- выкрикивайте истину.
- В сумасшедшем доме? - спросил Штерн.
- Это пока, - подбодрил гэбист. - Когда будет объявлено, что люди
достигли Луны, вы можете кричать на всех перекрестках. С американцами мы уже
договорились. Мы, разумеется, все подтвердим.
Но я хотел поговорить о другом. Где звезда, которую вы сняли с оболочки
разбившегося стратостата? Мы долго играли в кошки-мышки, настало время
поговорить по-мужски. Отдайте звезду, в ней нуждается государство. Ведь мы
до сих пор не знаем, что это такое! А ведь ее исследования могут перевернуть
все наши представления о физике пространства. Отдайте, Аркадий Наумович!
- У меня ее нет, - отрезал Штерн, по-детски скрестив пальцы за
спиной. - И никогда не было. Может быть, у Минтеева?
- Минтеев умер, - напомнил Авруцкий. Да, ему повезло, - кивнул
Аркадий Наумович. Глупое упрямство, - пожал плечами Авруцкий.
- А что было бы, если бы звезда попала в руки военных еще тогда? -
глухо спросил Штерн.
- Возможно, мы спасли бы немало человеческих жизней, - уверенно
сказал полковник. - Война с Гитлером была бы менее кровавой...
- Я в этом сомневаюсь, - вздохнул Штерн. - Но хочу вас спросить, что
было бы с нами? Со мной, с Минтеевым, с Урядченко и Новиковым?.. Что вы
молчите, полковник? Кстати, я забыл вас поздравить...
- Мне нечего сказать, - нахмурился Авруцкий.
- Господи! - Штерн встал. - Вы по-прежнему рветесь спасать поле, не
замечая, что под сапогами хрустят те же самые колоски!.. Я могу вернуться в
свою палату?
- Послушайте! - полковник схватил Штерна за рукав. - Поймите же: вас
не выпустят, пока не получат звезду!
- А зачем мне выходить, - пожал плечами Аркадий Наумович. - Я дома,
полковник. Я дома.
Некоторое время Авруцкий внимательно смотрел на него.
- Жаль, - коротко сказал онч - Я был уполномочен сделать вам самые
лестные предложения.
- Господи! - вздохнул Штерн. - Как вы мне все надоели: уголовники,
ищущие несуществующие драгоценности, ученые, мечтающие въехать в рай на
чужом горбу, прислужники властей, радеющие за благо всего человечества! Для
того, чтобы достичь эфемерного всеобщего счастья, вы не задумываясь сломали
жизнь мне, Минтееву, Новикову, Урядченко. И все потому, что добытая нами
правда оказалась не нужна. Сколько жизней вы еще сломаете, прежде чем
убедитесь, что всеобщее счастье недостижимо, а мы лишь пылинки на плоских
дорогах мироздания и от чего-то более огромного нас отделяет небесная
твердь. Я не знаю, есть ли там Бог, не знаю, кем и для чего создан наш мир,
но почему-то уверен: он не создан для кровавых экспериментов и вашей
тупости. Когда-нибудь нашему Создателю станут скучны все человеческие
художества, и тогда наступит конец. Не будет труб и второго пришествия,
просто все три кита однажды взмахнут хвостами и... Мне страшно, полковник.
Мы стоим на краю бездны, перед которой ничтожны все человеческие потуги и
стремления. Вы слишком молоды и не помните старый учебник географии. А в
учебнике том был удивительный рисунок - монах добрался до края света,
пробил небесную твердь и высунул голову, желая увидеть, что кроется за нею.
Что миру до вашего космического вранья? Мы все на краю, и настало время
заглянуть, что там дальше?
Деревня Андровдево близ Вологды. Октябрь 1936 г. Стояло бабье лето. В
синем небе летели невесомые паутинки, в лесу повис густой грибной дух, и меж
деревьев нагло краснели мухоморы. Листья на деревьях осень уже раскрасила,
но трава оставалась зеленой и идти по лесу было одно удовольствие, если бы
они сейчас не добирались к месту аварии стратостата. Надежд на то, что
ребятам со стратостата "Север" повезло и в данный момент они коротают время
у костра, практически не оставалось. По расчетам получалось, что стратостат
унесло на немыслимую высоту. Скорее всего, заклинило клапаны, через которые
стравливается газ. Если аппарат пробыл в стратосфере больше двух суток, то
кислород у Усыскина и Морохина должен был кончиться значительно раньше. А
судя по всему, стратостат болтался в небесах значительно дольше. Настроение
у всех было подавленным. Позади осталась деревня Андронцево, состоящая из
десятка бревенчатых домиков, облепивших косогор над узкой лесной речкой
Синдошкой. Один из жителей, Николай Малков, и нашел в лесу упавший
стратостат. Сначала ему показалось, что среди поломанных деревьев лежит
серый кит, но, приблизившись, он увидел огромную полусдутую резиновую грушу,
перетянутую многочисленными канатами. Ниже груши, врезавшись в землю,
металлически поблескивал шар с круглыми окошками, заглянув в которые,
крестьянин смутно различил неподвижных людей. Добравшись до райцентра,
Малков сообщил о находке в поселковый Совет, оттуда позвонили в Вологду, а
уж из Вологды весть добралась до Москвы. Спасибо военным, они дали самолет,
на котором спасательная экспедиция вылетела в тот же день. Директор
института предупредил, что с прессой, особенно с рабкорами, надо быть
поосторожнее, но и без этих предупреждений с журналистами общаться было
некогда. Сразу же после приземления спасатели на двух машинах отправились в
Ан-дронцево, а по прибытии, оставив радиста в доме Малкова, незамедлительно
двинулись к месту катастрофы. Малков шел впереди. За спиной торчала
двустволка. Он был высок, худ и бородат. Судя .по его разговорчивости,
Малкову нравилось находиться в центре внимания, он постоянно рассказывал,
как обнаружил стратостат, дополняя каждый рассказ все новыми и новыми
деталями.
Места здесь были болотистые, поэтому до места падения стратостата
добирались довольно долго. Среди уже начавшей жухнуть зелени спело краснели
ягоды. Малков ловко вел спасателей по едва заметным звериным тропкам, и даже
удивительно, что он ни разу не сбился. К аппарату они вышли часам к четырем
дня. Сначала пошел мелкий подлесок, потом за обширной поляной начался
смешанный старый лес. Наполовину потерявший газ аппарат со стороны
действительно напоминал диковинного кита, примявшего при своем падении
молодые березки и елочки. Обрушившись с небес, резиновый баллон подавил
много ягод, и мазки сока на его стенках казались кровавыми. Над местом
аварии стратостата стояло неясное голубое сияние, однако было не до того -
более всего группу интересовала судьба людей. Металлическая гондола с
маленькими иллюминаторами наполовину зарылась в перегной. В кабине было
темно, а толстые стекла не позволяли понять, что творится внутри. Лишь
Малков уверял, что видит в гондоле две неподвижные фигуры. На стратостате
действительно летели двое: Усыскин и Морохин. Охотник об этом знать не мог.
Минтеев осмотрел гондолу, поймал взгляд Штерна и выразительно провел
ребром ладони по горлу. Штерн угрюмо кивнул. Урядченко и Новиков подготовили
инструменты и принялись методично отвинчивать внешние гайки крепления люка.
Работа была муторная, гайки прикипели и поддавались с огромным трудом,
поэтому остальные получили возможность оглядеться.
- Лошади нужны, - озабоченно сказал Минтеев. - Иначе стратостат не
вывезти.
- Достанем, - успокоил Штерн. - Закончим здесь, я сам в райсовет
пойду. Помогут! Там ведь такие же советские люди!
- Ребят жалко, - вздохнул Минтеев. - Эко их угораздило!
- Мужиков поднять надо, - прикинул Штерн. - Без них не справимся.
- Я на тебя надеюсь, - сказал Минтеев. Николай Малков с горящими
любопытством глазами обходил повисший на сломанных деревьях баллон.
- Слышь, ученый люд, - неожиданно сказал он из-за баллона. - А это
что? Кто мне скажет, что это за хреновина такая? Ну просто пожар! Аж
ослепнуть можно! Поспешив на голос, Штерн и Минтеев впервые увидели звезду.
На грубой металлизированной резине баллона горела ярко-голубая искра. От нее
в стороны расходились многочисленные ореолы, и казалось, что со светом во
все стороны изливается умиротворение. / - Что это? - зачарованно спросил
Минтеев и, увидев, что Штерн протянул к искринке руку, предупредил: - Не
трогай, это может быть опасным.
- Добро не может быть опасным, - неизвестно почему сказал Аркадий,
глядя, как переливается невероятный сказочный искрящийся бриллиант у него на
ладони.
- Красотища какая, - пробормотал Николай Малков и присел на корточки,
сворачивая самокрутку из листочка газеты. Но, видимо, курево ему самому в
этот момент невероятности показалось неуместным;
он задумчиво ссыпал табак в кисет, поднялся на ноги и завороженно
склонился над раскрытой рукой Штерна, на которой тепло сияло чудо.
- Чисто солнышко! - задумчиво сказал он.
- Живой! - послышался радостный крик от гондолы, и все бросились на
крик. Штерн тоже рванулся вперед, зажав радужное мерцание искорки в ладони.
Урядченко и Новиков вытащили из гондолы обоих. Морохин был мертв, тело уже
остыло. Усыскин, разбитая голова которого была обмотана разорванным рукавом
белой исподней рубахи, сплошь покрытым бурыми высохшими пятнами, тяжело и
трудно дышал. Лица обоих были в обширных синяках. Видать, ребятам в воздухе
здорово досталось.
- Доктора! Доктора! - закричало сразу несколько голосов, и врач
склонился над раненым.
- Ну что? - спросил Минтеев. - Как его состояние, доктор? Врач
покачал головой. Лицо медика было непроницаемым. - Он в сознании, - сказал
врач. Усыскин открыл глаза, и на губах появилось страдальческое подобие
улыбки.
- Аркаша... Витек... - шелестящим шепотом сказал он. - Все-таки я
вас дождался!
- Молчи! - приказал Минтеев. - Ты только молчи, Лешка. Потом все
расскажешь!
- Ко-му? - в два вздоха прошептал Усыскин. - Ангелам на небесах?
- Все будет хорошо, - сказал Минтеев, но уверенности в его голосе не
чувствовалось. Усыскин уловил это и снова попытался улыбнуться.
- Сей-час, - снова раздельно сказал он. - Важно... Очень... Он
немного полежал с закрытыми глазами, потом поманил к себе Минтеева и Штерна.
- Важно... - снова прошептал он. - Сколько километров, не знаю...
Тысяча или больше... Твердь... Куполом над землей. Купол от конденсации
обледенел. Сосульки километровые... Напоролись на одну... стали падать... А
тут... кислород попер... Двадцать шесть процентов... озона по датчикам
вылезло... мезосфера... но все равно непонятно... И понесло!..
Он еще немного помолчал, только поутюямым глазам его было видно, как
силится он заговорить.
- Ты молчи, Леша, молчи! - снова сказал Минтеев.
- Киты... - сказал Усыскин. - Землетрясения... монах из учебника...
думал сказка... для Солнца окна... и туннель... длинный такой... как в
горах... - Усыскин хрипло вдохнул воздух и повторил: - Монах у края
земли...
- А это? - Штерн раскрыл ладонь, и голубоватое зарево залило уже
погружающийся в сумерки лес, высветило китообразную тушу стратостата,
мелкими искорками заплясало на металле гондолы, на лицах окруживших раненого
людей. Теплая искорка весело плясала на ладони Штерна.
Усыскин широко раскрытыми глазами посмотрел на переливающуюся искорку,
трепетно дрожащую на ладони товарища, посветлел лицом и даже попытался
потянуться к ней, но изломанное и обессилевшее тело не повиновалось
человеческой воле.
- Звезда, - нежно и ласково, сказал Усыскин. - Звездочка... И умер.
Все кончилось для него, и все только начиналось для остальных. Были
новые старты, и Минтеев со Штерном сами увидели гигантские многокилометровые
сосульки льда, свисающие с радужного небесного свода, туннель, по которому
двигалось, шевеля длинными извилистыми щупальцами протуберанцев, Солнце,
странных крылатых существ, очищающих небесный свод от наледи, а однажды,
когда Штерн, Минтеев и Урядченко поднялись на рекордную высоту, хрустящая
чистота дня позволила им наблюдать фантастическую и чудовищную картину -
гигантские плоские хвосты Левиафанов, на которых в первичном Праокеане
покоился диск Земли. Но судьба их уже была решена невысоким усатым человеком
с покатым низким лбом и тронутым оспинами лицом. Вождь долго сидел над
отчетами, посасывая незажженную трубку, сосредоточенно думал, взвешивая
факты и просчитывая последствия, потом прихлопнул бумаги короткопалой
ладонью и поднял желтый тигриный взгляд на терпеливо ждущего его решения
президента Академии Наук.
- Преждевременно, - глухо сказал он. - Это касается политики, а она
девица консервативная. Мы не можем отказываться от материалистического
взгляда на мир. Это замедлит индустриальное развитие страны. Государство
важнее. Смелые люди, крепкие люди, мне искренне жаль их!
Край Земли. 22 марта 1965 г.
С утра за окном пели скворцы. Окна были заклеены от непогоды, но щебет
скворцов все равно пробился в палату и разбудил Аркадия Наумовича Штерна.
Если бы не решетки на окнах и не казенная меблировка палаты, все было бы как
дома, на Васильевском острове. Только соседи здесь были другие, да санитары
никак не вписывались в домашнюю обстановку. Держали Штерна в одиночке:
видимо, таково было распоряжение начальства.
Замок двери заскрежетал, и в палату заглянул бородатый санитар по
кличке Демон.
- Завтракать пора, - хмуро сообщил он. - Ты, Наумыч, не
задерживайся, сегодня Дуремар дежурит, он любит, когда все по расписанию.
Завтрак без разносолов. Овсянка, белый хлеб, чуть сладкий чай. Больные ели
не торопясь, вели беседы. Ходили слухи, что в больницу должен возвратиться
людоед Стрчйинев.
- Считаю, что мы должны выразить протест, - сказал создатель
наркологического направления в искусстве Максим Петлюха. - Устроим митинг,
врачи должны знать, что мы против его возвращения в больницу. Пусть едет
лечиться в другую.
- Не надо перекладывать свою головную боль на других, - немедленно
возразил механик-самоучка Кулибин. Он и за завтраком свободной рукой что-то
мастерил из спичек, у которых санитары предусмотрительно обрезали серные
головки. - Сегодня людоеда куда-то отправим, потом свободу печати объявим,
а там и президентство на манер Америки вводить станем! Тут от Политбюро
голова болит, а слово скажешь, сразу серу колют.
- Не ввязывайтесь в политику! - остерег его Максим Петлюха.
- Ввязывайся - не ввязывайся, а серу все равно колоть будут! -
вполне здраво заметил Кулибин.
- Ты лучше нашего Коперника спроси! - заорал простой советский
сумасшедший Андрей Андреевич -Капустин. В больницу он попал за то, что обрил
наголо свою жену, соседей, что было пока еще простым хулиганством, но затем
попытался обрить председателя поселкового Совета. - Слышь, Коперник, ты-то
как к Стрешневу относишься?
Штерн не сразу понял, что обращаются к нему.
- Сожрет паразит нас всех, - проворчал он хмуро. - Из Петлюхи
столько можно отбивных настрогать...
Санитар Демон появился в столовой с ремнем.
- Ну? - многозначительно спросил он. - Кто у нас сегодня первый
доброволец на уколы?
Больные замолчали, опасливо переглядываясь друг с другом: знаем мы эти
уколы, после них два часа скрючившись лежишь...
- Пошли, Кулибин! - сказал Демон, взмахом руки ломая спичечную
конструкцию.
- Почему я? Почему я? - заныл механик-самоучка. - Вон, Петлюху
возьми, ему мозгов не надо, он весь в искусстве! Или Коперника, все равно
днем звезд не видно!
- Пошли-пошли, - Демон лениво подтолкнул Кулибина к выходу.
- Это политическая месть, товарищи! - взвыл Кулибин. Вопли его стихли
в коридоре. Некоторое время все сидели подавленные. В столовую заглянула
санитарка Хмызочка, толстая наглая ба-биша сорока с лишним лет. Хмызочка
дважды сидела в зоне за кражи, поэтому психов терпеть не могла, кроме
Штерна, к которому относилась с сочувствием и иногда даже угощала домашним
пирожком или яблоком. "Намаялся, страдалец, за пятнадцать-то долгих лет! -
сочувственно говорила она, глядя, как Аркадий Наумович ест. - Ешь, кто тебе
еще вкусненького принесет' Эти 'суки здорового заколоть могут, что ж о
больных-то говорить!" Сегодня Хмызочка была в хорошем настроении, тряпкой ни
на кого не замахивалась, а весело прикрикнула:
- Похавали, шизофреники? А ну, марш по палатам, сейчас Дуремар обход
делать будет!
В палате Аркадий Наумович прилег было, но тут же вспомнил, что Дуремар
беспорядка не любит и считает, что днем больные валяться в постели не
должны, а должны заниматься трудотерапией. И вовремя он встал - в палату
порывисто влетел врач в белом халате со своими клистирными трубками на груди
- действительно, Дуремар, идущий по следам Буратино.
- Ну-с, Аркадий Наумович, как мы себя чувствуем? - спросил он. Боли
головные не мучают? Язык покажите! Так! Смотрите на мой палец! Нижнюю губу
втяните! Та-ак! Теперь верхнюю! Хорошо! Очень хорошо! До выздоровления
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг