, - фыркнул тот. - Люди всегда были склонны сваливать свои грехи
на кого-нибудь другого. Служители вашего бога сравнивают кошек с дьяволом, а
после жгут их сотнями в кострах. Немудрено, что в городах раздолье крысам. Чума
двадцатилетней давности, я вижу, ничему вас не научила. А ты, стало быть,
травник?"
- Да.
"Забавно... Ты именно тогда и понял, что умеешь говорить?"
- Что? Говорить? А, да. Наверное, тогда. Но дети...
"Дети. Хм. От рождения до смерти долгий путь, да и люди меняются с
возрастом. Два мальчика и девочка, так? Я их запомню."
Медведь умолк, а когда заговорил опять, речь пошла совсем о другом.
"Встречались ли тебе такие, как ты сам?"- спросил он.
- Такие же, как я? - переспросил Жуга. - Нет. Не встречал. Хотя однажды...
Это было что-то другое, но похожее. Не знаю как сказать.
"И что ты почувствовал?"
- Страх.
"Страх, - вслух задумался медведь. - Полезная штука. Помогает понять, что
жизнь - всего лишь бег мельничного колеса в потоке времени."
- Да, - сказал Жуга. - Бег мельничного колеса.
РОБКИЙ ДЕСЯТОК
Зелень исчезала.
Последний её оплот - парочка низкорослых молодых елочек - не мог уж боле
сдерживать натиск безумного осеннего маляра. Месяца через три она, конечно,
вернётся - робким изумрудным мазком на снежной белизне, но сейчас всюду, куда
падал взор, царствовал багрянец, огненно-рыжее золото и хрупкая, исчерканная
углем белизна раздетых берез.
Лес терял свой убор.
Сухие листья, кружась и порхая в теплом безветрии, пядь за пядью укрывали
землю узорчатым лоскутным одеялом, падали неслышно на темную гладь пруда и
после долго плавали поверху, пока вода, вдоволь наигравшись, не загоняла их в
узкий деревянный желоб. Ни один не тонул - морщинистые, скрученные в лодочку,
они вертелись в вихре пены и брызг на чёрной карусели мельничного колеса и
отправлялись в свой дальний путь вниз по течению ручья. Навсегда.
В этом прощальном разноцветье не сразу можно было различить сидящего на
берегу паренька лет двадцати. Был он бос, одет в серую неприметную холщовую
рубашку и такие же штаны, сидел недвижно, погрузивши ноги в ручей, и даже рыжая
копна нечесаных волос смахивала издали на пучок осенних листьев. Рядом, на
траве лежал потрёпанный заплечный мешок, посох и кожаные башмаки-царвули. Ручей
вытекал из леса. Был он неширок и говорлив, но здесь, у запруды вдруг
разливался глубоким омутом. Когда-то отсюда был только один сток - через желоб,
но старые швы плотины уже давно прохудились, вода сочилась изо всех щелей,
стекала по заросшим зеленью бревнам и вновь сливалась в один поток.
Мельница была под стать плотине - длинный низкий сруб, крытый потемневшей
от времени щепой. Дверь разбухла и не хотела закрываться. Печная труба
обвалилась. Слепыми провалами чернели окна. Рос лопух. Росла крапива. Густой
зелёной чащей разросся борщевик. Всюду были тлен и запустение. Царила какая-то
пустая, гулкая тишина осеннего леса, только шлепало, крутясь, старое мельничное
колесо, да шуршали опадавшие листья.
Из-за угла вдруг донесся громкий, как трещотка, хруст валежника. Паренёк у
ручья вздрогнул было, вскинул настороженно рыжую голову, но через миг уже снова
расслабился и даже не посмотрел в ту сторону. Взгляд его неотрывно следил за
колесом.
- Жуга!!! - зычно крикнули где-то за мельницей. - Жуга! Эй, где ты там?!
Снова затрещали сучья, и кто-то хрипло выругался, продираясь через
бурелом. Ещё через миг огромные - в рост человека - заросли лопуха возле
старого плетня зашевелились, и на берег вывалился рослый черноволосый малый,
тоже лет, примерно, двадцати. Помотал головой, огляделся. Был он широкоплечий,
лобастый и сильный не по годам, волосы стриг коротко, но шапки не носил, и хоть
казался неуклюжим, на деле, наверное, был довольно ловок.
Жуга (а звали рыжего паренька именно так) помахал рукой, и тот, заметив
наконец своего приятеля, двинулся к нему в обход пруда, на ходу выдирая из
волос застрявший там репейник. Уселся рядом на траву, подобрал ноги под себя.
- Всё облазил, - сообщил он. - Мельница, как мельница, ничего особенного.
Старая, конечно, и жернов один побитый, а так - ничего, ещё послужит. Работы,
знамо дело, много будет, ну, так я работы не боюсь... А ты всё сидишь?
- Сижу, - кивнул Жуга. Повел в воде ногою. Стайка рыбьей молоди испуганно
метнулась в сторону. Черноволосый покосился на запруду, хмыкнул задумчиво.
- Странный ты всё таки, Жуга, - наконец сказал он, - торчишь тут, у воды
целый день, пялишься на колесо, будто сыч... Или что интересного в нем нашёл,
а?
Жуга вздохнул и повернул голову. Цепкий, внимательный взгляд его голубых
глаз был нехорош. Тревожный был взгляд.
- Не знаю, Олег, не знаю... - Он взъерошил волосы рукой. - Может, и
нашёл...
- Что, к примеру сказать?
Жуга отвел взгляд.
- Почему оно вертится? - спросил он.
* * *
После долгих кутежей, после нескончаемой череды пирушек, попоек и пьяных
драк Олег наконец-то решил завязать и взяться за ум. Произошло это вскоре после
того, как его погнали с мельницы, где он работал.
Как раз в эти дни судьба вновь свела Олега с одним его приятелем - не то
волошеским, не то вазурским горцем - мрачноватого вида рыжим пареньком со
странным прозвищем - Жуга. Никто не знал, откуда он пришёл и где живет, не
знали даже - как его зовут; в свое время обоих перезнакомил их общий друг
Реслав. Месяца полтора-два тому назад всех троих, в компании ещё с одним
парнишкой, имени которого Олег уже и не помнил, занесло в замок к одному
вельможе. О том, что приключилось после, Олег предпочитал помалкивать, хотя
соблазн похвастать своими похождениями был велик - знал он мало, но по крайней
мере то, как рушилась одна из башен замка, видел сам, своими глазами.
Толки об этом по маргенским кабакам ходили самые разные, тем более, что не
прошло и недели, как хозяин замка - Михай Пелевешич - скончался. Многие,
впрочем, его недолюбливали (если не сказать хуже), да и был он уже в летах, так
что в скором времени всё это тихо-мирно позабылось.
Все бы ничего, но несколько дней спустя по Маргену, словно зараза какая,
прокатилась волна похорон. Умирали, в большинстве своем, местные и заезжие
престарелые купцы, знатные вельможи преклонных лет да именитые городские
старожилы. Все они тоже изрядно подзажились на этом свете, и люди удивлялись
лишь тому, что все ушли разом - друг за дружкой и в такой короткий срок. Но тут
уж ничего не поделаешь. "Знать, судьба такая, - судачили за столами в корчмах.
- Бог дал, бог и взял, а посему - не наше дело, куда девалось тело, а вот
выпьем-ка лучше за упокой души."Сдвигались, звякая, кружки, и пенные струи
крепкого Маргенского пива гнали прочь всякие вопросы.
Где пропадал всё это время Жуга, Олегу было не ведомо. Дороги их
пересеклись под Желтым Колесом, у Ладоша, где Олег шумной прощальной гулянкой
отмечал свой "уход"с мельницы, конец лета и ещё чьи-то именины впридачу. Жуга
тоже был там, искал кого-то, наверное. Его нескладную, всю какую-то
перекошенную, но до странности гибкую фигуру и рыжую лохматую башку трудно было
не узнать. Олег сразу затащил его за стол, и после третьей или четвертой кружки
поделился с ним задумками на будущее. А хотел он ни много, ни мало - завести
свое дело, то бишь - собственную мельницу. Кое-кто из приятелей присоветовал
ему сходить глянуть на одну такую, позаброшенную, что у Бобрового ручья - мол,
дескать, вдруг она не совсем ещё развалилась - да одному идти вот что-то нет
охоты, да и места там глухие, безлюдные места. Люди сказывают, неладное там
что-то, да только ведь врут наверное, а всё равно - лучше было бы вдвоём пойти.
- Может, составишь мне кумпанию? - то и дело спрашивал он.
Рекой лилось вино, сизой спиралью вился табачный дым, и Жуга теперь уже не
помнил, как согласился тогда идти вместе с Олегом. Планов на ближайшее время у
него не было, а те, что были, вполне могли подождать недельку-другую.
И была ещё одна причина: Влану он искал в тот вечер. Искал, да не нашёл...
На другое утро встали рано. Остальные гости ещё спали вповалку, кто на
лавке, кто на столе, а кто и вовсе - под столом. Очухавшись и протрезвившись
бадейкой рассола, оба засобирались в путь.
Уходя с мельницы, Олег прихватил в качестве платы порядочный мешок муки,
от которого теперь осталось меньше половины. Решили взять его с собой - не
пропадать же добру. На менки, что водились у обоих, прикупили свечей, пару
одеял, свиной копчёный окорок, да пива маленький бочонок, и даже осталась ещё
кое-какая мелочишка на дорогу.
Вышли засветло. Шумный суетливый Марген остался вскоре позади, и Жуга
постепенно перестал корить себя за содеянное. В конце концов, дело-то Олег
задумал хорошее, жаль только - поздновато спохватился: осень на носу.
Погода стояла тёплая, что называется - бабье лето. Где пешком, где - на
попутной подводе, ночуя на постоялых дворах, а в конце пути - уже просто в
поле, приятели добрались до Бобрового ручья дня через три. Здесь было не так
чтобы очень уж безлюдно, нет. Неподалеку оказался перекресток двух проезжих
дорог, по которым в хорошие времена возили сюда зерно из трех ближних деревень
и десятка более отдаленных. Теперь же, когда мельница больше не работала,
жителям их приходилось делать большой крюк, добираясь до какого-то другого
мельника почти что два дня. Тот, кстати говоря, был, видать, малый не промах и
драл с поселян три шкуры, но - ничего не поделаешь! - ругались, да ездили.
Мельница оказалась старая, но сруб был ещё крепок. Чинить её сейчас
целиком и полностью у Олега не было ни времени, ни желания, и дело отложили на
весну, решили просто подновить дырявую крышу, пока не начались снова осенние
дожди.
Жуга с каждым днём ощущал, как растет в груди знакомое до боли напряжение,
предчувствие чего-то неясного и недоброго. Впрочем, то могла быть простая
усталость. Каждый день взгляд его всё чаще останавливался на чёрной воде
мельничного пруда, и Жуга подолгу сидел на берегу, слушая лес и думая о чем-то
своем. Было в окрестностях старой мельницы что-то непонятное. Никто сюда не
ходил, хотя полно здесь росло и ягод, и грибов - почти не отходя от пруда,
приятели каждый день набирали чуть ли не ведро крепких, ядреных боровиков.
Здесь редко дул ветер, и совсем не было птиц и другой живности, лишь ниже по
течению ручья поселились бобры - там была вторая плотина, ими же и построенная.
Изредка можно было слышать, как валятся с треском молодые деревца на их
лесосеке, да шлепают по воде плоские чешуйчатые хвосты.
И ещё одна заноза не давала Жуге покоя. Мельница была стара. Давно
сточились деревянные шестерни. Треснул и раскололся жернов. Почти совсем стерся
кованый вал. Воды в желобе было мало, и напор её был так слаб, что не смог бы и
пескаря затянуть, не говоря уже о том, чтоб колесо крутить.
А колесо крутилось.
Олег пробовал его останавливать. Сделать это удавалось без особого труда,
но едва лишь убирали запорный брус, тёмная громада вновь начинала свое
неторопливое вращение. Жуга предложил было вообще - перекрыть колесу воду, но
почему-то они так и не решились это проделать, да и времени не было.
Жуга подначил было Олега спросить у окрестных поселян, кто был прежний
мельницы хозяин, куда исчез, как звали его, да и был ли он вообще, но те всё
больше отмалчивались, и тогда Жуга сам решил выяснить, что тут к чему. Он взял
свою котомку, пересчитал менки в кошельке и отправился в ближайшую деревню.
Вернулся он далеко за полдень, принес пареной репы, крынку молока и
большой румяный кныш с гречневой кашей и с грибами. Стосковавшиеся по свежему
хлебу, приятели в два счета всё это умяли, и лишь после еды Олег
поинтересовался, удалось ли другу чего разузнать.
- Моргун его звали, - хмуро, с неохотой ответил Жуга. - Жил он тут один,
обходился без помощников, а куда после девался - не знает никто. Уж года три,
как нет его... Ходит слух, будто с нечистым он знался, заговоры всякие творил,
держал на мельнице то ли козла чёрного, то ли кота такого же... В общем, всякое
говорят, да всё больше - дурь несут какую-то.
- Люди чего только не скажут, - буркнул недовольно Олег. - Слыхал я краем
уха про него, Моргуна этого. Смурной был мужик, верно, ну так что с того?
Поселись отдельно, да кошку заведи - так ты уже и колдун... А настоящих
колдунов-то поди и не видали никогда, так - одни бабки-травницы деревенские.
- Твоя правда, - кивнул Жуга, собрал с платка хлебные крошки и отправил их
в рот. Посмотрел на колесо. Нахмурился, но ничего не сказал, надел рукавицы и
взялся за топор.
Осень заставляла друзей торопиться. Они работали - валили деревья, рубили
бревна на щепу и чинили кровлю.
Так прошло ещё три дня.
На четвертый день к ним пожаловал гость.
* * *
Он шёл неспешно, неслышным мягким шагом. Вел в поводу оседланную лошадь.
Над правым его плечом, затянутым в потёртую кожу старого полукафтана, рифленой
чёрной свечкой торчала рукоять меча. Один бог знал, что влекло его сюда, но шёл
незнакомец уверенно, не оглядываясь и никуда не сворачивая. Лошадь - гнедая
поджарая кобыла - ступала так же тихо; мягкая лесная земля начисто глушила стук
её некованных копыт. По обе стороны седла приторочены были два тюка и длинный
мохнатый сверток чёрной овчины.
Немного не дойдя до пруда, путник остановился.Сквозь хрупкое переплетение
нагих ветвей уже проглядывала тёмная бревенчатая коробка старой мельницы. На
все четыре стороны разносился бодрый перестук топоров. Работали двое - снимали
кору или кололи щепу - удары были негромкие, острые. Временами топор звонко
тенькал, соскальзывая - как видно, плотники были неопытные. Слышался
приглушённый плеск воды.
Незнакомец осмотрелся, забросил поводья на спину лошади и осторожно
двинулся вперед, рукою отводя нависшие над дорогой ветви. Лошадь послушно
осталась стоять на месте.
* * *
Коротким ударом Олег вогнал топор в очищенное от коры бревно и разогнул
усталую спину. Сморгнул с ресниц набежавший пот и только теперь заметил
пришлеца. Заметил и вздрогнул - так внезапно и неслышно возникла в тени старого
плетня сухая, затянутая в чёрное фигура. Заслышав, как смолк топор в руках
друга, обернулся и Жуга.
Воцарилась тишина - некоторое время оба настороженно разглядывали
незванного гостя. Падали листья. Крутилось колесо.
Ожидать от незнакомца можно было чего угодно - много странных людей
бродило по дорогам из города в город, из одного воеводства в другое, и каждый
искал свое: один - лучшей доли, другой - выгодного дела, третий слепо гонялся
за удачей, а кое-кто и вовсе - караулил легкую добычу на большой дороге. Им не
были преградой бесчисленные границы, проведенные тут и там мелкими
дворянчиками, каждый из которых именовал себя не иначе, как королем; им было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг