революции фон дер Бакен начальника особенно недолюбливал. Как и за
брошенное тем обидное, прилипшее к спине, как ком сырого каучука, прозвище
- Фондервякин. До сих пор Александр Вольфович дергался, когда его фамилию
произносили невнятно.
Да и опыт у его высокопревосходительства имеется. Особенно по части
молодых и честолюбивых заместителей. А иначе давно бы вылетел их
превосходительство вверх тормашками на пенсию.
И сейчас фон дер Бакен увидел шанс. Раскрыть это дело и тепленьким, с пылу
с жару, положить на стол своим высокопоставленным покровителям. А те бы уж
позаботились. Стар стал Матфей Николаевич, такое дело проморгал, и если бы
не зам... По всему видать, пора старику на давно заслуженный отдых.
Но как повернуть дело, чтобы вся слава пошла ему, фон дер Бакену? Самому
передать дело в иностранный отдел? У него есть там друзья. Но какой
разведчик, раскрыв такой заговор, станет делить заслуженную славу с кем-то
еще? Места на вершине мало, и каждый дерется за себя. Дарить такой шанс
кому-то другому - нет уж, увольте. Для дружеской услуги это слишком. А не
передать - странновато. Все же подрывная деятельность никаким боком тут не
лежала, тут мировым комплотом попахивает...
Эх, будь у него группа агентов в самоличном подчинении! Хоть один-два,
зато неподотчетных главе управления! Но это все мечты, мечты пустые. Уж
что-что, а привилегии свои Серов знает хорошо. И следит за их соблюдением
куда более ревниво, чем за молодой красавицей-женой, которой у него и нет.
Власть - вот его главная и единственная любовь.
Хотя... как там он сказал: "А если не угомонится..." То есть если этот
Щербаков не перестанет беспокоить высокое начальство своими докладами,
отозвать его "ко всем чертям" А если перестанет, так пусть и сидит в Риге
до завершения уголовного расследования. То есть - хоть до Страшного суда,
поскольку уголовщиной в этом деле не пахнет.
И тут тонкие губы заместителя начальника УПБ разошлись в широкой улыбке.
Конечно, славу разделить придется, но... лучше половина журавля, чем
дохлая синичка.
Фон дер Бакен отложил заключение аналитиков и снова взял доклад.
Щербаков, Щербаков... Исключительная память замначальника отдела услужливо
подсказывала - молодой, из бывших военных, Северного полка капитан...
Участвовал в десанте на Аляску, первая волна, Георгиевский кавалер...
Уволен из армии за инсубординацию - самовольно нарушил приказ вышестоящего
офицера, спасая какого-то застрявшего в снегах сбитого летчика. Переведен
с понижением в чине Третье управление специальным агентом. В
предосудительном поведении не замечен, на службе отличается исключительной
добросовестностью и верностью долгу. Инициативен, в действиях
самостоятелен. Не тот агент, которого фон дер Бакен послал на это дело,
если бы мог выбирать. Сюда бы тупого служаку, такого, чтобы всякий приказ
исполнял дословно. Ну да дареному коню...
С ним еще какой-то сыскной агент работает, из местных. Может, и его
затребовать? Тоже не бог весть что, но двое - все ж таки лучше, чем один.
Кроме того, не стоит оставлять людей, посвященных в дело фон Садовица, в
России. Отправим с ним и полицейского.
А раз так - срочных дел очень много! Когда спешка, надо торопиться, Алекс.
Александр фон дер Бакен аккуратно вдавил клавишу внутреннего элефона.
- Екатерина Прокофьевна, - произнес он, - не соизволите позвонить в Ригу?..
Рига, 24 сентября 1979 года, понедельник.
Анджей Заброцкий
Бзззз!!!!
Не открывая глаз, я застонал и попытался прихлопнуть чертов будильник.
Естественно, промахнулся и здорово ушиб руку о тумбочку.
Уууу - Даже лежать на подушке было больно. А мысли о том, что с нее надо
вставать, только усугубляли дело.
Странно. Вроде не так уж много и выпили, а такого похмелья у меня давно не
было. Я вообще к спиртному довольно равнодушен, хотя пить умею. В Сибири
водка - это не алкоголь, а средство выживания. Только вот мешать ее ни с
чем не надо.
Бзззз!!!
Да заткнется он когда-нибудь? Хоть бы завод у него кончился... Ах да, он
же лепестрический. Зар-раза.
Я снова застонал и, приоткрыв один глаз, умудрился прихлопнуть кнопку
звонка. Ну и противный у него звук. Как я раньше внимания не обращал?
И тут я вскочил с кровати словно ошпаренный. Кретин, осел пьяный! Да я его
раньше и не слышал почти. Я же погудку каждый день встаю. Гудок на смену
такой, что и мертвого подымет. Блин, это надо было так набраться...
Будильник показывал двадцать минут восьмого.
Я со вздохом опустился на кровать. Двадцать минут, это не страшно. Тем
более что мне не в управление, а к Щербакову. Туда можно и опоздать.
Плохие новости никуда не денутся.
Я поплелся в ванную и долго, яростно отдраивал с мылом лицо. Хэйка банзай.
В смысле харакири. Как в квартиру поднимался - не помню. Напрочь отрезало.
Последнее, что запомнил, - несемся по ночной Риге. И "баронесса" за рулем.
Правда, деревья дорогу не перебегали. По-моему.
Сердце у меня екнуло. Я как был, в мыле, бросился к окну. "Патрульчик"
одиноко стоял у бордюра, затопляемый вечным лифляндским дождем. Вид у него
был крайне унылый, но следов аварии не наблюдалось. Слава те господи.
Пронесло. Да и Герман молодец. А ведь пьян был не меньше моего. Как он
машину вел? На автопилоте, наверно. Вот и не верь после этого, что в войну
мертвые летчики самолеты сажали.
Тщательный обыск подарил мне пачку сухариков (потерянную месяц назад) и
пару сосисок, которые я после недолгого раздумья решил считать
условно-съедобными. Я поставил их на огонь, а сам принялся заглушать
веселое бульканье кипятка нудливым аккомпанементом электробритвы.
Допив холодный позавчерашний чай и с отвращением дожевав сосиску, я
выскочил из-за стола. Сорок пять минут. Надо лететь.
Летел я недалеко. До машины. Как только я распахнул дверцу, как мне в лицо
пахнул милый алкогольный аромат. Дивная смесь чего-то дорогого и
многоградусного. Поэтому на дорогу я выехал, опустив до предела оба стекла
и ни на метр не превышая безопасных сорока верст в час.
То ли дорожный сквознячок сделал свое дело, то ли у меня просто притупился
нюх, но, подъезжая к гостинице, я уже не чувствовал запаха, да и сам
проветрился настолько, что при беглом осмотре мог сойти за человека. Чтобы
окончательно замести следы, я купил в гостиничном ларьке мятный леденец и
воспользовался лестницей вместо лифта.
- Можно?
- Входите.
Я бодро вошел в номер Щербакова и приготовился выслушать благую весть о
своем отстранении.
Первое, что бросилось мне в глаза, - это необычное выражение на лице моего
временного коллеги. Похоже было, что ему попеременно вспоминалось нечто
очень приятное и очень неприятное.
- Доброе утро, Сергей.
- Доброе утро.
- Ну как, получили ответ на ваш доклад? - фальшиво-весело поинтересовался
я.
- Получил. - Щербаков как-то странно посмотрел на меня. - Двадцать минут
назад мне передали кодированный приказ за личной подписью заместителя
начальника Третьего управления его превосходительства Александра
Вольфовича фон дер Бакена.
Неужели премию дадут? Я изобразил на своем лице самый живейший интерес.
- И что же он приказал?
- Он приказал срочно вылететь в Питер, - медленно, с расстановкой произнес
Щербаков. - Мне и вам. В час сорок пять с военного аэродрома под Двинском
- знаете? - отправляется транспортник. На нем для нас выделены два места.
Тут я и застыл с открытым ртом.
- 3-зачем?
- Не знаю, - честно ответил агент охранки. - И предпочел бы не знать. Но
советую собирать чемодан. Времени у нас еще чуть-чуть осталось, двинский
дизель отправляется в одиннадцать. А я пока переговорю с вашим Стариком.
Наверное, - он тяжело поднялся, - даже лично. Очень уж хочется посмотреть
на его физиономию.
В военно-транспортном самолете,
Двинск-Санкт-Петербург,
24 сентября 1979 года, понедельник.
Сергей Щербаков
Моторы ревели так, что разговаривать приходилось на повышенных тонах.
Неудивительно - вместе с нами самолет вез около четырех тонн коробок и
ящиков с печатями интендантства.
- Ничего не понимаю, - бормотал Анджей, почти срываясь на крик. - Ни черта
я не понимаю!
Я тоже ничего не понимал. Нелепый перелет на транспортнике не имел никаких
преимуществ перед удобным скорым поездом. Но у Анджея была еще одна
причина недоумевать. Если мое возвращение в Питер являлось ожиданным, то
зачем вызвали в управление моего товарища? Не в вольнодумстве же его
обвинять?
Из-за горы ящиков вынырнул неулыбчивый штабс-капитан. В руках он сжимал
планшетку.
- Это, должно быть, вам, - гаркнул он негромко, сорвал с планшета листок и
сунул мне.
Поскольку в шапке факсимиле стояло "титулярному советнику Щербакову С.
А.", штабе не ошибся.
Письмо было коротким - не в пример шапке из трех устрашающих строк:
"Срочно. Секретно. Лично". "Немедленно по прибытии в Санкт-Петербург
явиться на прием ко мне вместе с сыщиком Заброцким". И подпись - А. В. фон
дер Бакен.
За четыре года службы в управлении я еще ни разу не попадал на прием к фон
дер Бакену. Пару раз мне доводилось сталкиваться с ним в коридорах или на
официальных торжествах, но тем наше общение и ограничивалось. Так неужели
мой банальный отчет оказался неожиданным для всезнающего аналитического
отдела? Да еще настолько, что меня спешно вызвали в Питер, на ковер?
Или... или меня решили использовать вместо разменной фишки? Может, я влез
в дела, о которых мне, по их секретности, и слышать не положено?
Нет. Это объяснение имело бы смысл для Андрея. Беседа третьей степени в
подвалах охранки, разжалование в чине и перевод в самую дальнюю
Тмутаракань. Но я - то не мальчик, я могу отличить государственную тайну
от банального заговора. Да и не стал бы тогда фон дер Бакен вызывать нас
на личную беседу.
На посадочном поле военного аэродрома нас встретила серая "катерина" с
гражданским нумером.
- Садитесь, - приказал водитель.
Мы с Андреем покорно втиснулись на заднее сиденье.
- А какой он, этот фон дер Бакен? - робко переспросил Заброцкий, когда
авто выехало с аэродрома.
Очевидно, моему спутнику мерещилоев нечто в духе романов Дюма и Зощенко
кардинал Ришелье, серая тень за троном. Пришлось его разочаровать.
- Обычный чинуша, - ответил я, покосившись на шофера. Правда, от нас его
голову отгораживал прозрачный ударопрочный щиток, но все ж слышно. - Если
судить по виду, в любом департаменте таких двенадцать на дюжину. А что до
характера - судить не берусь, сам я с ним не беседовал. Говорят, большой
честности человек.
Говорят. Что воздух доят. На нашей работе честные люди задерживаются
ненадолго. Когда лицедейство становится частью повседневного труда, оно
незаметно проскальзывает и в быт, в характер человека. Сначала врешь по
долгу службы, потом - для блага службы, потом для своего собственного, а
потом так изолжешься, что и грана правды в тебе не останется. Глава наш,
кстати, из таких. Говоря о честности фон дер Бакена, я имел в виду лишь
то, что второй человек в охранке не лгал без нужды и веского основания.
Знавал я таких офицеров. Их не любят, но уважают солдаты. Они могут без
колебаний послать тебя на смерть, но никогда не станут приукрашивать
приказ красивыми словесами и врать, что у тебя есть шанс вернуться.
- Это, - Андрей нервно потер руки, - хорошо.
Кабинет начальника отдела предотвращения подрывной деятельности,
заместителя главы Управления политической благонадежности
Александра фон дер Бакена, Санкт-Петербург,
24 сентября 1979 года, понедельник.
Анджей Заброцкий
Давненько меня не ставили в угол. Почти неделю.
Я расхаживал по коридору от двери до двери, как отвес невидимых ходиков -
туда-сюда, тик-так! Жизнь протекала за закрытыми дверями, совсем рядом, в
кабинете загадочного фон дер Бакена.
Так все хорошо начиналось! Пока нас везли, я уже разнадеялся, что мне
дозволят-таки увидать сильных мира сего. И даже не через бронестекло. И
удостоят рукопожатия. Но секретарша, больше похожая на снайпера,
недвусмысленно Дала понять, что, кроме Щербакова, господин начальник
никого не ждет. А вы, юноша, подождите за дверью - нет, не в приемной, а
за дверью! А то еще будете заглядывать в секретные бумаги.
Все странче и странче, как сказала Алиса, падая в компостную кучу. Если я
такой несекретный, зачем было меня вызывать? Ну, переживал бы я свое
похмелье не в самолете, а на рабочем месте - что бы от этого изменилось?
Меньше стало бы головной боли. И в переносном смысле, и в прямом. Да и
вообще надоело. Как работать, так Заброцкий. А как к начальству, так
подождите за дверью. Обидно.
Двери приоткрылись - ровно настолько, чтобы секретарша смогла высунуть
свой остренький носик.
- Анджей Войцехович Заброцкий? - зачем-то переспросила она (по крайней
мере хоть не переврала) и, когда я кивнул, продолжила: - Александр
Вольфович вас к себе требуют.
Ура! Услышаны мои молитвы! Я бодро отодвинул не в меру ревностную старушку
и, небрежно постучавшись, вступил в кабинет фон дер Бакена победительным
шагом.
Поступь моя, правда, тут же перешла в совсем непристойное семенение,
потому что кабинет оказался меньше приемной. Намного меньше. Щербаков так
едва не сидел на столе у сухощавого немолодого человека, напомнившего мне
классический типаж пруссака - лицо топором, глаза сверлами. Не хватало
только каски.
- Вот, Александр Вольфович, это и есть мой молодой коллега, - с
несвойственным ему предупредительным подхалимством откомментировал мое
появление Щербаков. - Андрей Заброцкий.
"Пруссак" кивнул дважды - сначала ему, потом мне.
- Тогда позвольте поздравить вас, Андрей, с новым назначением, -
проговорил фон дер Бакен совершенно нейтральным тоном. Не поймешь, то ли
издевается, то ли меня и правда есть с чем поздравить. - Суть его вам
разъяснит Сергей Александрович по дороге в воздушный порт. Со своей
стороны могу только добавить, что в случае успешного выполнения задания в
вашем послужном списке появится запись, открывающая если не всякие двери,
то большинство.
- В... воздушный порт? - глупо переспросил я, когда обрел голос.
- Да, - тем же бесцветным тоном ответил фон дер Бакен. - И поторопитесь.
Времени до вашингтонского рейса у вас в обрез. Екатерина Прокофьевна, - он
не повысил голоса но секретарша появилась в кабинете, едва не пройдя через
закрытую дверь, - распорядитесь насчет служебного авто для господ
Щербакова и Заброцкого.
- Слушаюсь! - Секретарша улетучилась.
- Я вас более не задерживаю, господа. - Фон дер Бакен сделал еле уловимое
движение плечами, из чего я заключил, что аудиенция завершена.
- Благодарю за доверие, ваше превосходительство, - проговорил Щербаков все
так же предупредительно.
- Рано благодарить, Сергей Александрович. - Фон дер Бакен нетерпеливо
дернул головой. - Идите.
Мы поспешно вытолкались из кабинета, прежде чем я успел прокаркать
"вашингтонского?", и уставились друг на друга. Затем Щербаков ухватил меня
за рукав, выволок из приемной в коридор и там расхохотался, да так, что
его согнуло пополам и так оставило.
- Ну сволочь! - выдавил он в промежутках между приступами смеха. - Ну
какая сволочь!
- Объясните, - попросил я. - А то я что-то ничего не понимаю.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг